Гроза

Дождь лил сплошной стеной, оконные стёкла  с трудом сдерживали натиск воды и ветра. Молнии одна за другой  освещали черное небо,  и тут же раздавался страшный треск, словно  небо раскалывалось над крышей нашего деревянного дома - гроза приблизилась на слишком опасное расстояние…
- Надюшка! – умоляюще  пискнула мама за моей спиной. - Отойди хоть ТЫ от окна ради бога!
Она потянула меня в глубь комнаты и усадила рядом с собой на диван, где уже сидели притихшие Лена и Санька.  В другое время я бы не послушалась: я люблю смотреть на грозу! Она завораживает меня своей мощью, словно удав кролика. Хочется пойти прямо в её  огнедышащую пасть и наполниться  энергией стихии, восторгом от её силы…

Но сейчас я понимала, что мама очень напугана. Она панически боится грозы с детства, с тех пор, как молния ударила при ней одного пастуха, и  деревенские мужики пытались его спасти, забрасывая землёй, чтобы  «электричество ушло в землю»…Не спасли, конечно, а в маминой душе на всю жизнь поселился ничем не истребимый страх перед грозой. А еще она боится  пожара: ведь пожар в деревне – очень страшно: дома начинают полыхать один за другим.  И самое главное: мой брат, как назло, уехал  сегодня  рано утром на рыбалку…

- Такой ливень! Не будет пожара - все зальёт! - пыталась   успокоить я  маму. - А Сережа где-нибудь переждет грозу, если она, конечно, не застала  его совсем близко к дому - тогда он сейчас уже подъезжает. Мама начала  вслушиваться в шум грозы, пытаясь различить  рокот мотора нашего мотоцикла, но ничего не услышав,  заглядывала вновь и вновь мне в глаза  и восклицала:

- Ну , вот ГДЕ он сейчас!? – в её голосе среди волн паники слышался  упрёк, что доказательств его безопасности у меня нет и успокоить её нечем.

  Я живо представила себе, как он едет  в грозу  под сверкающими молниями по размокшей  грязной дороге, которая  скользит и  под гору, и  в гору,  и в любой момент молния может ударить в  эту железяку –мотоцикл…. Я понимала, что именно это сейчас  представляет мама.  И  тут же  постаралась мысленно рассеять эту картину и представить другую: как он  сейчас пережидает  грозу в безопасном месте.  Но тут  мне вспомнилась другая гроза, которая  застала нас с мамой в лесу.

Папа привез нас тогда собирать землянику, а сам поехал  в деревню по каким-то делам. Когда началась гроза, мы забрались в мелкий березняк, так как  побоялись остаться  на поляне среди  высоких одиноких  берёз. Мы стояли под ливнем, прижавшись друг к другу, и я с замиранием сердца вслушивалась в грозу, боясь услышать  рокот мотоцикла.  Мама приседала  и вскрикивала после каждой молнии,  а я с ужасом представляла, как папа сейчас гонит на мотоцикле  к нам:  он же знает, что мама боится грозы…  Молнию притягивают одиноко стоящие высокие  объекты и те, которые двигаются, и я молилась: «Только бы он не поехал, только бы догадался переждать…Ну что с нами может тут случиться? Вымокнем?  Это же не смертельно!». Но я понимала, что он обязательно поедет…

 Когда же он живой и невредимый добрался до нас  весь промокший до нитки, как и мы, я чуть не заревела от радости и стала выговаривать ему, что не надо было ехать, как это опасно, а он смеялся и говорил, мол, нет ничего страшного. И я успокаивалась, гладя на его смеющееся лицо, хотя и не верила в безопасность, но понимала, что он ЗНАЛ: знал, что с нами всё будет хорошо.  И гроза вмиг перестала быть страшной, а мы спокойно доехали до дома.

И вот сейчас я тоже ЗНАЛА - всё будет хорошо. В пожар я не верила. Нет,  теоретически все вполне возможно, но предчувствия беды у меня не было, а я своему предчувствию с некоторых пор привыкла доверять: оно  меня никогда не обманывало. "Значит, с Сережей тоже всё будет в порядке, - размышляла я, - хотя он, конечно же, едет сейчас домой: ждать пока дорога окончательно размокнет, чтобы потом толкать мотоцикл, он не станет, да и за нас беспокоится: мало ли что может случиться, когда женщины одни дома в такую грозу..."

