Деревушка у Окраинной Пустоши

Когда Света завизжала, я не очень то удивился. Даже не прекратил жевать кусок мяса. Я не перестал есть, даже когда она начала истошно вопить. И даже когда она стала тыкать пальцем в окно, глядя на меня расширившимися  от ужаса глазами, беззвучно раскрывая рот, я всего лишь вытер хлебом подливу с тарелки, съел, налил стакан водки и выпил. И лишь когда раздался стук в дверь, я решил, что пора. Взял ружье и выстрелил ей в голову. 
Я жил… Пора уже начинать думать о себе в прошедшем времени. Так вот. Я жил обычно. Как все. Работа, посиделки с друзьями, поездки на юг, кредиты. Разве что жены не было. Но я не страдал от этого. Подружек для секса хватало, а погладить рубашку я был в состоянии и сам.  Так что, если подумать, по всем признакам я был человеком женатым.  Может быть, я бы и дальше жил-поживал в свое удовольствие, ушел бы лет через 20 на пенсию, стоял бы в очередях в поликлиниках, голосовал бы на выборах за кого следовало, сидел бы на скамейках в парках, глядя на красивых женщин, размышляя о скоротечности жизни в контексте их упругих ягодиц и невозможности их раздвинуть не дрожащей рукой. Так бесполезно, зло и ненужно протянув еще лет 10 я бы переместился на кладбище. Еще лет через пять памятник бы заржавел. Летом бы его покрывала пыль, а зимой снег. Вы заметили как много сослагательного наклонения в эти фразах? И как много нем печали. Думается, что филологам пора бы начать писать научные труды на тему «Сослагательное наклонение и печальная пустота». Наверное, эта мудрая мысль - мой последний подарок человечеству. Впрочем, может быть,  вы найдете в моем дальнейшем рассказе еще что-то полезное для себя.. Как знать… Однако пора возвращаться из сослагательного будущего в прошлое. На два дня назад.
Света позвонила в пятницу вечером. Сказала, что придет через два часа и принесет каких-то необыкновенных пирожков. Я положил трубку и тут же забыл про этот разговор. Света не занимала много места в моей жизни. Мне было приятно с ней спать, гулять и.. Впрочем и все. Хотя, если подумать, гулять с ней было не очень приятно. Значит, остается только секс. Но, согласитесь, и это немало в наше время. Поэтому, мне было немного грустно, когда выстрелом ей разнесло голову. Но, я не хочу просить у нее прощения на том свете. Когда мы встретимся.
Света пришла точно в срок. Зашла на кухню, высыпала пирожки на стол, стащила трусы, задрала юбку и наклонилась. Она была простая, эта Света. Когда я кончил, то увидел, что Света доедает пирожок. Совмещенное удовольствие – замечательная штука. Она была простая,  эта Света. А когда она прожевала последний кусок, то сказала:
- Знаешь, у меня дедушка умер. Поехали со мной на похороны. Это недалеко. Выпивка, закуска. Деревушка небольшая, Места красивые. Сеновалы опять же.
Мне бы в тот момент сказать, что, мол, занят. И тогда бы. Ох, что было бы тогда. Очереди в поликлиниках, бюллетени в урну, когда твой голос важен, ягодицы. Но я отказался от своего будущего, сказав:
- Да.
Устал от города. От работы. Вот и согласился.
- А где хоть эта деревушка:
- Километров сто от Рябинового Погоста. Окраинная Пустошь рядом.
Мне это ни о чем не говорило.
- Экие названия то диковинные. А это где?
Она сказала, что это такие городки на востоке области. А неподалеку от них, как раз по середине, деревушка. Ехать до нее  часов 12 или 14. Больше я ничем не интересовался не стал. Света начала было натягивать трусы, но вдруг задумчиво посмотрела на меня. Улыбнулась призывно. Как в романах. Или в фильмах. Я пристроился около ее зада и перед тем как закрыть глаза, увидел, что ее рука потянулась за пирожком. Интересно, как бы это описал Лев Толстой? Или Чехов? Я никак не описал, только отметил этот факт. Мимолетно, так сказать.
А утром мы стояли автовокзале. Пока Света ходила покупать билеты,  я купил пива и пил его, разглядывал  народ на платформах. Какие то бабки с сумками, мужики с женами, пара прыщавых голубых, держащихся за руку. Ничего примечательного. Света вернулась и сказала, что наш автобус через 15 минут и отходит он от четвертой платформы. На удивление народа там оказалось мало. Мне это понравилось. А то иной раз соберется такая толпа, что и к автобусу не подойти. Или зажмут со всех сторон. Ужас. А так… Стой, кури, Светку за жопу хватай. Она была у нее упругая.  Вскоре подошел пазик. Мы зашли и сели. Оказалось, что вместе с ними едет всего десять человек, да еще водитель. Мы поехали. «Чего так народа мало, - спросил я у Светки, - вроде суббота». Она лишь неопределенно пожала плечами. Я стал смотреть на дорогу, а когда мне это надоело, то начал считать маленькие картонные иконки на ветровом стекле, количество которых превышало все разумные пределы. Ехали долго. К счастью, время от времени были остановки и я выходил в туалет, Пиво, знаетете ли. Чем дальше мы ехали, тем пустыннее становилась местность, а автостанции все более и более жалкими. Кто то выходил, кто-то заходил. Но чем дальше мы ехали, тем меньше становилось пассажиров. Вскоре нас осталось пятеро вместе с водителем.  В начале поездки водитель выходил из автобуса, заходил внутрь, отмечая какие-то бумажки. Но часа через четыре, заходить ему было уже некуда. Станции смотрели разбитыми окнами, заколоченными дверями. Водитель просто выходил, стоял и курил. А мои сигареты уже кончились. Я спросил у него, когда будет магазин. Он сказал, что только в конечном пункте. А пока, мол, я могу курить его, зашел в автобус, принес пачку и сказал, что я ничего за них не должен.  Часов через восемь после начала поездки, местность стала уж совсем дикая. Я видел  как мы проезжали пустые деревни с разрушенными храмами. Автостанции были почти развалившиеся. А еще я заметил, что водитель стал креститься, когда выходил покурить. На какой-то из остановок одна из пассажиров сказала, что ей надо в туалет и попросила отвернуться. Я и водитель отвернулись. «Вот ведь лень даже в кусты зайти», - заметил я вслух. Водитель ничего не ответил. Он задумчиво разглядывал развалившую станцию. Как будто припоминал что-то, сравнивая с ранее увиденным. Около семи вечера мы остались втроем.
…Продолжение скоро