Глава 23. Раскол

Вероятно стоит на минутку оторваться от взгляда на войну из джипа, чтобы кратко  описать более общую картину. 14 мая 1948 года, пока мы освобождали дорогу, ведущую в Баб-эль-Вад, закончился мандат Англии на управление Палестиной. В тот день британские войска, примерно неделю следовавшие к портам, оставили Палестину навсегда. За этим в течение нескольких часов одно за другим последовали два важных события. Во-первых, Бен-Гурион, глава временного правительства, провозгласил в Тель-Авиве государство Израиль, что увенчалось буйным празднованием, во-вторых, войска Египта, Трансиордании, Сирии и Ирака открыто начали полномасштабную войну против нового государства. Передовые отряды и «добровольцы» из этих стран намного раньше помогали палестинским арабам воевать с нами. Но сейчас вся мощь их вооруженных сил была задействована в этой кампании, выглядевшей безнадежным избиением. Арабские армии были организованными формированиями, снабженными самым современным оружием и техникой. Профессионалы, прошедшие длительное обучение как солдаты регулярной армии. Их офицеры учились в штабных колледжах Франции и Англии. Там, где не хватало местных офицеров, как в Трансиордании, в Арабском легионе служили британские офицеры, откомандированные на свои должности собственным правительством.   

Еврейские же силы состояли из пестрого сборища разношерстных групп, действующих до сих пор нелегально или полулегально, необученных, не имеющих нормального оружия, не объединенных в крупные регулярные формирования. В то время как арабы имели танки, артиллерию, авиационную поддержку, у евреев не было почти ничего. Их вооружение  практически состояло из легкого оружия, добытого нелегально или сделанного в подпольных мастерских. Не хватало всего – транспорта, формы, самого элементарного военного обеспечения, винтовок и особенно патронов. Это фактически была самодеятельная армия, где средней артиллерией были сработанные из водопроводных труб минометы, а бронемашинами -  обшитые железными листами обычные автомобили.

Внешние наблюдатели, глядя на это, давали очень малочисленным и слабо вооруженным  евреям крохотный шанс. Они рассматривали два фактора. Первый - тысячи израильтян видели сражения разных армий во время Второй мировой войны. Хотя израильские офицеры и не учились в штабных колледжах, не всегда это было недостатком, поскольку они использовали нестандартный подход, импровизировали и побеждали в ситуациях, которые традиционная военная мысль рассматривала как непреодолимые. Второй фактор был еще важнее, о нем не следует забывать и сегодня: евреи воевали в своей стране, знали особенности территории, знали, что идет война на выживание. За ними стояли тысячи лет истории, укрепляя в мысли, что они воюют за Родину. Например, Пальмах взял крепость Неби Юша благодаря невероятному героизму. Добровольцы  действовали как живые торпеды. Они взрывали оборонительные стены, опоясываясь ремнями с динамитными шашками. Такая отвага почти всегда уравнивает шансы.

В начале, казалось, события развивались в пользу арабов. Арабский легион усилил давление на Иерусалим. Ирак и Сирия наступали с севера и востока, отхватывая большие куски страны, изолируя множество еврейских поселений. Но главная угроза шла с юга, где наибольшая из арабских армий - египетская - огромной массой шла на прибрежную равнину, поддерживаемая танками и авиацией. Захватывая приграничные еврейские поселения, египтяне пробивались на север, и эксперты предсказывали, что скоро они достигнут Тель-Авива.   

Как бы жестоко ни выглядела ситуация, арабы не продвигались беспрепятственно. Маленькие киббуцы, такие как Яд Мордехай и Негба, обороняемые несколькими дюжинами легко вооруженных поселенцев, сумели задержать и даже остановить огромные арабские войска, мощно поддерживаемые авиацией и танками. В то же время только что провозглашенная израильская армия, возглавляемая отрядами Пальмаха, немедленно развернула наступление, проводя молниеносные рейды, чтобы вырвать у арабов укрепления, переданные ушедшими англичанами. Постепенно армия становилась более организованной. Для военного обучения  и вступления в армию в страну хлынули евреи из лагерей беженцев на Кипре и в Европе. Закупалось и ввозилось вооружение. При посредничестве Чехословакии Советский Союз начал поставлять большое количество оружия, оставшегося после Второй мировой войны, начиная с трофейных немецких пулеметов MG42 и штурмовых винтовок* и кончая слегка устаревшими, но вполне боеспособными истребителями "Спитфайер" и "Мессершмитт".

