Судьба такая

СУДЬБА ТАКАЯ

Рассказ

         В одном из кварталов заштатного российского городка, через дорогу от помойки, в лачуге обитали три человека.
         Лет пятьдесят назад хибара эта была пристроена к бревенчатому дому. За скудностью средств у хозяев пристройка вышла неказистой. Время не пощадило ни строителей, ни их строение. Хозяева умерли от старости и болезней; рожденное ими на свет архитектурное дитя годы состарили, оно одряхлело, пришло в полный упадок: щиты из прогнивших досок, откуда высыпаются опилки, крыша решетом, окошечко, наполовину заколоченное фанерой. Внутри – стонущий, прогибающийся пол, голые грязные стены. Из обстановки – вонючий диван с помойки, стол с липкой в объедках, спиной, два пьяных стула, табурет, картонные коробки, пластиковые бутылочки, вонючее тряпьё… другой неподдающийся перечислению хлам. И на весь этот свалочный интерьер, болтаясь на оголенных проводах, взирает засиженная мухами груша лампочки.
         Владелец этого жилья – хронический алкоголик, бобыль Валера. Десять лет назад жена Валеры, допившись до белой горячки, угодила в психиатрическую больницу. Там у неё отказали почки, и она умерла. Детей у спившихся супругов, к счастью, не было.
         В квартире из двух комнат, что осталась у Валеры, жил он недолго. Накопил долги по коммунальным платежам, предстояло выселение. Риэлтеры не заставили себя долго ждать: расплатились с государством, выкупили квартиру, продали её дороже. Валеру переселили в однокомнатную квартиру без удобств. Скоро и здесь горе-новосел  оказался должником. Те же риэлтеры опять долги оплатили, переселили Валеру в комнатку коммунальной квартиры. Не прошло и  пол года, как с бедолагой случился инсульт. Валера не умер, но стал хромать на правую ногу и напрочь забывал всё, что с ним было в день предыдущий.
         Опять долги, и опять Валере жить не на что. Риэлтеры оказались людьми совестливыми. Оформили Валере пенсию по инвалидности, продали его комнату и увезли горемычного в хибару - последнее его пристанище, продавать или менять которое уже  было не на что, разве только что на место не кладбище. Привезли болезного, пьяного внесли в эту лачугу, бухнули на матрац, что валялся на полу, положили ему на грудь документы и уехали. Благо было лето, замерзнуть новый хозяин не мог.
         На риэлтеров Валера обиду не держал. Будучи человеком больным и безвольным, был он всё  же не совсем глупым (в прошлой своей трезвой жизни был он инженером – строителем). Отдавал он себе отчет в том, что виноват во всем сам, и винить ему некого.
         Невысокий, коренастый с крупной седой головой, с белой, обкромсанной тупыми  ножницами бороденкой, опираясь на палочку, ходил Валера, прихрамывая, мелкими шашками и выглядел старичком лет на семьдесят.
          Добрый, безобидный, смиренно выслушал он упреки и оскорбления в свой адрес и в ответ только горько улыбался.
          «Алкоголик! Пьянь беспробудная!» – укоряли его. – «Да, алкоголик я», - соглашался Валера. – «Пить бы бросил. За ум взялся», - говорили ему. –«Рад бы, да никак… Нет уж, не бросить мне», - вздыхал в ответ Валера. – «Сдохнешь ведь». – «Знаю, но что я поделаю, видать судьба у меня  такая…» - кротко отвечал он.
          Этим утром после вчерашнего излияния, сложив руки на груди, безмятежно сопел Валера на полу на замызганном матраце.
          В двух шагах от него, тоже на полу, на пестрой куче барахла вместо постельного белья спала его подруга Валентина. Прибилась она к Валере через несколько дней после того, как оказался он в этом жилище. Ей было сорок лет. За воровство отсидела она срок. Освободившись, работать не хотела, жить не умела. Была Валентина невероятно худой, сутулой, с впалой грудью без малейшего намека на женские выпуклости. Она без конца кашляла, сплевывая мокроту с кровью. Чтобы кашель хотя бы на какое-то время прекращался, совала в беззубый рот сигарету.
          Сейчас Валентина спала. Видимо, ей снилась другая, красивая жизнь среди счастливых людей, потому как лицо её выражало какое-то славное видение, совсем не свойственное ему при бодрствовании.
          Первым проснулся третий жилец этой обители – тридцатилетний Витя. Щуплый, будто недокормленный пасынок жизни, ни по каким меркам на мужчину такого замечательного возраста этот молодой человек не тянул. Всё в нем было инфантильным, незрелым. Ко всем издержкам жизни Витя страдал ещё и легкой степенью дебильности. В его бесплодной голове ни планов на жизнь, ни каких бы то ни было притязаний никогда не вызревало. Жил он одним днем, и все его желания сводились к одному: утолить голод и одурманиться алкоголем.
          У Вити были черные, свалявшиеся от грязи волосы, узенькие, будто прищуренные глазки: когда он злился или смеялся, становился похожим на татарина.
          Месяц назад компания впустила в дом беду. В первых числах каждого месяца Валера получал пенсию, - у друзей был праздник. В тот злополучный день все напились до состояния беспамятства. Витя и Валентина забылись на диване, Валера отключился на полу. Перед  тем, как уснуть, Витя курил сигарету. Диван загорелся. Валентина от боли очнулась, сползла с дивана, но до конца осознать происходящее и уж тем более предпринять что-либо была не в состоянии. Сосед увидел валивший из их лачуги дым, вбежал в дом, затушил диван, вытащил всех троих на улицу.
