Козёл отпущения

Козёл отпущения.

1997. Нью-Йорк. Музей Современного Искусства.   
               
 
      
       Я не могу долго находиться в музее.
Слишком много образов: время, стиль, философия. 
Мой подход к визуальному искусству требует медленного продуманого восприятия, свeдeния всeго воедино.          
Мой муж внимательно слушает гида и записывает, он всегда записывает. Позже оказывается, что это очень нужно.  Что касается меня, я всегда храню всё в подсознании, и в нужный момент оно воспроизводит и то, о чем рассказывал гид, и образы картин. Я даже помню как они висели, как освещались мазки  и как менялось мое восприятие картины с изменением угла падения света.               
               

  Идя от одной экспозиции к другой,  я вижу через окно панорамную картину Нью-Йорка.
    
В углу между двумя стенами здания музея, на уровне четвёртого этажа, растут дикие цветы.
Наверное, птицы рассадили семена здесь.  Для меня это уже картина. Искусство, созданное самой природой. B музее жарко, я устала и хочу пить. Я выхожу в сад музея,  пpисаживаюсь на скамейкy.
 А  рядом черная коза. Черная-черная чyгyннaя коза поселилaсь рядом со скамейкой, где я сижу. 
Я хочу, как когда-то в детстве , прогнать её как соседскую козу , но это не так просто.
Ее упрямые, уставившиеся прямо на меня глаза ,как бы заставляют поговорить с ней.

«Посмотрите на меня! Я не простая коза из русской сказки. Я произведение искусства руки знаменитого художника».
«Так, коза, хорошо, я вся твоя, позволь взглянуть на тебя повнимательней. Да, ты не выглядишь, как соседская коза из Ошмян». 
    


Я вижу себя идущей  домой из школы.
 Я слышу быстрые шаги позади меня.
"Жидовка", кричит догнавший меня мальчишка.
"Жидовка", -  он ударяет меня кулаком прямо в челюсть, смотрит в глаза и повторяет:  "Жидовка!"

На долю секунды я ошеломлена, а затем в пылу момента, сдерживая себя от боли, вижу покачивающуюся чернильницу,  привязаную шнурком к моему портфелю.
Боясь что пролью чернилa,  я все равно замахиваюсь портфелем и ударяю чернильницей прямо в нос стоящего предо мной мальчишку.               

Он хватается за свой  кровоточащий нос и убегает.


Когда я уже приближалась к моему дому возле ворот, как всегда, стоит соседская коза.
Я  всегда боялась её, но не сегодня.   
Я показала ей  кулак и сказала:
 «Даже если ты с  рогами, 
 Даже если ты  можешь бодаться,
 Я  тебя не боюсь,         
 не боюсь,  не боюсь!»
 
       
Дома в ответ на вопрос о моей разбитой челюсти я сказала, что споткнулась и упала.   
Мама с удивлением спросила:   — Как можно так упасть? Подбородком?
Надеюсь, ты не прыгала опять с крыши соседского сарая? – спрашивает мама, поглядев укоризненно на моё ободранное колено.               

Что заставило меня не сказать правду о мальчишке, о том, что он обозвал меня, не знаю, но сработала чисто детская, непонятно как возникшая интуиция самозащиты, не раздувать большого огня из той злобной искры.
      
Злоба зародилась у мальчика, отец которого пил, бил сына, колотил всех в семье.             
Я поняла, что ему обидно. У нас в семье царил мир, и хотя мы ходили в заштопанных носках и не раз перелицованных пальтишках, мы производили впечатление «богатой семьи».      
Долгое время после этого инцидента мы с тем мальчиком смотрели настороженно друг на друга.
Исчез синяк на моём разбитом лице, зажил его разбитый нос, но то, что произошло, не было забыто.

 Я вернулась в музей с мыслями о том времени, с мыслями о вечно неразрешённом вопросе антисемитизма.
 
Козел отпущения… Откуда произошло это выражение?               
      «Козел отпущения» в иудаизме - особое животное, которое после символического возложения на него грехов всего народа, отпускали в пустыню в праздник Йом Кипур.» Ритуал описан в Ветхом Завете (Левит, 16).               
               

В переносном смысле идиома «козёл отпущения» означает человека, на которого возложили вину за неудачу для того, чтобы скрыть её настоящие причины. Выражение «козёл отпущения» используется в качестве метафоры (образного выражения) и обозначает человека или группу людей, на которых взвалили ответственность за несчастье или за действия большей группы людей
 Tак как в нацистской Германии евреи были обвинены в экономических и политических проблемах страны, так и мой маленький нападающий мальчик почему-то счёл меня виновной в пьянстве своего отца, и я стала его козлом отпущения.

Не знаю, как дальше сложилась его судьба, вырос ли он терпимым к людям, найдя свои  ответы на  выход из порой сложных обстоятельств  в   добродетельных устоях души человека  или до сих пор обвиняет кого-то  в  жизненных неурядицах.
      




Я вспомнила стихи Мойше Кульбака, писавшего на идиш  в переводе моей любимой поэтессы Рахель Баумволь. Стихи так и назывались
 "А цигелэ"–               
 
 КОЗОЧКА.               
За дом повел я козочку-беляночку –
Пасись у тына!
Купил я эту козочку-беляночку
За два алтына.               
За два алтына.
 
Но по лугам пустилась моя козочка,
И я – за ней.
В пустых полях, в глухих лесах блуждаем мы,
Уж сколько дней,
               
Уж сколько дней...
 
А в пятницу к полудню встала козочка,
Уперлась в землю лбом,
И в светлом далеке мечту увидел я
В сиянье голубом,
В сиянье голубом...


Мечту, где волк пасется рядом с овцами,
Где скачут лани по холмам гурьбой,
Страну такую сказочную, хрупкую,
Готовую растаять в миг любой...
 
Не стало дня, и снова моя козочка
У тына.
Но и она растает, купленная мной,
За два алтына,
За два алтына.
За два алтына.
 
 Но по лугам пустилась моя козочка,
И я – за ней.
В пустых полях, в глухих
И в светлом далеке мечту увидел я
В сиянье голубом,
В сиянье голубом...
 

  Вот с такой красивой мечтой и живёт наш народ !