1941. Петрищево. глава 1

                Рассказ.

     Декабрь ввалился в Подмосковье неожиданно, стремительно, по-хозяйски. Заморозило,

  покрыл чёрную землю снег, стыдливо спрятав под белым саваном и выжженные поля, и

  воронки от снарядов, будто вырванные клочья планеты, и неубранные трупы.

      Студёным ветром выстёгивало из крепких домов деревни Петрищево тепло, а кони,

   запертые в хлипких конюшнях, тоскливо ржали, сбиваясь в диковинную фыркающую кучу.

      В Петрищево плотно осел, готовясь к переформированию, 322-й полк 197-й дивизии

   немецких войск, обескровленных и измотанных. Москва выстояла, а немцы, зализывая раны,

   готовились к новому решительному броску,-туда, к сердцу тяжело раненой страны.

   Солдаты вермахта кутались в лёгкие шинельки, кляли своё бездарное командование и

   русского "генерала Мороза", делили с аборигенами кров, но всё же радуясь передышке от

   затяжных, для многих последних боёв. С местными гитлеровцы не церемонились. Иных, кто

   пытался проявить хоть некое подобие недовольства, просто выкидывали из нагретых углов,

   лишая не только привычной среды обитания, но и права на жизнь.

       Командовал бравым воинством, к которому была придана и кавалерийская часть, герр

   Рюдерер, старый служака, звёзд с неба не хватавший, но в целом обедни не портящий.

   Он, как и подобает, назначил коменданта,-им стал хамоватый саксонец, обер-лейтенант

   Гейнц Айхвальд, и старосту из местных, бородатого типа с рысьими глазками.

      Словом, гарнизонная жизнь протекала в Петрищево предсказуемо, довольно вяло, без

   огненных протуберанцев фронтовой вольницы. Всё изменилось в конце ноября. Герр

   подполковник начал сильно нервничать и плохо спать. Рюдереру явно не по душе пришлись

   те обстоятельства, что то и дело на вверенной ему территории взлетали на воздух

   подорванные машины, что бесследно исчезали солдаты, постоянно прерывалась связь, а

   посланные в леса специалисты будут найдены безоружными, и, разумеется, мёртвыми.

     Что за непонятная война? На днях подожгли конюшню, сгорело больше сотни лошадей

   рейха; изба с солдатами вспыхнула как охапка соломы...Кто-то успел в одном белье на

   тающий снег выпрыгнуть, улыбающиеся чёрные черепа других г-ну Рюдереру в кошмарных

   снах являться стали. В общем...

     В общем, стало ясно и дилетанту, что близ деревни орудует диверсионная банда. И то,

 что эта банда, нанося значительные уроны регулярной армии вермахта, до сих пор

 оставалась неуловимой, сидело острой занозой в рыцарской душе герра. Теперь, только при

 одном упоминании о диверсантах у него начинались изжога с отрыжкой, что органично

 выливалось в злобу, граничащую с бешенством. Ещё и из штаба дивизии плюют кипятком в

 телефонную трубку, требуя немедленно покончить с сеющей смерть шайкой. Приказать-то

 легко, а вот исполнить...

     ...Стук в дверь прервал грустные размышления Рюдерера. В комнату просочились две

 припорошённые снегом фигуры : комендант Айхвальд и староста по прозванию Семён.

   -Хайль Гитлер!-поднял ладонь Айхвальд, а русский подобострастно поклонился.

   -Хайль.-буркнул подполковник.-Что у вас?

   Обер-лейтенант ухмыльнулся.

  -Господин мужик желает предложить вам нечто неодинарное. Вперёд!-подтолкнул он старосту

  -Докладывай!

    Герр Рюдерер неплохо знал русский язык. Ещё в первую мировую он умудрился побывать
 
  в плену у извечных врагов германской нации и худо-бедно варварское наречие изучил,
 
  вполне обходясь без переводчика, хотя в полку имелся и таковой.

    Староста, комкая в руках треух, забубнил :

  -Господин офицер, вы помните, как два дня тому конюшня с лошадками сгорела и избу

  спалили?

