Жуть Балахтонская

ЖУТЬ БАЛАХТОНСКАЯ
(фантастическая мистика)

Деревня моего детства Марьинка, в шестидесятые годы, была маленьким сибирским чудом. Жили в ней, на двух зелёных улочках, раскинувшихся по обе стороны небольшого пруда, люди наинтереснейшие, и при том разных национальностей: русские, белорусы, украинцы, поляки, немцы, евреи, чуваши. Народ в основном приезжий с западных областей России или ссыльный.
Деревни с 1970 года уже нет на географической карте, даже с приставкой «неж», а ведь когда-то Марьинка входила в знаменитый Козульский леспромхоз, и была его передовым отделением! Многое с того времени забылось, например забылось: толи ручей Рябиновый в речку Талатку впадал, а она в Балахтонку, толи Талатка в Рябиновку?.. Однако хорошо помню пруд между двумя марьинскими улицами. Вся деревня окружена изгородью поскотины и у каждой улицы есть «парадные» ворота с раздвижными створками. На каждой улице по два глубоких сруба колодцев с тесовыми крышами. Вода в них вкуснейшая была! А сразу за домом Боговичей – горная тайга начинается густым лесом поросшая, а та гора, которая «Лысая» так та с другой стороны деревни.
Для справки: деревня Марьино(Марьинка) была образована Столыпинскими переселенцами. Под горой, у Талатки, стояла пасека Марьина Афанасия Васильевича, который жил в Балахтоне, держал магазин. «Марьинские горы» – были его земельные наделы. До станового хребта Солгона от Марьинки рукой подать, 50 вёрст окольными путями, 30 прямиком. Слышал я, что метеорит в марьинской тайге падал, находили люди в тайге прогал с полкилометра и шириной метров сто заваленных в одну сторону деревьев. Когда на прогал идёшь – компас в одну сторону показывает. А уходишь – в другую. Поэтому лучше ориентироваться по солнцу. Есть ещё в тамошней тайге, между двух гор, в "Долине Блуда", такая же ерунда. Старожилы рассказывают,- что по двое суток в том месте по кругу ходили.
Помнится, ещё, как в 1963 году, когда мне исполнилось 15 лет, приехал я в деревню с моими родителями, братьями помладше и с сестрой на время летнего сенокоса. Лето в тот год стояло жаркое и в меру дождливое. Травы вымахали высоченные!.. – Коси да коси!..
Я, и мой средний брат Коля, возили копны в стог метать. Потом я и косил, и метал сено вместе с мужиками. Лошадь, на которой возили копны, досталась нам не самая лучшая – вечно пузатая кобыла Граната с малым жеребёнком по имени Пистолет. И хотя мой дед Роман Корнеевич Коленчук, числился при колхозной конюшне старшим конюхом. Однако всех лучших коней разобрали односельчане.
«Громобоя» взяли Паули, «Гаубицу» Освальды, «Пулемёта» Порушники, «Катюшу» Изоровские, «Тачанку» Боговичи, «Нагана» Бочарики, «Пулю» взял Шульга, «Парабеллума» Сухаренко с другой улицы, «Штыка» – Утробины, а младший брат Романа Корнеевича, дед Ефим, взял себе лучшего на конюшне вороного жеребца «Орлика».
Намаялись мы за день с нашей кобылой «Гранатой» и её жеребёнком «Пистолетом», спасу нет! Но вот день кончился. Собрались мы, после покоса, всей семьёй в светёлке под иконами. Поужинали, тем что баба Павлина – жена деда Романа, из русской печи ухватом в чугунках достала. Полакомились свежими сотами и парным молоком с хлебом прямо из печи вынутым. А уж вкуснейшего медового кваса в кадушке столько, что хоть запейся!
Поужинав сели играть в карты. Смотрим – подъезжает к калитке нашего дома на вороном «Орлике» дед Ефим, молодцеватый такой, бравый. Вороной жеребец под ним так и танцует!..
