Глава - 4- Воспоминания

               
Радио транслирует:  «снегопад,  снегопад».
Всегда здесь снегопады, метели.
На автобусной остановке в маленьком городке  пассажиры из автобуса ненадолго вышли за чашкой кофе.
 Автобус продолжает свой маршрут.
Удобно расположившись, потягивая кофе,  я смотрю через оконное стекло на белые поля, укрытые  снегом ...
      
Мне неспокойно, за окном мелькают  фермерские дома, силосные башни и всё в какой белой зимней идилии застывшей зимы,  яркого морозного солнечного дня, оставляя на снегу тени ... Тени выглядят  как картины  и вызывают   во мне откуда-то издалека нахлынувшие воспоминания, которые как вспышки, как  фотографии начинают проявляться на поверхности белого снега.
         
Я вижу, лошадь, телегу, крестьянина, я вижу мою мать за прилавком, я вижу себя.
Это как негативы, хранящиеся в памяти, которые постепенно проявляются.
Я позволила себе войти туда и как падающие снежинки, соединяясь, образовывают белые поля, так и крупицы моих  воспоминаний стали превращать изображения в слова, и я начала записывать их.

               

         
Кухонное окно наше дома выходило на улицу, и было похоже на телевизионный экран.
         
Я хорошо помню, как в воскресенье утром фермеры с соседних деревень ехали на рынок. На повозке сидел крестьянин, едущий в фургоне с женой, укутанной большим платком, а сзади торчали головы шумных свиней, гусей, кур и цыплят.

       
Мы, дети просыпались под эти звуки, быстро одевались, выбегали на улицу, чтобы успеть прокатится на полозьях телеги. На городской площади, где крестьяне обычно собирались, мы с повозкой делали несколько кругов, прежде чем находилось подходящее место для стоянки.
Пара сходила с повозки, стряхивала снег, и вместе с ним усталость поездки.
          
Лошадь кормили, и она ржала, то ли от того, что благополучно доехали, то ли ей нравилась атмосфера площади, а, возможно, ей просто передавалось настроение её хозяев. К ржанию лошадей присоединялось кудахтанье кур, повизгивание свиней, гоготанье гусей писк цыплят. Всё это наполняло звуками  наш городок.
Музыка Ошмянских базаров ; все еще со мной. И в симфонии рожков и сирен большого города мне недостаёт мелодии  с площади моего детства.
Позже на базар приезжали люди с Вильнюса. 
К полудню, рынок закрывался.

         
Моя мать работала в местной столовой. Я проводила много времени с нею. Она была необычайно красивой, стояла около регистра.  Она носила белый передник, и ее голова была покрыта хорошо накрахмаленным чепцом, который напоминал корону. Деревянные косточки счёт быстро щёлкали, бутылки с содовой водой, ситро открывались, бочковое пиво пенилось в бокалах, и официантки жонглировали подносами с тарелками, наполненными  горячим красным борщом.
"Хорошего дня, пани Анна, это ваша дочка? Как она выросла!"
"Хорошего дня, пан! А как прошёл ваш день?"
Мне казалось, что маму знали все.
       
Между обслуживанием клиентов, она умудрялась говорить со мной, улыбаться мне. Она давала мне стакан ситра с пряником или клюквенного киселя и гривенник, чтобы пойти в кино.
Темнело, и площадь пустела.
Я жду маму дома с работы. Я хочу рассказать ей о кино, которое было главным образом о войне и победе.  Я грею чай, и мы пьём его с вишнёвым вареньем и ждём папу Колю.
Я пытаюсь рассказать ей о кино, но она так устала от долгого рабочего дня.
    ; Поздно уже, иди спать завтра ; новый день!
Она целует меня и желает спокойной ночи. А гутте нахт!  Ночью мама смотрела её собственное кино о войне. Бежит она с ее младшим братом Мейером по полю, находят замороженный картофель. И счастливы, что никто не отобрал его у них.

