Вольный сын эфира

Тот памятный год, благословенный год Белого Петуха по восточному календарю, Сергей встречал в узком кругу у Олега. Сам Олег недавно переехал к нам в Подмосковье из столицы шахтёрского края, и тотчас женился на местной барышне, бывшей своей наложнице в целой веренице прошлых воплощений, а нынче – хозяйке двухкомнатной квартиры в престижной кирпичной башне. Из знакомых присутствовали оккультная дама средних лет и застенчивая супружеская пара, похожая на юных Рерихов. Из чужих был Ираклий.

Обедали по агни-йоговски, пили травяной чай, возжигающий Огни Сердца. Предчувствие нечаянных чудес трепетало в Олеговой двушке. Великолепный Ираклий царил и расточал обаяние. Тёмнокудрый и смуглолицый, он походил на молодого врубелевского Демона, но не разочарованного и усталого, а полного еще не растраченных сил и радости бытия.

– Положить тебе ещё, Ираклий? Что ты любишь? – спрашивала оживлённая раскрасневшаяся хозяйка.

– Больше всего я люблю солнышко, – отвечал Ираклий, налегая на печёную тыкву и картофель, – От него самая хорошая прана. Посижу на солнышке, подышу – и всё. А ем редко, иногда неделю не ем или две, если есть солнышко. Не хочется. Если есть просвет в тучах, можно брать прану оттуда. Можно просто от лампочки. Посидел под лампочкой – и всё.

– А если два пальца в розетку? – поинтересовался Сергей.

– На прошлой неделе я был в Комитете по делам физкультуры и спорта, – улыбнувшись, продолжал Ираклий, – Я им показал! За полчаса увеличил бицепс на десять сантиметров. Потом я поднял триста килограммов.

– Триста килограммов? – усомнился Сергей. Ираклий был спортивно сложен, но не походил на тяжеловеса.

– Ты не понимаешь. Ты на чём сидишь?

– На штанах.

Ираклий повернулся. Мышцы волнами покатились под полосатой футболкой, рисунок её узких полос зарябил и расплылся прозрачными радугами.

– Олег, ты на чём сидишь?

– На К-кундалини, Ираклий.

– Молодец! Ты слышал? Он сидит на Кундалини, а ты на штанах. Он понимает, а ты не понимаешь.

– Расскажите про Кундалини, – вежливо попросил юный Рерих.

– Кундалини – это всё. Можно летать. Можно пробить кулаком стену. Недавно накачался праной как бомба, чувствую, трону кого – убью. Я тогда ударил стену, и кулак ушел в бетон. Вот так! После этого у меня энергетика упала, – посетовал Ираклий. И добавил как бы между прочим, – Я выходил восемь раз.

– В астрал? – оживилась оккультная дама.

– Астрал – это ерунда. Бери выше!

– А куда выше, неужели на Самый Верх?

– Да, на Самый Верх, – буднично отвечал Ираклий, – Семь раз мне говорили: “иди назад”. А потом сказали: “делай, что хочешь”.

– Кто сказал?

– Ты неочищенная, не поймешь.

– П-покажи им что-нибудь, – попросил Олег.

Ираклий стянул футболку, обнажив могучую грудь. Глубоко вдохнув и взбугрившись всеми мышцами, он медленно выдохнул. Сергей невольно засмеялся. Некое дуновение, идущее из центра ираклиевской груди, рождало пьянящее веселье, летучие мурашки побежали по всему телу. Потом Ираклий согнул кусок медной проволоки, и та завертелась в его кулаке, как живая, реагируя на буйные всплески биополей. А когда погасили свет, вокруг Ираклия замерцала голубая дымка и лёгкие световые волны загуляли по его телу.

Сергей был впечатлён. Овеществлялись восточные сказки о чакрах и пране, о таинственных Махатмах Востока, и ему тоже отчаянно захотелось стать посвящённым сотрудником Света, повелевающим неведомыми силами и свершающим невидимый миру подвиг в тени существующей конкретно-исторической обстановки.

Теперь Сергей просыпался с зарёй, медитировал на алое, перетекающее в золото восходящее солнце, и выполнял асаны. Рассветное ощущение праздника росло и ширилось в нём день ото дня. Ираклий свёл его с московским экстрасенсом Викентием Луниным.