Соскочил дед Ефим с коня. Привязал к палисаду. Зашёл в избу. Поздоровался со всеми. Поблагодарил за предложенное угощение. И вежливо отказавшись, повёл с дедом Романом и с моим отцом Евгением Степановичем Болговым речь о страдной поре. И о скором закрытии леспромхозного отделения. Из их разговора я понял, что конец приходит нашей Марьинке Из-за объявленного Хрущёвым укрупнения и сближения села с городом. Все мелкие хозяйства должны были переехать в одно большое село Балахтон, что находится в шести километрах от Марьинки и лежащей рядом, ещё меньшей деревушки, Поперечки. В одночасье все мелкие деревни вокруг неперспективными стали. В довершении разговора, дед Ефим, загадочно посмотрел в окно, за которым в небе вспыхивали вечерние зарницы.
-Вот ещё что интересное: Пришёл я сегодня по утру в конюшню у Романа Орлика просить. Поворчал Роман, что самому одна кобыла Граната достаётся, но выдал. Выезжаю я на Орлике за ворота, и только направил его к Талатке, воды из ручья попить, гляжу – мужчина из леса вышел, с виду вроде как городской, не здешний. Встал как вкопанный и смотрит на меня.

– Осадил я коня - Тпру! – говорю Орлику. Рассматриваю незнакомца. И вроде как знакомое лицо вижу.
-Откуда, спрашиваю, друже, путь держишь? – кто такой, чьих, сам будешь?
А тот, будто опешил, не знает,- что сказать, точно язык у него к гортани присох.
-Не местный что ли?..
Тот мужчина вроде как головой покачал – нет.
– Ну нет, так нет, а то мне, друже, показалось – уж не Евгения ли родственник пожаловал, может к брату моему Роману приехал? – извини, коли ошибся!..
Дёрнул я за уздечку – направил коня в сторону конюшенного двора.
Рассказал на конюшне о незнакомце. У ж не из Болговых ли будет.
-Почему же из Болговых? – позёвывая, спросил мой отец Евгений.
-Да на твоего Витьку похож сильно, только возраста более солидного.
И от Надежды что-то есть и от тебя Евгений.
Я удивлённо присвистнул: – На меня похож?! - вот это да!!! – Можно я сбегаю, посмотрю? – он наверно ещё там стоит!..
- И мы с тобой, и мы с тобой!.. – запросились оба моих младших брата; Коля и Толя. Сестра Валюха туда же – и я посмотрю!..
-Никуда вы не пойдёте, сидите дома! – ишь чего вздумали – прикрикнула наша мама Надежда Романовна.
Дед Роман же, озадаченно почесав затылок, только и сказал: -Хотелось мне посмотреть, на того, кто к нам в деревню пожаловал. Вышел я за ворота, а там уж никого нет. Успел заметить только, что кто-то вверх по сопке быстро карабкается. Да разве за деревьями разглядишь. Наверно кто-нибудь из городских приезжих, что в Балахтоне у родственников гостит, случайно забрёл. Увидел, что не туда попал и ушёл.
-А ты Ефим, должно быть на солнце перегрелся – добавила, молчавшая до селя баба Павлина – надо же что придумал – на Витю похож!.. Иди домой, проспись – завтра рано на покос!
Так дед Ефим, не слова больше не сказав, и вышел из избы брата своего старшего Романа.

***
Прошло с тез пор более тридцати лет. За это время я успел окончить ГПТУ, отслужить два года в армии, жениться, стать отцом и развестись. От нечего делать познакомился с ребятами из научно-общественного общество «ВАГО», что любят за звёздами в телескопы смотреть и упавшие с неба небесные камни «метеориты» в полях и лесах искать. А ещё я стал интересоваться разной литературой фантастического и мистического содержания.

И вот как-то купил я книгу бывшего красноярского писателя Андрея Буровского. (Ныне он живёт в другом городе, где-то на западе страны). Книга называется «Сибирская жуть-3». Значит, были в продаже, до этой книги о жути, другие две. Но досталась мне только одна. Книга прямо скажу жутко интересная. Пересказывать её, я, конечно же, не собираюсь, но одно отмечу – в эпилоге книги, в самом его конце, А. Буровский пишет: «Эта книга уже была в наборе, когда мне поступили интересные и довольно жуткие сведения о том, что происходит в посёлке с красивым именем Балахтон. Для того чтобы понять, с чем мы столкнулись в этом селе, мне ещё предстоит поехать туда и основательно поработать».