   Бородач истово перекрестился на образа.

  -Ну?!

  -Так вот...-староста придвинулся поближе, обдавая герра мерзкой чесночной вонью.

  -Есть тут у нас ещё одна конюшня, старенькая,-надобно уцелевших лошадок туда загнать,

 да так, чтоб ржали погромче. Коль понравилось идолам лесным животину вашу палить,-

 обязательно вернутся, чтоб дело до конца довести-знаю я твердолобых!

   -Так...-чуть заинтересованнее протянул подполковник.-И что ты предлагаешь?

   -Засаду поставить у конюшни той-вот что! Ночь морозной обещает быть, вон луна за

 дымкой прячется! Подумают нехристи, что вы и носа не высунете на двор, спите себе,-

 непременно явятся! А солдатиков посадите в избе, рядом с конюшней, да пусть кричат

 пошумнее, песни голосят, будто праздник какой. А как проявятся идолы, тут же и

 крошите со всех стволов! И вся недолга! А кроме того,-нюх у меня на паскудства

 партизанские. Придут в ночь, не сомневайтесь!

   -Что ж, неплохо!-герр вышел из-за стола, потянулся.--Одного неплохо бы живьём взять...

 Ладно, это уже не твоя забота. Если сработает-с меня причитается. А не жаль своих-то?-

 остро взглянул он на старосту.

   -А меня они жалели?!-злобно скрипнул тот зубами.-Да сдохни они все, краснозадые!

  -Гут.--герр снова уселся, почесал переносицу.-Ступай, староста. Я тобой доволен.

    Пока шёл содержательный диалог, обер-лейтенант Айхвальд болтался, что тень отца

 Гамлета, по широкой горнице, рассматривая висевшие на стенах фотокарточки вперемешку

 с лубочными картинками, то и дело презрительно фыркая.

   Ушёл, кланяясь, староста, от дверей потянуло холодком.

  -Идите сюда, Гейнц!-подозвал офицера подполковник.-Сделаете вот что...

   Оба склонились нпд столом. Качнулся огонёк в керосиновой лампе, отчего тени на
 
 дальней стене удлинились, приобретая зловещий, фантасмагорический рисунок...

   ...Лейтенант Генрих Фогель, чьему взводу было поручено обеспечить усиленную охрану

 конюшни, лишь усмехнулся, получив нелепый, по его мнению приказ. Ловить каких-то
 
 призраков? В морозную заснеженную ночь? Точно, у герра мания преследования! Но-приказы,

 как известно, не обсуждаются, и лейтенант отдал соответствующие распоряжения.

   А сам побрёл в свою окраинную избу, где завалился, не раздеваясь, на грязную кровать

 и принялся бездумно разглядывать низко нависший потолок.

   За полгода войны Фогелю до смерти обрыдло всё : эта идиотская страна, которая не

 желает до сих пор поднимать лапки, и эти ужасные расстояния, этот жуткий холод, и

 люди, походящие на волков, эти проклятые русские...

   Лейтенант возненавидел дурацкую деревню со столь же дурацким названием, свой

 нынешний дом, более напоминающий хлев, надоели тупые солдаты, и такой же тупой, по

 его глубокому убеждению, подполковник Рюдерер.

   Бедный Фогель дошёл до ручки, регулярно по вечерам вдрызг напивался, мечтая только

 о том, чтобы весь этот огромный сумасшедший дом поскорее провалился в тартарары.

 В идиллических картинках, посещающих его больной, прокисший мозг, потомок славных

 тевтонов видел себя героем Фатерланда, вернувшимся в свой мирный Штутгарт,непременно

 с рукой на перевязи, с усталой улыбкой на благородном бледном челе и, конечно же, с

 Железным крестом.

   Судьба, однако же, рисует по своим лекалам, и будущий кавалер валялся на заселенной

 клопами кровати, и сам не заметил, как забылся в тяжёлом полусне...

