Украинская фамилия

Потянуло меня этой зимой уехать куда-нибудь.
Ну, не совсем, чтобы там остаться, а чтоб оторваться от обыденности и отдохнуть после тяжелого сессионного периода.
И тут звонит в начале февраля знакомая, которая возит группы в паломнические поездки по России:
- Поехали, - говорит, - в Печоры.
- Это что? - поинтересовалась я, а избалованный филологическими изысками мозг уже прокручивал: печоры-пещеры... а сердце уже ухнуло в какую-то неведомую прОпасть.
- Монастырь там есть. Нас на экскурсию сводят. А еще в Святогорский монастырь заедем.
- А где это? – продолжала вопрошать я, вспоминая о Пушкине, который похоронен был именно в Святогорском. Странное дело: всю жизнь прожить без матери, мечтая о её внимании, страдая без неё, и быть похороненным с нею в могиле одной.
- В Пскове.
- А… - промычала я в трубку, а про себя подумала: - точно, это там, - в феврале его и хоронили, в аккурат февраль и есть, - я вздрогнула: - дорога в один конец. Тайно везли его, ночью, чтоб никто не видел. Потому и к матери захоронили. Полиция тайная всё верно рассчитала: рыть отдельную яму если, сразу же догадаются и сообщат одному, потом другому… так и до волнений недалеко. Потому просто подняли плиту на могиле у матери Пушкина и гроб поэта туда опустили.
…В той норе, во тьме печальной,
Гроб качается хрустальный
На цепях между столбов.
Я вздрогнула: это он писал о женщине, а оказался сам в той норе… Это что, моя очередь туда теперь? - Во-первых, я женщина, а во-вторых, тоже стихи пишу.
- Тань, а с чего именно Печоры? – спрашиваю.
- Там в Михайловском соборе, который, в честь Архангела, - уточнила Татьяна, - мощи святой Татианы. Десница одна её.
- Странно, - подумала я, вспомнив про своего дедушку Михаила, - причём здесь Святогорский монастырь и Пушкин, если ни о каких пещерах нет и речи?
- Чего молчишь? Думаешь? – спросила Татьяна.
- Не. Вспомнила тут просто кое-что.
- Так что решила-то?
- Еду, - выдохнула я.
И через несколько дней сидела в автобусе, который мчался в ночи навстречу неизвестности.
Сначала полетела рессора. Но с горем пополам мы добрались до Псковской области и, не заезжая в Псков, оказались в женском монастыре. Снетогорский монастырь никакого отношения к Пушкину не имел, хотя, как и Святогорский, и находился высоко на горе, в которой было прорыто множество шахт. Сестра Маргарита рассказала о том, как они бросали камень в одну шахту, которая обнаружилась в погребе при восстановлении монастыря... Они так и не услышали звука.
Услышав о погребах, я вздрогнула: вот оно, погребение. Но как ни уговаривал экскурсовода принимавший нас администратор, чтобы она показала систему погребов, та даже глазом не моргнула.
- Вот бы мне такую выдержку в фотоаппарат, - подумала я, облегчённо вздохнув, потому что подумывала уже о перипетиях судьбы.
Пока мы обедали, убирали в трапезной и в храме, автобус так и не починили. Мы прочитали акафист с сестрами, потом добрались до Мирожского монастыря и отстояли там всенощную. Автобус так и не починили.
В Псково-Печерский монастырь, который находится в часе езды от Пскова, мы попали после десяти вечера не на своём автобусе. Накормили нас только в одиннадцать, а в место ночной дислокации мы попали только к полуночи.
Вместо обещанной гостиницы нас поджидал Дом Милосердия с выгребным отхожим местом на улице. Увидев, что возле туалетов освещения нет, я попросила у монаха-сопроводителя фонарик на группу.
Кроме нашей группы была еще и украинская, священник из которой, услышав, как я требовала фонарик, заявил, чтобы я шла в платную гостиницу, которых в городе полно.
Со священником не ругалась, просто посмотрела усталым взглядом женщины, которая не понимает, почему Божий человек не защищает людей, а встал на сторону тех, кто наживается на паломниках.
В самом Доме милосердия были только грязные матрацы с такими же сомнительной чистоты одеялами и никакого постельного белья... Впрочем, теперь было неважно, что деньги были заплачены за гостиничные номера. Нужно было как-то просуществовать пять часов до утренней службы.
- Служба? В нижнем храме, - ответил сонный привратник, сидевший на входе в монастырь, и мы с Татьяной, нырнув в арку, заскользили вниз с высоченной горы вдоль красоты неописуемой ко входу в Успенский храм.
- Боже, Боже мой! – сначала плакала, а потом пела душа на ранней Литургии.
Настоятель прочитал проповедь, состоявшую из жизнеописания отца Иоанна Крестьянкина, почитаемого в этом монастыре, и из жизнеописания Великой княгини Елизаветы Федоровны, похороненной заживо в шахте…
И вот уже десять часов. Наступило время экскурсии, а экскурсовод монах Дорофей где-то пропал. Зато у входа в пещеры нас поджидала украинская группа во главе с тем самым священником.