Снится ей, как ее мать готовилась ехать в другой город на свадьбу.
На ней  длинное, черное платье,  а на груди приколота красная садовая роза
" Я скоро вернусь  " говорит она маме и уже с фургона посылает воздушный поцелуй.
Это был сладкий сон, но фургон никогда не вернулся назад.


Лучи солнечного света  ложатся на лицо, мягко трогая веки.
Мозаика игр лучей солнца начинают создаваться на стекле окна.
Она выглядит как два обнимающихся  человека и в то же время они борются друг с другом.
Ощущение нераскрытых тайн жизни наполняет мои мысли.
То, что находится далеко в галактике, является ли это признаком существования жизни после смерти?
Или это просто сумма физического спектра ультрафиолетовых лучей?
Возможно через эти видимые изображения, небесный голос говорит с нами?

Как два  солнечных лучика, проиграв свою  световую гамму огней, начинают угасать, так и мои  воспоминаниями ... я засыпаю... и во сне я снова вижу дом, я вижу разбитую посуду ...

Автобус мягко движется по скоростной дороге.
Я в какой-то полудрёме... в мире своего детства... вокруг меня много глиняных черепков.... 
         Рядом с домом, где мы жили, находился фундамент разобранного дома, красно -коричневого цвета кирпичи,  полу-разбитые, с отломанными кусочками валялись рядом.  Непонятное, странное чувство я испытывала на развалинах  дома, обходила их со всех сторон, и вот ; осторожно входила внутрь.
        Там я выстроила себе из разбитых кирпичей печь, стол. Большой лист лопухa стал скатертью,  ягоды рябины и цветочки одуванчиков украшали  моё жилище...
На ночь я закрывала свой детский, построенный мной мир картонной коробкой.
         Однажды я увидела крестьянина пчеловода, идущего по направлению к нашему дому.  Он  приносил нам мёд,  и я пригласила его  в гости, в моё царство сказав по-польски:
" Проше  барзе, Пан, до моей хаты..."                Он постоял минуту и неожиданно заплакал,  потом быстро утёр слёзы и вышел из моего воображаемого царства.  Мне было тогда пять лет, я смотрела ему вслед, в его  спину, согнутую под тяжестью металлического бидона, наполненного мёдом, и сама заплакала.  Затем быстро накрыла коробкой своё богатство и пошла домой.
Дома пахло свежим душистым мёдом, перелитым в стеклянные банки.

" Ну, ты подумай только, даже дом разобрали по кирпичам... Эх, а какой дом был.  А Нохем, какой человек был!  В первые дни, сволочи, убили его, и двух сыновей, молодые красавцы парни.  Вся семья красивая была… Эх Зося, нет ни дома, ни Нохема, ни  сыновей. Нет и хозяйки дома, Хавы, добрая женщина была она.
Ты знаешь, а дитя так и пошло в их породу…  "
Я вошла в комнату  и разговор оборвался.

Сколько раз мне приходилось слышать отрывки разговоров о людях, которых я не знала,  о  времени,  в котором было много горя, о том, что скрывалось от меня по той или иной причине…
Сейчас, когда я нашла отца, я знаю, кто были эти люди.               
Война, проклятая война  вырвала, отняла  их у меня.
Вот приеду в Кливленд, и, возможно, отец расскажет мне побольше о них.
         
Автобус проезжает Гамильтон.
Я вижу дым  из высотных труб  сталелитейных  заводов. Он создаёт серые облака над озером, под мостом.
Дорога медленно поднимается вверх в гору. Слева вижу пласты горных пород, они как бы острым ножом разрезают на гору.
        Я помню дороги в Крыму  к  Черному морю. Аю-Даг, так названа гора, что означает  «Медведь-гора».
        Гамильтон  находится на той же параллели  что и   Аю-Даг,  только вместо Великих озер, Черное море.