   И когда в дверь очень громко и бесцеремонно постучали, лейтенант был крайне

 недоволен незапланировнной побудкой.

   Красномордый солдат, больше напоминающий пугало из-за множества напяленных одеяний,

 выглядел страшно довольным, что аж лоснился, как плешь герра.

   --Поймали, господин лейтенант!

   --Кого? Где?

  --Диверсанта, кого же ещё!-рядовой очень удивился непонятливости взводного.

  --Вернее...-он запнулся.-Не совсем диверсанта. Девка это, господин лейтенант!

  --Девка? Одна?-пришёл черёд удивляться офицеру.-И это весь ваш улов? Браво!

 Ну, и причём здесь я ?

  --Приказано явиться в штаб! Лично господином подполковником!

  --Тьфу, дьявол!-выругался Фогель.-Можно подумать, без меня не обойдутся! Свободен!

 Сейчас буду. Хотя нет, погоди! Успею, не бог весть и событие. Рассказывай!

   Пока, путаясь в словах, рядовой излагал подробности поимки преступницы, Фогель успел

 влить в глотку полстакана вонючего самогона, коим снабжал офицерское сословие староста,

 и, пригнорировав закуску, выкурить столь же вонючую дешёвую сигарету.

   А дело обстояло следующим образом. Партизанка появилась со стороны густых кустов,

 почти вплотную подступавших к крайним избам и пресловутой конюшне. Девчонке надо

 отдать должное : двигалась она бесшумно и, если бы не усиленный бдительный наряд,

 вряд ли кто-то сумел бы её разглядеть. А так...Всё получилось просто. Злодейке дали

 дойти до стен конюшни, подождали, не появится кто-либо из сообщников, и

 преспокойненько сцапали. Дальше медлить было нельзя : она уже чиркнула спичкой.

 Ближайший часовой схватил её сзади, тут же подоспели другие, и дело сделано. Да, ведь

 она выхватила револьвер, но доблестные солдаты фюрера успели выбить оружие. Потом

 откуда-то взялся староста, этот уродливый мужик, да начал геройствовать,-не

 стесняясь немцев, принялся избивать задержанную. Тогда, собственно, и выяснилось, что

 это-девушка,-от ударов с неё слетела шапка.

  --Хорошо, идём!-лейтенант направился к двери.-Да!-обернулся он к солдату.-Случайно не

 ты стал спасителем германской нации?

   Рядовой слегка смутился.

  --Нет, это был Кранц. Он ближе всех стоял.

   Штаб, где расположился герр с ближайшим окружением, находился в центре деревни, в

 крепком пятистенке. Над крыльцом с перилами недвижно повисло полотнище со свастикой,

 у входа топтался постовой.

   Внутри было шумно, душно, накурено. Слышался раскатистый бас Рюдерера. Стряхнув с

 шинели снег и постучавшись, Фогель вошёл в комнату. Задержанная сидела на

 табуреточке напротив стола, за которым восседали сам герр, Айхвальд,и парочка

 штабных офицеров. У стены, на длинной лавке уютно устроились несколько унтеров и

 похожий на тощую крысу переводчик.

   Подполковник приветственно взмахнул рукой.

  -Присоединяйтесь, Фогель! Благодарю за службу! Это, конечно, не то , что мы ожидали,

 мелкая рыбёшка, но...

   Оседлав табурет, вновь прибывший с нескрываемым интересом уставился на пленную.

 Молода, тёмные волосы коротко острижены, на смугловатом лице расплылся кровоподтёк,-

 знак особого расположения старосты, глаза опущены вниз, пухлые губы упрямо сжаты.

 И это-враг?!

   -Молчит!-громогласно, ни к кому не обращаясь, пожаловался Рюдерер.-Упёртая дрянь...

 Может, всё таки поведаешь нам хоть что-нибудь, красавица? Мы не спим, время на тебя

 тратим, доброжелательны, гостеприимны, а ты ? Чему вас только учат в ваших сталинских

 школах?! Нет, правила хорошего тона, вижу, вам неведомы...