Про то, что существует халява, я знала давно. Вряд ли стоит объяснять современному читателю, что это значит. Но что на халяву падки священники, мне и в голову не приходило, потому что… халява и священник – для меня понятия несовместимые.
Когда мы попали в пещеры, состояние наших конечностей было приближённым к отпадению из-за двадцатиградусного мороза. Но украинская группа оказалась живучей и в полном составе бесплатно присоединилась к оплаченной нами экскурсии.
Все мы шли со свечками в руках, потому что в пещерах не ступала нога цивилизации. Монахи жили здесь раньше, а теперь они здесь покоились. В составе одиннадцати тысяч, как сказал отец Дорофей. И показал углубление в стене пещерного прохода, закрытое иконой Божьей Матери. Там, за решёткой, громоздились один на другом гробы. А прямо около решётки в пещере стоял новенький деревянный гробик.
- Преставился на Пасху, - добродушно пояснил отец Дорофей на вопрос священника, который всё пытался пристроиться к нему и захватить его внимание своей важной персоной.
- А когда его переложат в общую кучу? – поинтересовался священник.
- Когда осядут ряды и освободится место, - отец Дорофей говорил с явным украинским акцентом, отчего вызвал во мне некоторую досаду, что своих-то он водит по убеждению, а нас – по принуждению, то есть за плату.
- А если столько умрёт, что к тому времени не осядут? – не отставал священник от отца Дорофея.
- Так в пещеру около четырехсот гробов входит, - отец Дорофей посмотрел на оплаченную ему группу, - все посмотрели? Тогда пойдёмте дальше, и направился вглубь тоннеля.
Мы шли и шли, шли и шли в темноте, ориентируясь по язычку тоненькой свечки в своей руке, и наконец пришли в тупиковую пещеру. Там стоял огромный деревянный крест, а вдоль стен горели свечи, отчего в пещере было достаточно светло. Я предусмотрительно потушила свою свечу, опасаясь поджечь случайно кого-нибудь из близ стоящих.
Кто-то толкнул меня, я обернулась и увидела монастырского насельника, который пробирался к одной из могилок, находившейся в стене.
«Старец Иоанн (Крестьянкин)» - прочла я надпись, к которой склонился насельник. Он стал на колени, просунул руку в отверстие и замер. Вечность длилась и длилась. Отец Дорофей говорил о том, что в этой пещерке братия монастыря служит заупокойные литии. А насельник по-прежнему лежал на песке перед могилкой. Потом он встал на колени, зажёг свечу, укрепил её в отверстие в стене и растворился в темноте пещерных переходов.
Украинский священник тут же нагнулся, прочёл надпись, вытащил из кармана свою свечу и тоже возжёг перед могилкой известного всей Руси отца Иоанна. Не успел отец Дорофей закончить свой рассказ, как священник спросил:
- А вот тут написано, что отец Иоанн - старец. Разве это так? Кто его старцем назначил?
Я почувствовала чей-то взгляд, посмотрела на лица стоящих напротив, и тут увидела, что Татьяна вздрогнула, спрятав удивлённую и смущённую улыбку.
- Нет, нет, не думать и никого не осуждать, - промелькнуло в голове. Я опустилась на колени перед могилкой Иоанна Крестьянкина и просунула в отверстие руку, пытаясь нащупать стенки или гроб или ещё что-нибудь, но вокруг была безвидная бездна.
- А если туда кинуть камень? - подумала я и вздрогнула от ужаса не услышать его падения.
- Так и сгореть можно, - услышала я голос отца Дорофея, подняла глаза и увидела, что свеча, зажжённая украинским священником, упала прямо в мою сумку. В испуге я встряхнула сумку и свеча упала в песок, которым были усыпаны все пещерные проходы.
- Свечу поднимите, - голос приказывал. Я глянула на говорящего. Это была женщина из украинской группы.
Но свечи не было. Она слилась с песком, и её невозможно было отыскать. Я увидела, как отец Дорофей опустился на колени и вынул из песка свечу.
- Вы спасли меня, - обрадовалась я.
- Бог спасает, - улыбнулся он в ответ. И мы оба поднялись с колен. Я пошла ко кресту и боковым зрением заметила, как вслед за отцом Дорофеем потекла вся наша экскурсионная процессия. Я влилась в поток, но не решилась зажечь свечу и пошла по тоннелю вслед за всеми.
- Хорошо быть тут похороненным, - услышала я неожиданно рядом с собой бас украинского священника.
- Это уже как Богу будет угодно, - вырвалось у меня прежде, чем в кромешной темноте я успела осознать, кто мой собеседник.
- Батюшка, мы вас тут не оставим, - раздался сзади елейный голосок.
А я вдруг ни с того, ни с сего подумала:
- Знали бы отец Дорофей и этот священник, что у меня фамилия украинская...