          Спина, ягодицы и ноги у Вити местами обгорели до мышц. Скорая увезла его в больницу. Ни страхового полиса, ни денег на лечение у Вити не было. Проблему решил сам больной. Поздно вечером, обмотавшись простыней, накинув сверху больничный халат, в приемном отделении вытащил Витя  из сумки поступающей больной кошелек с деньгами и был таков. Денег было немного, заявлению в милицию никто не написал, персонал больницы собрал потерпевшей деньги и был только рад бегству обгоревшего Вити.
          Ночью беглец явился к своим друзьям. «Выписку» отпраздновали и зажили по-прежнему. С той ночи Витя так и остался лежать на обгоревшем,  вонючем от копоти диване.
          Сначала Валентина меняла под ним тряпье, укрывала его, но скоро ей это надоело: барахла нужно было бесконечно много.
          С каждым днем Вите становилось все хуже. С ожоговых поверхностей у него выделялась жидкость, она смешивалась с гноем. Суставы от интоксикации у Вити стали деформироваться, ему было больно двигаться. Несчастный уже не  вставал с дивана, лежал на животе, курил и просил поесть и выпить. Сукровица, гной, испражнения – всё смешивалось, Витя нижней частью тела купался в этой зловонной жиже. Чтобы в доме  тошнотворно  не воняло, Валентина укрыла товарища не то плотным пледом, не то покрывалом. Накидка эта пропиталось экскрементами, местами приросло к телу заживо гниющего Вити, местами стояло колом, но это никого не заботило и не смущало.
          Проснувшись этим утром, Витя повернул голову в сторону спавшей Валентины, зло позвал:
          - Воды дай…
          Валентина не просыпалась. Витя посопел, подождал немного.
          - Сука, воды принеси… -  заныл он.
          Валентина не слышала.
          Витя протянул руку к табурету, на котором были пластиковые бутылочки из-под жидкости под названием «Русский север». Компания обожала эту спиртовую жидкость для ножных ванн. Верхняя часть туловища Вити пришла в движение, зловонная жидкость под ним захлюпала. Дотянувшись до одной из бутылочек, кривясь от боли в суставах руки, швырнул он ёмкость в Валентину. Снаряд оказался легким. Валентина продолжала спать.
          С гримасой боли на лице Витя нагнулся, поднял с пола металлическую кружку, бросил её. Вторая попытка оказалась удачной. От удара по голове Валентина проснулась, открыла глаза.
          - Ты, бл…, воды принеси! – взвыл Витя.
          Валентина повернула голову в сторону товарища, тупо соображая, чего он хочет от неё.
          - Воды, сука, принеси!!.
          - Чего, орешь, паскуда, - прохрипела Валентина и бесконечно закашлялась. Кашель заставил её сесть. Опершись спиной о стену, она закурила.
          - Я чего, бл…, ждать буду пока ты накуришься… - скулил Витя.
          - Пошел ты на …, козел.
          - Убью, падла!! - завизжал Витя.
          - Не ори ты… - уже более миролюбиво прохрипела подруга.
          Она сначала встала на четвереньки, потом с трудом приняла вертикальное положение. Шатаясь, перешагнула через спящего Валеру, подошла к ведру, зачерпнула кружкой воду.
          Обливаясь, Витя пил, Валентина на прежнем месте курила. Утолив жажду, Витя успокоился.
          И тут какая-то замечательная мысль посетила Валентину. Взгляд её ищейкой забегал по комнате. Она даже перестала курить и только перебирала прокопченными пальцами, чтобы сигарета не обжигала их.
          - Ещё же фуфырь был… Семь было… - произнесла она.
          Мысль, окрылившая Валентину, переметнулась к Вите: надежда засветилась и на его лице.
          - Семь… - не совсем уверенно повторил он.
          Валентина поднялась, шагнула к спящему Валере.
          - Просыпайся, жмурик! – несильно пнула она его в бок ногой.
          Валера замычал, открыл глаза.
          - Ещё где?! Или без нас вмазал?! – наклоняясь над ним, как фашист над поверженным партизаном, приступила к допросу Валентина.
          Валера безумным взглядом отвечал подруге.
          Она подняла с пола пустую бутылочку, ткнула ею в лицо Валере.
          - Ещё где?! Куда заныкал?!..
          Наконец Валера сообразил, чего от него хотят. Но он никак не мог вспомнить – оставил он вчера опохмелиться или нет. Если да, то куда припрятал спасительную жидкость.
          - Брызги-то не пяль! Куда дел?! Я тебя спрашиваю! – наседала Валентина.
          Будучи из всех троих предусмотрительным, Валера не однажды, когда его товарищи уже впадали в блаженное состояние, припрятывал лечебное зелье на завтра.
          Сейчас он не то, чтобы вспомнил - просто был ближе к тому месту, куда скорее всего засунул желанный фуфырь.
          Валера закряхтел, с трудом подвинул непослушное тело к дивану, на котором лежал Витя, сунул руку в ещё не оккупированное мусором пространство, стал шарить там.
          Рука с долгожданным уловом была встречена ликующими взглядами. Души всех троих мгновенно оттаяли. Молча, без суеты, разлили лекарство по кружкам всем поровну, выпили.
          - Захавать бы чем… - переведя дыхание, заныл Витя.
          - Нету  жрачки. Всё схавали, - посетовала Валентина.
          Взгляд Вити потянулся к табурету, где в миске лежали принесенные вчера с помойки арбузные корки.
          Витя выбрал одну из них, алевшую аппетитнее других и,  опираясь на локти, с трудом держа голову, смачно зачавкал. Глазки его удовольственно прищурились.
          - Арбузом закусываешь, братишка… Буржуй азиатский, -  сострила Валентина.
          - Хан Гирей, - развил мысль подруги Валера.
          - Этот Гирей получит ****… - неожиданно удачно срифмовала Валентина.
          От этой добродушной шутки всем троим стало весело. Все засмеялись. Хотелось жить дальше.