   Герр говорил с девкой по-русски, а толмач из поволжских немцев, Рульке, переводил

 суть  бессодержательного, скорее, монолога, господам офицерам. Мерзкий  тип. До войны

 исправно служил большевикам, учительствовал в соседних Вереях, проповедуя юным

 выродкам немецкий язык и мировую литературу. Сволочь, холуйская шкура, готовая лизать

 сапоги любому, кто бросит ей кость.

   Между тем терпение герра иссякло. Задав русской ещё несколько дежурных вопросов и

 получив на них удивительно лаконичные ответы" нет, не знаю, не скажу", он сухо

 распорядился :

   -Девку раздеть и пороть. Пока дельное не скажет. Быстро!

   Кряжистые унтера мигом содрали с девушки одежду, оставив только трусики, и швырнули

 на лавку лицом вниз. Один уселся на ноги, другой придерживал голову, ещё двое, стянув

 с себя ремни с массивными бляхами, принялись методично, хекая, наносить тяжёлые удары

 по узкой девичьей спине. Действовали мучители настолько слаженно, что у всех невольно

 сложилось впечатление, будто эти крепкие ребята с закатанными по локоть рукавами всю

 жизнь занимались палаческим ремеслом.

   Но самым удивительным оказалось другое. Тело истязуемой содрогалось от побоев,

 мгновенно вспухли и засочились кровью рубцы, а она не издала ни крика, ни стона,

 только тонкие пальцы, вцепившиеся в боковины скамейки, побелели от воистину

 нечеловеческого напряжения.

   Лейтенант Фогель почувствовал, как подкатывает к горлу тошнота, он судорожно глотнул,

 украдкой покосился на окружающих. Рюдерер мерял шагами комнату, ноздри его вечно

 красного носа раздувались от злости, штабники морщились, стараясь глядеть в сторону,

 на лице Айхвальда застыла маска ледяной невозмутимости, один переводчик счастливо

 улыбался.

  -Вон!!-взревел вдруг подполковник.-Встать, Рульке! Тебе это зрелище доставляет

 наслаждение?! Сгинь с глаз моих, извращенец, полуарийская харя!

   Ошарашенный толмач стремглав вылетел наружу, а герр подошёл к пленной и, собрав в

 горсть её волосы, приподнял голову.

   -Ну...-тихо процедил он.-Будешь говорить?

   -Нет..-чуть слышно прошептала девушка. И закрыла глаза.

  -Прекрасно! Завтра тебя казнят, слышишь?! А вы-продолжайте! И не жалеть суку!

   Рюдерер злобно сплюнул и, с треском хлопнув дверью, выкатился из комнаты. Вновь

 засвистели ремни. Сменились, вспотев, унтера, дьявольская порка продолжалась.

   Фогелю было худо, удары по чужому телу откликались в нём почти явственной физической

 болью. Ему неожиданно представилось, что на лавке распростёрта, нет, не чужая,

 незнакомая девица, а его дорогая, незабвенная Лотта, и это её, Лотту, мутузят дюжие

 мужланы. Но почему она молчит? Или уже...мертва?

   На большее Фогеля не хватило. Истошно завопив"нет!", и сбив табуретку, он бросился

 вон из проклятой пыточной. Айхвальд удивлённо присвистнул, штабники переглянулись.

 Экзекуция не прервалась и сейчас. Унтера, почуяв, что гончие псы кровь, осатанело

 рвали тело  несчастной.

   Хозяйка дома, Мария Воронина, едва успела отскочить, как мимо неё  пронёсся, зажимая

 рот, молоденький офицерик. Немец выбежал на крыльцо, и женщина слышала,как его долго,

 мучительно рвало. Затем офицерик вернулся, умылся у рукомойника, сел в кухне у стола,

 закрыл ладонями уши и просидел так, не шевелясь, долгое время.

    Вскоре вернулся герр, стихли ремни, забубнили голоса. Вышел покурить один из

 истязателей, унтер-офицер Карл Бейерлейн.Годившийся по возрасту лейтенанту в отцы, он

 насмешливо посмотрел на взводного.

