На Безрыбном и пирожки-рыба!

Свинцовое небо опускалось все ниже, уже почти касаясь растопыренных пальцев хребта Ергаки. Казалось, оно без сил падает на нас, истекая водой по кронам кедров, уставшим кустам, лохматой траве и спеша дальше, к своей стихии – ручьям, рекам и речушкам, озерам. Хвойный ветер, игольчатый, пахнущий смолой, подталкивая в спину и шепча «не ленись», подгоняет нас по безбожно петляющей, словно заяц,  тропе.
В хрустальной глади озера растворяются капли дождя, плавно опускаясь все ниже и, кажется, можно увидеть, как они разбиваются о самое дно. Говорят, рыбы могут видеть в воде и, заметив нечаянного рыбака, сразу прячутся, оттого и назвали озеро то Безрыбным.
И тут же, словно в насмешку над придумщиками легенд и рыбацких баек, появляется стайка больших хариусов. Кажется, вот они, совсем рядом, стоит лишь руку протянуть, и дотронешься до их серо-зеленых, усыпанных черными пятнышками спин, погладишь по светло-серым с полосками бокам, невольно заденешь грязно-оранжевые или фиолетовые плавники.
Языки костра вырываются, лаская глаз сине- белыми искрами. В старой, проверенной банке из-под кинопленки жарятся самые распрекрасные пирожки с рыбой, рисом и луком, своим ароматом наполняя тайгу. На запах, жадно поводя носами, словно гончие на охоте, выбираются из кустов отравленные озоном столичные жители и замирают в гоголевской немоте.
Собравшись с силами и преодолев первый культурный шок, отчаянно акая, дети мегаполиса, обращают взор к своим спутницам, уже не пряча отчаяния и обиды в голосе:
-Ну, вот…. А вы нас манной кашей кормите!