Невысокий, худощавый, подвижный и лёгкий, Лунин мотался по всей столице, шаманя, целительствуя и учительствуя в полуподпольных оккультных кружках. За ним волочилась свита юных искателей смысла жизни, убеждённых пожилых оккультистов, бытовых мистиков, жаждущих чудес и развлечений, больных и недужных, надеющихся на исцеление от хворей. В это элитное общество был допущен и Сергей.

Однажды он узнал, что гуру можно будет увидеть на очередном собрании оккультной общественности столицы, где также ожидали Ираклия. В назначенное время на вокзале у памятника Вождю его встретила лунинская соратница Алёна.

– Жаль, что тебя не было на прошлом занятии, – пропела Алёна. – Дядя Вика разошёлся, он такое устроил!

– Что же он устроил?

– Ну, не знаю. Это надо было самому видеть. Мы крутили спирали, дядя Вика делал всякие штучки, а потом прокрутил меня по всем Стихиям. Такой был балдёж! Я вообще сразу выключилась. И потом ещё целый день шёл чистый кайф!

Тут подошел и сам Лунин, весёлый и лукавый. Ираклий не появился. Мистики погрузились в полупустой вагон пригородной электрички. Поезд тронулся, за окнами замелькали столбы. Алёна расслабленно прислонилась к окну и впала в обычный транс. Щёки её порозовели, губы загадочно улыбались. А Сергей принялся выспрашивать, пользуясь отсутствием обычной лунинской свиты:

– Викентий Михайлович, как вам удаётся совмещать ваши оккультные занятия с христианством?

– Я проповедую Энергетического Христа. Христос распял себя на энергетической спирали. Понимаешь? Спираль – это и есть Христос. Он давал религию для толпы, а ученикам давал энергетику. Апостолы стали работать со спиралями, исцелять. Они были в упоении, их не интересовали концепции, – легко и твёрдо говорил Лунин. – И только потом, после ухода Христа, была дана концепция через Иоанна Богослова. Но за две тысячи лет всё было растеряно. В церкви остались одни пустые формы, священники ничего не знают об энергетике. Боятся.

– Говорят, нашёлся такой, который одобряет ваши занятия.

– Нет, он вполне ортодоксальный. Мы приезжали к нему в Тихвинск, и сначала всё было хорошо. Но потом он увидел, как я работаю руками, плюнул, перекрестился и заперся у себя. Всё, – лучисто улыбнулся Лунин, – запомни, ортодоксальное христианство тебе ничего не даст. Тебя скоро затошнит от ортодоксов. Работай над расширением сознания. Ты читал “Священные Арканы” Шмакова?

– Ну, Шмаков – это не Иоанн Богослов, – отмахнулся Сергей.

– Мы не знаем тех, кто работает сейчас, – строго сказал Лунин. – Шмаков в двадцатом веке сделал не меньше, чем Иоанн в первом. Надо понять своё место и стать в строй таких же скромных тружеников, как и ты. Надо быть простым сотрудником Космоса и делать работу, обыденную и черновую. А ты вместо этого занимаешься собой.

– И что же будет потом, после раскрытия чакр и овладения энергетикой?

– Ты поднимешься выше Бога и растворишься в пустоте и небытии.

– Я не хочу растворяться в пустоте! – запротестовал Сергей.

– Это сейчас ты не хочешь, а потом захочешь.

Когда, ведомые гуру, они добрались до конспиративной квартиры, уже совсем стемнело. По узкой лестнице панельного дома они поднялись на пятый этаж и сквозь незапертую дверь попали в тесную прихожую, завешанную и заваленную шубами и пальто, с россыпью ботинок и женских сапог на полу. Лунина моментально обступили, а Сергей протолкался в гостиную.

Вскоре в прихожей хлопнула дверь и послышался голос Ираклия. Он ругался, стаскивая куртку и ботинки. По его словам, его задержали дома не ко времени прибывшие академики, желавшие прикоснуться к Учению. Опоздав на электричку и не зная адреса, он отыскал собрание, “настраиваясь” на Олега, на что ушло огромное количество праны. Последнее обстоятельство огорчало его чрезвычайно.

– Столько праны зря перевёл! – возмущался он. – Это ваша вина!