  -Что. Генрих, нервишки сдают? Ты  ведь дамам серенады предпочитаешь петь? Тут,

 знаешь, другие песни, да Лорелея наша никак петь не хочет. Ничего, скоро зачирикает...

   Фогель тяжело взглянул на унтера.

   -Двести.-отчётливо выговорил он.

   -Что двести?-не понял Бейерлейн.

   -Двести ударов вы ей нанесли. Я считал. И как ты себя чувствуешь, милый мясник?

 Ручонки не  болят?

   Унтер изумился.

   -А с какого горя они болеть должны? Я ведь кузнецом был, а не мясником. Порка девки,-

 так, мелочь, разминка. Для её же пользы, заметь!

   -Для пользы, говоришь? Молодец, кузнец! А вот здесь у тебя,-Фогель похлопал унтера

 по могучей груди,-ничего не шевельнулось?

   Бейерлейн нахмурился.

   -А, теперь понял... Жалеешь, значит? Ты ещё поплачь!

   Унтер бросил окурок в ведро, круто развернулся, при этом вся его крепкая фигура

 выражала крайнее неодобрение, и скрылся в штабной комнате.

   Скоро дверь снова распахнулась.Вывели избитую девушку. Она ступала осторожно,

 страшась расплескать дикую боль, и ни одна половица не скрипнула под маленькими ,

 фарфоровой белизны и хрупкости ногами. На секунду она замерла, взглянув на Фогеля, и

 лейтенант с иумлением увидел в её глубоко запавших тёмно-серых глазах...сочувствие.

 К нему, врагу и палачу?! Или это ему показалось? Пленную увели.




   Вышли и инквизиторы. Рюдерер, крепко выпивший, мрачный, вперил свинцовый взгляд в

 Фогеля.

   -Вы слюнтяй, лейтенант! Потому рано утром, как только рассветёт, начнёте выполнять

 несложный приказ. Именно для ваших нежных ручек.

   Фогель шумно вскочил.

  -Я готов, господин подполковник! Что вы имеете в виду?

   Тот ответил буднично :

  -Я распорядился эту бандитку,-герр обвёл рукой вокруг собственной шеи,-повесить.

 И доложил о принятом решении в штаб дивизии. Там одобрили. Да-да, именно повесить!

 Или прикажете целоваться с нею? Или отпустить к дружкам,-ах, какие мы гуманные?!

 Нет , господа! Вздёрнем-в назидание другим!

   Герр извлёк носовой платок, вытер багровое, в капельках пота лицо, и уже

 спокойнее продолжил :

  -Вы не подумали, что её пример поджигателя и диверсанта может стать действенным?

 И кто знает, что взбредёт в башку какому-нибудь перепившему бауэру? Чтобы местное

 население не лепило с неё образ безвинной жертвы, либо чище того-героини, мы девку с

 максимальным для неё позором повесим. Как бродячую собаку! Так вот. Вы, Фогель,

 соорудите с подчинёнными посреди площади виселицу. Вы дело начинали, вам и завершать.

 Верёвку, надеюсь, отыщете, мыло не обязательно. Всё!

  Рюдерер не торопясь застегнул тёплую, подбитую мехом шинель, потёр лоб.

  -Я иду отдыхать. Если честно, то измотала меня эта...молчаливая дрянь, Жанна д,Арк

 местного пошиба...Айхвальд, остаётесь до утра за меня. Приговорённую не поить, не

 кормить, спать не давать. У праотцов выспится.

   Подполковник вышел, зябко пахнуло ночной морозной  свежестью.

   Обер-лейтенант Айхвальд поправил ремни, в задумчивости покачался на носках и

 дружески потрепал Фогеля по плечу.

   -Генрих, партизанку увели в твою нору, под твой, так сказать, патронаж. Гляди,

 отвечаешь за неё головой и, как сам понимаешь, карьерой. Погубит тебя, друг мой,

 мягкотелость....Слышал проповеди душки Рюдерера? Ну,-вперёд!