         Мы приближаемся к Ниагарскому Водопаду.  Это место славится  виноградными плантациями. Сейчас виноградные  поля  покрыты снегом.
В Израиле у  озера Кинерет  тоже виноградные плантации,  и они уже готовы цвести.
        Скоро будет таяние снега здесь, и начнется цикл путешествия  воды.
 Что-то  мощное между озерами и реками, плотинами, мостами. Будто человек и природа  соединились и  создали союз единого  целого, конгломерат, который служит на благо людей.
         Река всегда была источником энергии, а также лучшим и самым дешевым способом транспортировки древесины и других грузов.
Река Рейн в Европе, Тибр в Риме, Ниагара между озером Эри и озером Онтарио.

Река Ошмянка  в Белоруссии течёт спокойно.  Только ранней весной, когда  тает снег,  река широко разливается и порой выходит из берегов.  Мы, дети, торопимся увидеть, как  плывут по реке большие глыбы льда.
Они   плывут, кружась в течении вод по одну сторону моста в  потоке торопливой весенней реки, а затем, когда  достигают плотины под мостом, дробятся на мелкие куски и  быстро  исчезают в фонтане потока реки.
          Льдины плывут и плывут, как бы исполняя свой  великолепный  прощальный танец зимы,  и мы, дети, бегаем с одной стороны моста на другую, аккомпанируя реке своим непосредственным детским восторгом.  Так что у нас был свой собственный Ниагарский водопад  возле Борунского моста…

         Летом река мельчала,  видны были  корни деревьев растущих на её берегах. Oни как бы говорили нам, что когда-то река была широкой, полноводной, давала жизнь деревьям.  Это была небольшая река,  небольшой мост, но там, вдоль её берегов жили Большие люди.

         Вдоль берега на вершине горы Песчанка находится школа. Я учился там.
До1939 это была польская школа, моя мать училась в ней.  Возле школы  ; еврейское кладбище. Мне всегда казалось, что люди избрали  это  место для вечного покоя не просто так… Там,  на вершине горы, можно смотреть вниз на реку, которая протекает так спокойно…
         На этом кладбище  могила моей бабушки Рахель. Она умерла в Ошмянском гетто совсем молодой.  Умерла от горя и одиночества. Всё, что было у неё, самое ценное в жизни, было отобрано и уничтожено. Четверо старших сыновей были убиты, моя мама и  её младший брат Меер были угнаны в концлагерь. Она осталась совсем одна со своим горем.
         Мама мне не рассказывала о ней, не рассказывала  о войне, не водила на кладбище. Я просто знала, что была война, и семья погибла.
         Я, девочка,  каталась на санках вниз с холма к реке в зимнее время, плавала, бегала босиком на полях вдоль реки, пела, мечтала, читала поэзию на её берегах,  не зная, что мое настоящее имя Рахель. Не знала, что моя бабушка смотрела  на меня с вершины  Песочной горы.



Проезжаем Баффоло. Какое  странное название  города.
Я начала играть  именами: Вильнюс, Минск, Витебск, Молодечно, Ошмяны.
Символ языка и слова. Я слита с этими именами…  Я никогда даже не думала о том, что звуки названий городов несут в себе  такую энергетику.
         Ошмяна, что значит это имя?  Название литовского происхождения и означает  "острые края".  Действительно, название четко объясняет жизнь людей, которые живут на остром  крае.
        Столько войн досталось этому краю, столько  перeходов власти ...  сколько лет жили мои предки на этой земле .....сегодня там только несколько семей да наша старая синагога, да дома которые когда-то принадлежали евреям,  и  дрожжевой завод,    и только память, память, которая продлится,  наверное, не так долго. Растёт новое поколение, рожденное на другом континенте, надеюсь, что прочтут они строки, посвящённые людям этого края ... а пока пишется новая глава в истории моего народа, моей семьи на канадской земле. 