Главное сейчас – успокоить маму, чтобы она не сеяла панику.

Лена, жена Сережи, сидела молча с бледным лицом, а трехлетний Санька куксился и жался к её коленям: поглядывая на бабушку,  он понимал, что творится что-то страшное.

Гроза  усиливалась. Ветер гнул  деревья чуть ли не до земли, трещал ствол нашей черемухи.  Вдруг  молния ударила  рядом с домом, земля содрогнулась, а мама подскочила и завопила на весь дом:

- Девки! Надо спасать добро! - и начала метаться  по комнатам, не зная за что ухватиться в первую очередь. Она носилась с воплями от одного шкафа к другому и напугала Саньку так, что тот зашелся в крике.

Надо было срочно что-то предпринять, пока мамин переполох не перерос  во всеобщую панику, так как  я просто  физически уже ощущала идущие от мамы волны страха, которые  обещали вскоре заполонить весь дом, и смести даже мою уверенность: страх штука заразная.

- Документы все сложи в сумочку, деньги…, - сказала я маме как можно спокойнее, - а мы с Леной пока одежду и бельё из шкафов в узлы  увяжем.

Получив  распоряжение, мама   начала  сосредоточенно рыться в серванте, а  Лена успокоила Саньку и пошла в спальню, где стоял большой платяной шкаф.

"Так…На какое-то время  очаг  паники локализован", - обрадовалась я. Но после очередного раската грома мама снова заметалась, бросилась к шкафу и, потянувшись всем  своим метр с кепкой ростом, потащила  с верхних полок шкафа  стопки одежды и отутюженного постельного белья. Вещи посыпались  и образовали  на полу большущую кучу, в которой мама тут же принялась рыть нору, наверное, выискивая что-нибудь наиболее ценное.

 Тут я увидела  в куче несколько белых хлопковых платков, и в голову пришла   идея! Мама  всё время   во время грозы  надевала платок, так как кто-то сказал ей, что не покрытые волосы притягивают молнию. Сегодня, видимо из-за страха за сына, она забыла это сделать.

- Платки надо надеть, - громким серьезным голосом  изрекла я, привлекая внимание золовки, - а то сейчас как выйдем с узлами на улицу, а волосы-то  не покрыты! С этими словами я  повязала себе   платок таким образом, как это делали бабушки в старину: прикрыв лоб и завязав концы узлом на шее. Взглянула в зеркало – голова стала маленьким  и смешным  белым шаром …

Мама  закивала  головой, соглашаясь с моими «разумными доводами», и тоже быстренько нацепила платок, но я  старательно поправила его так, как было у меня: «чтобы не спал случайно». Затем  я повязала  платок Лене, подмигнув ей и Саньке. Лена уловила мой замысел и поглядывала на меня  уже веселым взглядом.  В платках наши головы  стали походить на  четыре белых шампиньона приблизительно одинакового размера. И когда  я, выбрав из маминой кучи носовой платок, начала повязывать его на голову  кошке Мурке, Лена не выдержала и прыснула в ладошку, а глядя на неё и Мурку в платочке, звонко засмеялся   Санька.

- Представляете, какими нас сейчас Сережа застанет!? – захохотала я. Лена зашлась в смехе и свалилась на  кучу белья рядом со мной.  Мы хохотали,  и один приступ смеха сменялся другим. Напряжение исчезло и, наконец,  мама посмотрела на нас всех  осмысленным взглядом и тоже засмеялась.

Мы стали  собирать с пола  бельё и укладывать обратно на полки. И  тут Лена  бросилась с радостным  возгласом к двери: «Сережа!»  - выбежала под дождь, в чем была, открывать ворота.  Мы с мамой и Санькой толпились у открытой двери и выглядывали на улицу. Сережа весело рассказывал, как  хорошо клевала  перед грозой рыба, а он никак не мог оторваться от удочки. Лена  занесла в дом  большущий мешок с этой самой рыбой и плюхнула его  в  ванну. С её волос капала вода, а глаза блестели от счастья… Мама тут же начала хлопотать возле мешка: уж она-то знает толк в рыбке  и умеет её вкусно приготовить. Санька  прыгал возле  промокшего насквозь  отца  и смеялся. 

"Как же я  их всех люблю!"– думала я.

А  на улице  все еще рокотала, уже никого не пугающая, гроза…