Будни и праздники караульной службы

        Из учебного полка, меня и еще нескольких солдат,  направили в Баку , в гарнизон, который охранял огромный нефтеперегонный завод.

Завод был окружен высоким  кирпичным забором. На небольшом расстоянии друг от друга стояли нефтеперегонные установки, каждая высотой  с трехэтажный огнедышащий дом, несколько огромных резервуаров с горючим и двухэтажное кирпичное здание химлаборатории.

Здание гарнизона тоже находилось на территории завода, поэтому постоянно в казарме был запах бензина, керосина и бензола.

         На постах мы должны были стоять по восемь часов в сутки: четыре часа днем и четыре ночью. Стоять в любую погоду: и в дождь, и в снег, и в пургу, и в метель. Однажды, какой-то солдат заснул на посту. Пришел дозор, а он тихонько храпит, присев на корточки и облокотившись к забору. Его судили военным трибуналом и отправили в штрафную роту.

          Никогда не забуду свой первый выход на пост. Мне предстояло простоять с двенадцати ночи до четырех утра.  Рядом находилась неработающая нефтепере- гонная установка. Очевидно, она устарела или  была на ремонте. Где-то далеко прозвенел трамвай. Все  тихо, спокойно.
Вначале я зорко всматривался в черные проемы мертвой установки, в переплетения труб. Затем  услышал какие-то легкие шаги, мягкие, бесшумные. Я  прислушался. Кто-то явно прыгнул на жесть. Я  весь напрягся. Ведь нас предупреждали, что на наши военные объекты часто пытаются пробраться диверсанты. В напряжении простоял  с минуту. Взял оружие  наизготовку и даже вогнал патрон в патронник. И тут я увидел большого черного кота. Задрав хвост, он умчался, словно привидение, оставив меня, перепуганного, с испариной на лбу.

           Начальнику гарнизона, капитану Дуднику было не менее пятидесяти. Это был высокий сухощавый мужчина с продолговатым лицом на  котором  восседал длинноватый нос. Жил он в гарнизоне,  в отдельной комнате. Иногда,  в выходной, капитан уходил на весь день и возвращался под хмельком. Человек  он был добрый простецкий, малограмотный. Если солдат  нарушал дисциплину, капитан заставлял его выйти перед строем и начинал отчитывать:
          - Что же ты ведешь себя как какой-нибудь барбос.
          «Барбос» – было его обычное ругательное слово.
           Провинившийся солдат обычно молчал. Доказывать капитану или оправдываться было глупо.

           Там же, в гарнизоне я встретил Победу. Дежурный поднял всех  на рассвете 9 мая.
           - Хлопцы, вставайте! – крикнул он войдя в казарму.-Фашистская Германия капитулировала! Ура!
           Мы выскочили из здания гарнизона. К нам подбегали девушки, работницы ночной смены, и целовали каждого. Капитан Дудник приказал сварить праздничный обед и выдать каждому по два стакана компота.
          Вот так мы отметили Победу.

           Через  два месяца, случилось чепе: взорвалась химическая лаборатория.
           Я стоял на посту с четырех утра,  за  высоким  кирпичным забором. Взрыв  был такой силы, что крыша здания взметнулась метров на сто вверх. Я  был  оглушен  и упал на землю. Потом сообразил, что жив, но ничего не слышу. Меня выручил кирпичный забор.
Через пару минут ко мне подбежали сержант и солдат. Они подняли меня и осторожно повели в гарнизон. По дороге я видел  пожарные машины. Пожарные били струями по горящей химлаборатории. Другая команда обливала холодной водой стоящий невдалеке резервуар. Если бы он взорвался, то весь завод взлетел бы на воздух.
            Возле гарнизона ожидала санитарная машина. Меня увезли в санчасть.
            Лишь к вечеру удалось погасить пламя. Позже я узнал, что в тот день погибла вся смена дежурных девушек. Они сгорели.
    Слух  вернулся ко мне  через сутки.

       В начале 1946-го, мы, всем гарнизоном, провожали домой «старичков». Это была первая послевоенная демобилизация. «Старички» выстроились в коридоре с чемоданами и вещмешками. Капитан Дудник сказал речь, в которой ни разу не употребил слово «барбос».
            - Положение в стране трудное. - закончил он. -  Мужиков не хватает. На вас вся надежда! -  На прощание,  каждого обнял и расцеловал .

            «Старички»  разъехались, а охранять завод нужно. На нас, тех кто остался, легла дополнительная нагрузка. Теперь нам предстояло стоять на посту не по восемь, а  по двенадцать часов в сутки. Четыре часа простоял, имеешь право идти отдыхать. Через четыре часа  снова на пост. Но еще нужно время, чтобы добраться до гарнизона, раздеться, а за полчаса до смены подходил дежурный. Снова - на пост.
           Это был кошмарный период. В казарме  перестали шутить. Солдаты ходили сонные, похудевшие и, от постоянного недосыпания, словно отупевшие. 
     Через два месяца прибыло пополнение.