«Балахтон! – действительно красивое сибирское имя, соответствует по красоте местности, где этот посёлок стоит, кажется с конца 19 века. Немного западнее от Балахтона несёт свои тёплые, медленные воды широкая река Чулым, а в Чулым впадает речка Балахтонка. По речке и название это странное. Вокруг села раскинулись обширные сельскохозяйственные угодья: черноземные пашни, поля, густо заросшие медоносными сибирскими травами, покосы, берёзовые и черёмуховые рощи. Ныне поросшие густым разнотравьем поля, когда-то, были перепаханы и засеяны рожью, овсом, а то и пшеницей. Богатые получали урожаи. Но, в связи с всякими улучшениями, хозрасчётными соображениями, укрупнением хозяйств, перестройкой и прочее, и прочее... многие мелкие селения были признаны неперспективными и прекратили своё существование. Покачнулась, распалась деревенская жизнь. Лишь погребные ямы от сотен пропавших деревенек остались, да заросшие мелколесьем деревенские погосты.
В шести километрах от Балахтона, у подножия западного отрога Солгонского горного кряжа, стояла и наша деревня по названию Марьинка. Красивая была деревня, зелёная, в две улицы, а между улиц речка толи Талатка, толи Рябиновка и пруд полный водоплавающей птицы: гуси, утки… ребятня деревенская, голопузая, возле берега купается… на насыпной опилочной запруде лягушат в ладошки ловит… в близи пруда урчит, разрезая брёвна на доски, – пилорама под широким тесовым навесом….  и над всем этим в божьей лазури дикие кулики вьются. А рядом – ласточки касатки на электрических проводах сидят – гимны деревне распевают.
Вспомнилась мне Марьинка, и так сильно захотелось в те места съездить – хоть на своих двоих туда беги! Даже во снах часто сниться стало, как я туда из города по зелёным лугам пешком иду. И что ж вы думаете, точно кто услышал это моё желание, и подсказал что делать. А именно, как раз, в июне месяце, когда я, отработав на своей фирме год, пошёл в отпуск, - члены местного астрономического общества «ВАГО» засобирались в Козульский район на поиски крупного метеорита. Метеорит этот упал с неба, в начале восьмидесятых годов, в районе Балахтона. Взяли "ваговцы" и меня с собой. Вот только заставили членские взносы вперёд на 3 месяца уплатить. Но Экспедиция, в последний момент сменила маршрут и поехала в другое место, что в степном Алтае – «Марковский метеорит» искать.  И я с ними. Прибыв на место падения «Метеоритного дождя», экспедиция разделилась на две группы. Девушки – вместе с руководством оказались в Полуямках, где взяв командование над  большой оравой школьников, в полях и нашлись осколки разыскиваемые экспедицией ВАГО осколки каменного метеорита. А мы, парни, осели в Марковке. И вот, ночью, после долгих и безрезультативных поисков, когда во всей деревне погасли огни и мои товарищи засопели в разноголосицу, толи сон мне такой приснился, толи и в самом деле это приключилось, но утром я со всеми проснулся в автобусе ПАЗ подъезжающем к Балахтону. А это в нашем родном Красноярском крае, от степного Алтая, по прямой больше 1000 км будет!.. И главное – никто из нас этому факту не удивился. И мыслей о «Марковском метеоритном дожде» никаких. Точно мы в Алтай и не ездили вовсе, ни камушки в Обь не кидали, ни степные солончаки, лесополосы и вспаханные поля, миноискателями не обшаривали.
Ну, что ж, – встречай, Балахтон!..
Прибыли мы в большое село Балахтон, улиц десять, наверное, будет. На центральной площади, как положено, стоит сельсовет, чуть в стороне бревенчатый клуб, бывший когда-то вплоть до тридцатых годов православной церковью. Мало что изменилось в Балахтоне за последние годы, точно всеобщая капитализация и не коснулась его.
Правда, на некоторых домах я заметил телевизионные антенны в виде тарелок – наше Железногорское «НПО ПМ – РАЗВИТИЕ» такие тарелки выпускает. Машины, иномарки подержанные, во дворах сельчан стоят. Частные трактора. Но облик села мало изменился.
Набивших глаза, однотипных кирпичных коттеджей не видно. Повсюду стоят обычные бревенчатые избы.