Из кухни с радостным воплем вырвался Олег. Сергей смутился и отошёл в сторону.

– Что это за тип, который “откачивает” наших мальчиков? – поинтересовалась белокурая визионерка Лина, опасливо поглядывая на Ираклия.

– Откуда ты знаешь, что “откачивает”?

– Чувствую. Это я всегда чувствую.

Теософы, антропософы, гностики, агни-йоги, спириты, астрологи, вегетарианцы и сыроеды разместились за обширным овальным столом, расселись в креслах, на стульях, табуретах и подоконниках, и началась официальная часть форума. Скучные вопросы легализации движения и тиражирования самиздата не интересовали Сергея, удачно пристроившегося между Лунином и Ираклием. Ему было хорошо. Гостиная купалась в густой пране, два гуру физически-ощутимо грели его с обоих сторон, и Алёна глядела на них с благоговейным ужасом. Шалопай Сергей собрал побольше праны, раскрутил в тугой вибрирующий шнур, и запустил в неё. Алёна клюнула носом и осела, закрыв глаза. И тотчас недремлющий Лунин отплатил ему тем же. Герои развлекались. Огненные шары плыли в пространстве, разворачивались волнами света, рождали искрящиеся смерчи, распускались светоносными бутонами...

После этой московской тусовки что-то изменилось в Сергее, как будто где-то внутри, в самой сокровенной глубине его существа, распахнулась давно запертая и позабытая дверь, и из проёма брызнул волшебный свет. Казалось, источник неисчерпаемых сил, здоровья и радости пробудился в нём. Ему снились цветные искрящиеся сны, в которых раскрывались бездны небес и глубинное устройство мироздания, и было жаль, что при переходе невесомой границы бодрствования он не мог удержать этих смыслов, а если удерживал, не умел переложить в слова. Мир вокруг него сделался тугим, вибрирующим и тёплым. Окружающие, прежде отчуждённые и далёкие, потянулись к этому теплу, вахтёрши на службе улыбались ему, а коты лезли под руку. Тучи рассеивались, когда он выходил из дома в пасмурный день, и даже вечерние городские фонари, обыкновенно тлевшие вполнакала, разгорались и ярко вспыхивали, когда он проходил под ними.

Олег первым почуял эту перемену. В один из вечеров, когда Сергей заглянул к нему на огонёк, Олег, разбитый жестоким радикулитом, выполз, перебирая руками по стене и попросил:

– П-полечи меня, Серёга! Вчера работали с Л-луниным, поднимали К-кундалини. Спина болит...

И Сергей понял, что действительно может. То, что он называл праной, переполняло его и властно стремилось вовне. Он воздел и медленно опустил руки, и густое золотистое свечение прокатилось по всему телу Олега.

– Меня качает, сейчас уп-паду, – сказал тот и лёг на пол.

Трёхметровый солнечный луч повис над Олегом в воздухе. Сергей медленно водил головой, а потом просто глазами из стороны в сторону, и луч совершал широкие взмахи, как будто под потолком комнаты раскачивался невидимый фонарь. Сначала свет волнами накатывался на Олега, потом стал пронизывать его насквозь. Проступили тенями и заволоклись золотистым туманом слоистые объёмы внутренних органов. Теперь уже над Олегом стоял широкий, медленно текущий вниз жёлтый столб. Сердце Сергея билось синхронно с сердцем Олега, и всё пространство комнаты пульсировало в такт ударам. Потом свечение померкло, оставив ощущение струящегося тепла. Олег пролежал час пластом, то ли заснув, то ли балдея, и встал обновлённым.

Скоро сарафанное радио разнесло вести о целебных свойствах Сергея. К нему стали обращаться друзья с просьбами снять головную боль, за друзьями пошли знакомые, а через тех потянулись и настоящие хронические больные. Больных в этом лучшем из трёх миров оказалось неожиданно много, и Сергей очень скоро понял, что такую ношу ему не потянуть. Он отправился в столицу за советом к гуру, но тот прекратил свои шаманства и ушёл в глухое подполье. Выяснилось, что великолепный Ираклий работал на КГБ, и информаторы ведомства посещали занятия в лунинских группах.