По мере того, как израильская армия набирала силу, арабы начинали терять территорию. Вдали же от линии фронта арабские политические лидеры все еще хвастались неминуемой победой. 24 мая (назавтра после того, как Бен-Гурион дал мне полный контроль над производством минометов и обучением бойцов, через девять дней после того, как арабские армии официально вступили в борьбу) Совет Безопасности ООН призвал к прекращению огня, предупредив, что к любой стране, чья армия не последует призыву, будут применены санкции. Арабские лидеры игнорировали резолюцию, очень точно прогнозируя, что санкций не последует, поскольку в их понимании арабские страны уже держат победу в руках. 2 июня была принята еще одна резолюция о прекращении огня. В этот раз был разговор о направлении международных сил для ее поддержки. Но арабы вновь отвергли перемирие и никакие международные силы не появились. Арабский легион под командованием английского генерала Глабб Паши до предела усилил атаки на Иерусалим.  Египетская армия продолжала бешено атаковать на Южном фронте, пытаясь прорваться к Тель-Авиву, который их самолеты продолжали регулярно бомбить.

Но израильское контрнаступление также развивалось. Наши войска угрожали Латруну, тогда как Яффа, Хайфа, Акко и Цфат были надежно в наших руках. По мере того, как  израильская армия пополнялась солдатами, оружием, техникой, училась оперировать регулярными формированиями, она быстро становилась мощной боевой силой.

Моральный и боевой дух арабских армий падал по мере того, как они видели, что победа не приходит так легко, как обещали их руководители. В то же время эти самые руководители трезвели, получая плохие новости с фронта и начали менять свое мнение относительно перемирия.Они объявили о готовности к прекращению боевых действий, надеясь, что передышка даст им время для переформирования войск и осуществления решающего наступления. 11 июня 1948 года  давно обещанное перемирие наконец вступило в силу. Совет Безопасности послал шведского графа Бернадотта на Ближний Восток во главе миссии наблюдателей для надзора за соблюдением перемирия и в качестве посредника между евреями и арбами.

Но с самого начала перемирие было пробным и непрочным. Только наивные оптимисты верили, что война закончилась. Каждый понимал, что очередное нападение арабов на новое государство – вопрос только времени.

Первое перемирие было периодом большой активности израильской армии. Передышка в боях дала время на реорганизацию поспешно сформированных частей и на обучение новобранцев. Были созданы новые рода войск и службы: разведка, планирование, связь, кадры, снабжение, авиация и флот. Бен-Гурион, как министр обороны выстроил сильно централизованную систему с управлением из своего кабинета, хотя страна по-прежнему была разделена на несколько округов: Северный, Центральный, Тель-Авивский, Иерусалимский и Южный.

Но страна была разделена и в другом смысле, далеко менее здравом. Политические споры и несогласия бушевали на всех уровнях израильского общества, включая Кабинет и армейское командование. Бен-Гурион возглавлял Кабинет как лидер левоцентристской партии Мапай, самой большой политической группировки в стране. Он был хорошо осведомлен, что многие из старших командиров Пальмаха и других частей принадлежали к  крайне левому крылу партии Мапам.

Я узнал из первых рук о том, какие проблемы это порождает, когда обсуждал с Бен-Гурионом введение общепринятой военной структуры, включая устав. И то, и другое я горячо защищал. Бен-Гурион склонялся к одобрению этих нововведений. На него произвел впечатление мой рассказ о введении в «Хареле» знаков различия и некоторых правил  военной дисциплины. Он направил меня к Израилю Галили для дальнейшего обсуждения.