Гостиницы разумеется в селе тоже не оказалось. Пришлось проситься на постой у местных жителей. Вот тогда бы мне и надо было спросить у кого-нибудь из старожилов – что за жуть в селе водится, о какой А.Буровский в своей книге намекнул? Но, каюсь, не спросил. Просто вылетело из головы. В прочим, как и экспедиция в степной Алтай. Сдвиг во времени ли приключился или в параллельном миру оказались.  Девушки наши, со смехом во дворе из железной бочки друг в друга водой брызгаются. Потом утихомирились и стали готовить на всю экспедицию походный обед. Благо печь русская в каждой балахтонской избе имеется, да и электрические уже стоят.
А наша экспедиционная мужская группа, собралась в сторонке от них, вокруг старшего, единственного среди нас, научного сотрудника Сергея Ананьевича Чеботельникова. Рассказал он нам, что успел выяснить у местного населения, в какой стороне был ночью слышен грохот, падения чего-то неизвестного. Жители думали, это самолёт упал. Молодёжь даже с клуба высыпала на улицу, про танцы забыв. Но вблизи деревни, как не искали позже, ничего не нашли. Охотники, правда, говорили, что видели в тайге целую полосу сожжённых деревьев, точно след какой. Но до конца эту гарь не исследовали – далеко в Солгонский кряж уходит.
Наметили мы тогда план поисков, разделились на две группы и отправились «прочёсывать» местную тайгу до которой ещё идти и идти по полям и холмам. Идём мы перелесками, цветущим «Марьиными кореньями» любуемся, пересвисты иволг слушаем. На ходу дозревающие ягоды жимолости срываем да на вкус пробуем – горчит ягода. Много жимолости в здешней тайге растёт, но местные крестьяне её называю «синикой».
Разбрелись по тайге, перекликаемся – чтобы друг от друга не отбиться. Тайга чистая, валежника почти нет. Кедры высоченные стоят, пихты темнеют. Вышли на гарь – и сразу идти стало невозможно. Обгорелые стволы друг на друга навалены, точно огненный ураган или смерч полосой прошёл.
Ушли в сторону, туда, где поваленных деревьев нет, идти легче. Вот и склоны горные пошли – значит, километров 30 по тайге протопали, раз к Солгонскому кряжу вышли. Где-то тут неподалеку, у самого подножия одного из отрогов кряжа, и деревня моего детства Марьинка находилась. Отделился я от группы, и не заметил как закружил по тайге - куда идти? Шёл-шёл наугад через дебри и вышел к каменным «останцам» - скалам, выходящим из глубины земли на вершине лысоватой горы. Солнце печёт!..  Никогда в детстве на эту гору не поднимался, даже и не знал, что здесь есть выходы скальных пород. А может и нет их вовсе?.. Странное раздвоение в мыслях и чувствах… точно в заколдованное место попал.
Поглядел вниз – мать честная! – так вот же Марьинку внизу видать!.. Петухи из деревни голоса мне подают!.. – Значит, не пропала деревня! – обрадовался я – живут люди! – и, забыв с кем я, и зачем здесь нахожусь, стал спускаться с этой скалистой и лысоватой горы, что будто бы сама, странным образом, к моей родной деревне придвинулась поближе.
Вот уже и крыша конного двора заблестела в лучах солнца за деревьями. Слышно, как кони у коновязи фыркают, да похрапывают. Конским навозом со стороны конюшни пахнуло. Осталось только ручей Талатку вброд перейти, стоячих в воде щурят попугать. Журчит ручей, переливается на быстрине по камушкам. Зачерпнул я ладонью воды из Талатки, попил – хороша водица, точно такая же, как в далёкие шестидесятые годы!..
-Распрямился, смотрю – подъезжает ко мне рысцой на вороном жеребце, мужик деревенский. – Осадил коня - Тпру!
-Откуда, друже, путь держишь? – спрашивает, кто такой, чьих, сам будешь?
Пригляделся я – да это ж дед Ефим, младший брат моего деда Романа Корнеевича Коленчука.
-Как же так? – думаю – дед Ефим, давно уж в земле лежит!.. Его же в Красноярске, на улице Лесопильщиков, куда он перебрался с семьёй, грузовик насмерть сбил!..
Опешил я, не знаю - что сказать, язык точно к гортани присох.