         Я люблю прокатится на машине  среди  просторов фермерских полей.
Сегодня 18 Элулa, день моего рождения. Я  за рулём, папа сидит рядом на переднем сидении, мама сзади и постоянно напоминает  "едь осторожно, меньше говори". Мои  родители   вместе, кто бы мог подумать, что так обернётся жизнь!
          Осталась  позади летняя жара, вступила в  права красавица осень.
Она окрашена золотыми красками пожелтевшиx листьев и багряными закатами, уже становящимися коротких дней. Осенние желто-коричневые  сжатые  поля  под лучами оранжевого солнца   выглядят величественно гордо за проделанную людьми работу, и готовы к отдыху.  Скирды   ржи как большие подушки расположились на лоне полей, и, казалось, на исходе дня поддерживают заходящее солнце, как бы соединяя в себе энергию земли и солнца.
Все это было создано для меня: земля, солнце, небо, поле с пшеницей.
Я  остановила  машину на обочине дороги:
         - Мама, папа,  взгляните  на эту красоту!
Я сделала несколько фотографий, но камера не позволила мне захватить всю  панораму  великолепного поля, а потенциал моей памяти сохранил его образ навсегда.
         Мы продолжаем наше путешествие  теплым элулским вечером

    - Ханна, ты помнишь звуки шофара в Ошмянах?  спросил папа.
        Мама промолчала.
    - Я слышу это прямо сейчас, это король в поле, прямо сейчас! ;  шепнула я.
    -Вы знаете, эту легенду?   Я была рада  как маленький ребёнок.               
    - Да, я знаю, я знаю, что когда ты родилась в полдень, ко времени, когда должен звучать  шофар, некому было трубить в него, да и сам шофар исчез из нашего города.      Это я знаю. Где был твой  король?
     - Не было его тогда, в то время.               
Мы притихли, моя мама никогда не говорила с такой горечью. 
 - Возможно, он находится здесь сейчас, если ты его слышишь, дочка, ; добавила она.
Две трубы дрожжевого завода, вытянутые высоко в небо, возвышались над городом, как памятник, как напоминание  о евреях, которые жили там до войны.
         
 До 1939 года заводом владела еврейская  семья Стругaч. Завод был для меня символом города.
 - Завод был наш шофар. ;   ответила я маме.               
 - Это правда, в то время, когда ты родилась, я слышала  шум завода, ; говорит мама.               
 - Я так же услышала тебя, ты была красивым ребенком, настоящий подарок, добавила она. 

Если  бы Моисей жил в Канаде, он бы увидел горение куста и  мог бы поговорить с Б-гом.   Он  бы получил ответы на многие вопросы..               
Почему же сейчас,глядя на пламенные краски осени, которые под ярким солнечным светом казались мне огненным пожаром, мне казалось, что  со мной как будто говорит Господь?
      - Отдохни, пора отдохнуть. Мне очень жаль, когда вспоминаю о том, что произошло, не будет более разрушительного горения огня, никогда не  будет сотворено большего вреда.  Мне очень жаль... Взгляни на маму, на отца своего. Я собрал всех вас в безопасном месте. Oни рядом с тобой, они любят тебя. Я возлюбил  вас. Я всегда рядом с вами. 

       - Спасибо,  ответила я.

 Пока мы говорили, стало темнеть. Cолнце исчезло с горизонта, луна освещала нам путь, отражая свет. 

Какое это было хорошее время!
Как это могло случиться, что  после многих лет мои родители встретились снова на другом континенте.  Я до сих пор не могу поверить, что это не сон, а реальность, реальность, о которой я даже не могла мечтать, уезжая из России, реальность, о которой я так долго молилась и просила об этом, сама не зная кого.

 Но ведь счастье оно такое,оно блеснёт всей своей красой, засветит  спектром и удалится, как бы боясь ослепить людей своими дарами.   
 Вот и приходится в те дни, когда оно уходит за горизонт, светить другим людям, 
жить теми воспоминаниями, которыми одарила  нас судьба.
 Cчастье, оно как солнышко, которое светит сейчас через замерзшее окно автобуса, обогревая своим светом. Надвинется туча и закроет его и бьётся оно сквозь его заслоны, пытается сказать «здесь я, не пропало, я скоро опять вернусь».
Скоро, как скоро? А если не успеешь, что тогда,лишь воспоминания?
Значит,  я должна находить его в воспоминанияx.