Галили был и до сих пор является легендарной личностью. Много лет он возглавлял Еврейский совет обороны. Он приобщился к военному делу  в 1920 году, став в десять лет посыльным. Сейчас же фактически был главным советником Бен-Гуриона по военной политике и членом левого крыла социалистической партии Мапам. Его шоковая реакция на мое предложение о введении знаков различия была предсказуема, и наша дискуссия перешла в жаркий спор. Попытки переубедить его с помощью примеров того, что мы делали в «Хареле» были буквально хуже, чем бесполезными. Убедить его не удалось и я уверен, что отмена знаков различия в «Хареле» вскоре после обсуждения не была случайной.

Кроме этого случая у меня не было прямых политических споров. Я чувствовал, что если Израиль должен быть демократической страной, то армия должна быть современной,  дисциплинированной и стоять вне политики. Мои предложения о дисциплине, уставе и знаках различия были нацелены только на повышение эффективности армии. К сожалелению эти предложения рассматривались как вопросы политические.

Конфликт Бен-Гуриона с левым крылом был в основном за сценой, гораздо более серьезный кризис назревал справа, и этот конфликт вскоре стал открытым. Иргун Цвай Леуми (Эцель) образовался во время британского мандата, отколовшись от Хаганы. Эцель противостоял Сохнуту, отказывался подчиняться Хагане. Он проводил собственную террористическую кампанию против британского правительства, часто приводящую к острым конфликтам с официальными еврейскими лидерами. Когда британский мандат закончился, Эцель слился с подпольем и присоединился к борьбе с арабами. С провозглашением государства Израиль и созданием официальной Израильской армии новое правительство достигло соглашения с лидерами Эцеля, согласно которому отдельные отряды Эцеля будут распущены и вольются в регулярную армию. К сожалению, эта интеграция не могла быть завершена в один день, и Эцель был еще частично автономен, когда 11 июня было объявлено прекращение огня.

Все было бы хорошо, но лидеры Эцеля были не удовлетворены перемирием, требовавшим, в том числе, и соблюдения запрета на ввоз оружия и солдат в Палестину. Пока перемирие оставалось в силе, из Европы прибыл эцелевский корабль «Альталена», доставивший военную технику и сотни добровольцев. Правительство, сочтя  прибытие этого корабля в Тель-Авив вызовом своему авторитету, а также, с некоторым трудом, грубейшим нарушением пунктов перемирия, приказало армейским подразделениям остановить выгрузку как техники, так и пассажиров. Командование  Эцеля приказало продолжить высадку. Настало время открыть карты.

Я в то время был в Тель-Авиве и из окна отеля наблюдал за развитием событий. Я  видел как армейские подразделения открыли огонь с берега. Их обстрел, чудовищно эффективный, привел к гибели людей и в конце концов поджег корабль, за чем последовали оглушительные взрывы боеприпасов на борту. В эти напряженные часы, когда разразился бой и позже, когда полыхал корабль, только что образованное государство казалось было на пороге гражданской войны. Но Бен-Гурион и его кабинет проявили твердость, лидеры Эцеля отступили и кризис утих. Инцидент в тот день стал источником дебатов. Лидеры Эцеля резко критиковали Бен-Гуриона за запрет выгрузки с «Альталены» столь нужной военной техники и высадки солдат. Но проблема была не в грузе или корабле. Вопрос был в том, поддержит ли избранный большинством лидер существование негосударственной армии. Ответ был однозначен: «Нет!»

В начале июля мне была оказана, вероятно, самая высокая в моей жизни честь. Бен-Гурион предложил мне стать командиром 7-й бригады. Это повышение произошло когда перемирие приближалось к концу и кризис внутри израильского командования достиг апогея. В то время как армия делала невероятные усилия для подготовки к кажущемуся неизбежным возобновлению войны, несколько старших офицеров подали в отставку в знак протеста против введения Бен-Гурионом формальной дисциплины и организации, а также его действий, уменьшающих влияние соперничающих политических группировок в высшем командовании. В этой трудной ситуации Бен-Гурион назначил меня командиром бригады таким же образом, как когда-то дал мне неограниченные полномочия для организации минометного батальона. Просто взял и назначил.