Сергей чувствовал, что и ему самое время последовать примеру гуру. Он стал уставать от целительства, но отказать никому не мог. Смущало, что во время сеансов он узнавал о своих пациентах больше, чем ему хотелось. Граница между собственным и другими “я” размывалась. Его посещали чужие мысли, он ощущал чужие эмоции, всплывали обрывки воспоминаний ревматиков, сердечников, дам, пострадавших от абортов, и это докучливое ненужное знание тяготило его. А временами накатывало пугающее чувство, что, как личность, он вообще не существует, а есть лишь текущее через него животворящее Нечто.

Последнего пациента ему сосватали через третьих лиц по слёзным мольбам безутешной полногрудой чиновной дамы, жены болящего. Больной был членом партии и потому сеансы проходили в условиях строгой конспирации. Сергей приходил вечерами в больницу и ждал в назначенное время на нижней лестничной площадке подвального этажа, а пациент, угрюмый и раздраженный дядька с плохо скрываемым страхом в глазах, спускался из своего онкологического отделения. Дядька не верил в экстрасенсорные штучки и стыдился того, что связался то ли с шарлатаном, то ли сумасшедшим. Но он хотел жить, и потому терпеливо стоял в тёмном углу под лестницей, обнажив бурую кровоточащую язву, и ждал, пока сопляк закончит свои пассы. Эти сеансы выдаивали Сергея досуха. Вернувшись в свою коммуналку, он ложился на диван лицом к стене и засыпал.

Наконец, наступил день, когда волшебная дверца совсем закрылась, оставив холод и пустоту. Истощённый организм пошёл вразнос, чередой наступали болезни. Его руки потеряли чувствительность, немели и скверно пахли, а душа болела до такой степени, что в приступе чёрной тоски он вынес на улицу и сжёг на пустыре за домом Дхаммападу, Бхагават-Гиту и другие любимые книги. Недавние собратья по Садхане отдалились и избегали его. Рассеялись страждущие, которых он пользовал, и даже друзья, прежде искавшие его общества, перестали заходить. Иногда он встречал на улице партийного дядьку, благополучно выписанного из больницы. Завидев Сергея, тот наклонял голову, как бы кивая, отводил глаза и проходил мимо.

Произошли и другие изменения. Из кругов, близких к осведомлённым, просочились сведения о том, что органы всерьёз заинтересовались оккультными делами и даже завели собственную группу чёрных мистиков для экстрасенсорной разведки и операций в астрале. Бесследно исчез таинственный Ираклий, а Олег переехал в Москву. По слухам, его новая московская жена была его Кармическим Астральным Двойником. Олег духовно вырос и удивлял своими подвигами. Он уже свободно ходил в астрал и левитировал. В тонком теле он совершил путешествие на Луну, которая оказалась полой и населённой изнутри, и даже проник в тщательно охраняемый Кремль, где узнал о скором тотальном подорожании и о том, что будущее всего мира принадлежит коммунизму. Через месяц после второй женитьбы Олег улетел в Тбилиси, а затем куда-то в Сибирь, исчезнув с горизонта подобно сверкающему метеориту. Запоздалым эхом донеслись вести о том, что он лицезрел Сатану, поседел, и излечился от заикания. И ещё через несколько месяцев, что завершив круг по необъятным просторам нашей страны, он пишет в родном Шахтёрске первую из трёх книг, составляющих цель его Земной Миссии. Но всё это больше не интересовало Сергея. К тому времени он уже переболел оккультизмом и обратился в православие.

Много воды утекло с той поры, изрядно повыветрилось праны. Инвалиды оккультного фронта приписаны к своим диспансерам. Новые русские мальчики продолжают Садхану на берегах Оки и Москвы-реки. Неуклонно возрастает напряжение Невидимого Армагеддона и Высшие Энергии всё увереннее пронизывают плотные слои Шаданакара. Теперь уже каждый может подключаться к ним, купив абонемент в кооперативе «Венера» рядом со станцией метро «Октябрьская». Но поздними вечерами, когда сгущается астрал и так ноют старые шрамы на тонком теле, когда гудит перед магнитной бурей застуженная Сушумна, всё чаще вспоминаются те заповедные застойные годы. То дивное время, когда изымали самиздат, воздвигали гонения, когда это было бесплатным, и праны ещё хватало на всех...