-Не местный что ли? – напряжённо вглядываясь в моё лицо, задумчиво проговорил дед Ефим, и тронул дёрнувшегося коня –
Тпру – не балуй у меня!.. – А мне, друже, показалось – уж не Евгения ли родственник пожаловал, может к брату моему Роману приехал? – извини, коли ошибся!.. – и дед Ефим, дёрнув коня за уздечку – направил его в сторону конюшенного двора.
-И услышал я голос Ефима уже за серым дощатым забором конюшни – Эй, Роман! – тут к тебе кто-то из города приехал, за конюшней, возле ручья стоит, да молчит, не называется кто – может глухонемой!..
-Да нет, Ефим! – мои сейчас все дома сидят, наверно в карты за столом режутся. Там и Евгений, и Надежда моя, и Витька – старшой их сын, и другие. Завтра им рано утром вставать – на покос собираемся.
-Мы тоже…
-Всех коней по дворам раздал, себе одну кобылу Гранату с жеребёнком оставил. Придётся внуку на ней копны повозить.
Так говоришь, кто-то там стоит, и меня что ли дожидается?
-Кто его знает, может и тебя – молчит всё. А на вид так городской и это, что скажу, на Витьку похож, только взрослый!..
-Это ты Ефим обознался, наверное, мои все дома, и Витька там, но пойду, всё ж гляну! – услышал я приближающийся голос, ныне покойного, родного деда Романа – и попятился в кусты.

Как я очутился, опять на лысой горе не запомнил. Вихрем залетел по осыпающейся круче на самый верх. Запыхался. От непонятной жути пот холодный пробил. Оглянулся с испугом назад, посмотреть – не гонится ли кто?! – Тишина!..- и никакой деревни внизу не видно.
Точно наваждение какое на меня внизу нашло, а здесь на вершине горы оставило в покое.
Слышу – кличут меня издали, беспокоятся, значит, что из виду потеряли. Перекрестился я мысленно, поблагодарил Господа, что увёл меня из видения прошлого, к реальной жизни, - развернулся в сторону таких знакомых и желанных мне криков, и пошёл навстречу живым, настоящим людям, называющих себя метеоритчиками.
Сознаюсь – я до сих пор не знаю, какие таинственные события происходили, и может быть, до сих пор происходят в селе Балахтоне. И настолько ли точны мои воспоминания, более тридцатилетней давности, о том незнакомце, что был похож обличьем на тогдашнего меня. А было мне в ту пору лишь 15 лет!.. Не есть ли, и то давнее событие, одной из составляющих местной «жути»? Не знаю, не знаю. Но в нескольких километрах от села, под склоном лысой горы, я лично на себе испытал настоящий жуткий страх.
В ноздрях всё ещё стоял натуральный запах конского навоза.
Но что это я? О чём?! О каком Балахтоне?! Прошла ночь – и я, вместе с товарищами по экспедиции, проснулся в одном из домов деревни Марковка, что находится очень далеко от Балахтона, в Красноярском крае. И никто из моих товарищей никуда с этого места не отлучился. Приснилось что ли? Но как реально. А главное - я же помню тот случай в деревне, когда в дом Романа вошёл его младший брат Ефим и рассказал: «Осадил я коня возле странно, по-городскому, одетого мужика: - Тпру! – говорю Орлику. -  Рассматриваю незнакомца. И вроде как знакомое лицо вижу.
-Откуда, спрашиваю, друже, путь держишь? – кто такой, чьих, сам будешь?
А тот, будто опешил, не знает - что сказать, точно язык у него к гортани присох.
-Не местный что ли?..
Тот мужчина вроде как головой покачал – нет.
– Ну нет, так нет, а то мне, друже, показалось – уж не Евгения ли родственник пожаловал, может к брату моему Роману приехал? – извини, коли ошибся!..
Дёрнул я за уздечку – направил коня в сторону конюшенного двора.
Рассказал на конюшне о незнакомце. У ж не из Болговых ли будет.
- Шибко на Витьку похож, только возраста более солидного.
И от Надежды что-то есть и от Евгения…».
И помнится мне ещё, как я тогда удивлённо присвистнул: – На меня похож?! - вот это да!!! – Можно я сбегаю, посмотрю? – он наверно ещё там стоит!..


1.03.09г.