В то время начальник штаба Хаганы, бригадный генерал Яаков Дори был не совсем  дееспособен, находясь в госпитале с приступом язвы. Я посетил его однажды, чтобы обсудить свою новую должность, но хотя он принял меня очень сердечно, состояние его было столь тяжелым, что я не решился обсуждать серьезные дела. Когда я сказал о том, что не смог найти ничего о 7-й бригаде, он скривился от боли, обхватил ладонями живот и сказал «Именно этого я и ожидал!».

 Дори, активный и опытный полевой командир, пользовался большим уважением и его отсутствие в это критическое время было серьезной помехой. Будь он на месте - несомненно взял бы дело в свои руки и обеспечил руководство, которого так не хватало. Игаль Ядин, его начальник оперативного управления, был слишком скромен,чтобы заполнить пустоту, образовавшуюся в результате отсутствия Дори. В это время руководство и контроль были полностью в руках Бен-Гуриона.

Хотя Ядин был официально руководителем операций, во время встречи со мной он не смог дать мне ясные инструкции относительно моих обязанностей и задач бригады. Может быть такая неопределенность была выражением его возмущения Бен-Гурионом, назначившим меня без обсуждения с командованием армии. Все, что удалось от него  получить, это несколько неясную информацию о плохом состоянии бригады после тяжелых потерь в боях за Латрун и обещание за две недели переформировать ее, прежде чем мы приступим к активным действиям.   

Я продолжал хлопоты в поисках советов и инструкций по поводу моего нового поля деятельности на севере. Хотелось получить их от кого-нибудь, желающего мне помочь. Профессор Раттнер, прежний командир Хаганы, сейчас начальник отдела планирования  штаба армии оказал мне огромную помощь, рассказав о стратегических проблемах, с которыми я столкнусь в Галилее. Более того, я очень живо помню его, показывающего карту Галилеи и выделившего на ней перекресток дорог в Сасе. «Если вы контролируете этот перекресток, - сказал он очень эмоционально, - то вы контролируете всю Галилею!»  Звучание этого высказывания я запомнил на месяцы.

Годами позже я должен буду вспомнить другой случай. Офицер штаба Раттнера по имени Израиль Бер был особенно учтив и полезен. После службы советником по безопасности Бен-Гуриона он в конце концов был обвинен в шпионаже в пользу Советского Союза!

5 июля, когда я приехал в Эйн-Шемер, базу в центральном Израиле, принимать бригаду, увиденное подействовало отрезвляюще, подтвердив доклады о плохом ее состоянии. Военный этикет требовал, чтобы уходящий командир официально поприветствовал приходящего и передал ему командование. Шломо Шамира, прежнего командира, не было в расположении бригады. Не было и старших офицеров, за исключением Баруха Амира (Керцмана), бригадного квартирмейстера, оказавшегося самым старшим из присутствующих и соответственно передавшего мне бригаду.

Начало было неблагоприятным, но худшее было впереди. Пытаясь представить как-то состояние дел, я попросил у квартирмейстера полную опись бригадного имущества. Ответ был пугающим: «Все в таком беспорядке, что выполнить ваше требование невозможно»! Вместо этого он подписал документ, освобождающий меня от всякой ответственности до составления описи. Ободряющее начало.

Затем я попытался выяснить количество людей и их состояние. Танковый батальон, 79-й, был укомплектован и достаточно хорошо экипирован. Два же пехотных батальона были пугающе неполны. 72-го батальона почти не существовало, во главе временный командир. Неудивительно, что моральный дух был предельно низок во всей бригаде. В тех условиях было трудно, но крайне важно узнать, что случилось в Латруне.

7-я бригада («новая бригада», как Микки Маркус назвал ее мне) была в большой степени  укомплектована вновь прибывшими иммигрантами, спешившими с корабля в бой, не имея возможности ни для организации, ни для обучения. Средств поддержки у них почти не было. 79-й танковый батальон Хаима Ласкова был исключением. Он состоял почти только из самодельных броневиков и пехотной роты на полугусеничных машинах. Так случилось, что этой поспешно организованной части  во главе с совершенно неопытным командиром в качестве первой задачи было приказано овладеть Латруном. Город же обороняли иорданские регулярные силы и это был крепкий орешек даже для опытных и закаленных в боях войск. 
         
Операция была безуспешной. Нечестно назвать ее полностью разгромной, поскольку бригада успешно захватила два ключевых города: Бейт-Джиз и Бейт-Сусин. Даже штурм главной цели - латрунской полицейской крепости - не был поражением. 79-й батальон успешно пробился, захватил и оккупировал ее. Когда началась мощная контратака, Хаим Ласков получил разрешение вывести свой батальон. Поддерживающая же пехота другой бригады не появилась, сделав его позицию непригодной для обороны.

Но в общем операция провалилась, и бригада в целом понесла огромные потери. Это было горькое крещение огнем наших солдат, большинство которых составляли наспех обученные иммигранты, плохо экипированные, не имеющие даже головных уборов, чтобы защититься от немилосердного полутропического солнца.

Первое впечатление от операции стимулировало решение поднять моральный дух всех подразделений. После атаки на Латрун он был ниже нижнего предела. Каждый обвинял каждого, включая Шамира, командира бригады, который многозначительно отсутствовал и не мог высказаться по поводу этой истории. Я уверен, что мои рапорты о плачевном состоянии 7-й бригады никак не помешали карьере Шамира -  каким-то таинственным образом они исчезали. Насколько я знаю, к Бен-Гуриону они так и не попали, не мог я найти их и в своих папках в штабе бригады. Шамир же двигался все выше по карьерной лестнице.

Я просто сидел в Эйн-Шемере, пытаясь переварить информацию, которую только что собрал о своей новой бригаде. В это время собственной персоной явился посетитель. Будь это  генерал Эйзенхауэр или король Египта Фарук, я бы удивился меньше. Это был чертик из коробочки моей жизни, Лео Хипс, невероятный канадец, который так же выпрыгнул возле Рейна в 1945 году в парашютно-десантной форме поприветствовать мою роту Собственного Королевского полка. Сейчас он стоял передо мной в натуральную величину в расположении 7-й бригады, в центре Израиля, четыре года спустя.

Если я удивился его появлению, то его информации удивился еще больше. Он сообщил, что послан Игалем Ядином принять командование одним из батальонов бригады вместо Хаима Ласкова, который, насколько он понял, становится командиром бригады! Я немедленно поправил его, сообщив, что командир бригады я, а Хаим Ласков  остается командиром подчиненного мне 79-го батальона!

Бедный Лео не находил себе места. Он оказался пешкой во все еще продолжающейся игре Игаля Ядина, пытавшегося оспорить мое назначение, сделанное Бен-Гурионом. При первой же возможности я опротестовал поведение Ядина. Он не пытался прекратить или оправдать свои действия, что повлекло большие и неприятные изменения.

Сейчас же мне нужно было забыть и Лео, и Ядина, и вообще все и перейти к работе. Знакомство с 7-й бригадой ясно показало в какое ужасное состояние она пришла. К счастью у меня было две недели передышки, чтобы привести ее в надлежащую форму. Я начал составлять программу обучения, и в это время пришел приказ командующего армией покинуть базу в центральном Израиле и двигаться на север. Учения отменялись, нас выдвигали на передовые позиции. Более того, выступить следовало немедленно, чтобы прибыть на место к 7 июля, за день до истечения срока перемирия. Я послал письмо с протестом в штаб, поскольку принимал командование экстренно, рассчитывая, что у нас есть две недели для реорганизации и не считал, что бригада готова к активным действиям. Протест не был принят, приказ остался в силе. Мы должны выступить. Приказав Хаиму Ласкову проследить за перемещением бригады на север, я вылетел на воздушную рекогносцировку моего нового поля деятельности.

-----------------------------------------------
* Говоря по-русски - автоматов. Прим. перев.


Глава 24. 7-я бригада в действии http://www.proza.ru/2010/02/18/328