Пальма

  Мне было три или четыре года, когда Пальма появилась у нас, поэтому не знаю, щенком ли её взяли, или взрослой собакой. Она была обычной дворнягой заметного и замечательного желтого окраса. Из-за небольшого размера и цвета жители соседних деревень не раз издалека принимали ее за лисицу. Мы же с братом были от неё в восторге, любили её.
На нашей деревенской улице, состоящей из десяти домов, Пальма была несомненной фавориткой среди сородичей, ей даже подчинялся соседский пёс Верный, который по сравнению с миниатюрной Пальмой казался телёнком. И если где-то возникала собачья свора, Пальма стремглав неслась в самую гущу и быстро восстанавливала порядок.

  Наша Пальма была смелой, преданной и свободолюбивой. В деревне было принято отпускать собак ночью с привязи, рано утром вновь лишая их этого удовольствия. Отец привязывал Пальму не на цепь, а на веревку, но всякий раз она неведомым способом ухитрялась вынуть голову из ошейника и сбежать. Маленький размер головы не сказался на её умственных способностях. Как бы хозяин не ухитрялся подозвать, подманить её, чтобы вернуть на привязь, она не подходила к нему, не помогала даже пища. Многократные попытки отца навести порядок не увенчались успехом. Наконец, он смирился с создавшимся положением дел, запирая Пальму в сарай только в исключительных случаях. Такими были появление в деревне представителей местной власти, включая участкового милиционера, но это происходило весьма редко.

  Характер у Пальмы был напористый. Свои сторожевые обязанности она выполняла самоотверженно. Любого приблизившегося к дому встречала громким яростным лаем. Правда, за все годы жизни не укусила ни одного человека. Однако односельчане явно её побаивались, когда проходили мимо, или хотели войти в нашу избу. Родители торопились выйти навстречу любому гостю. Любой окрик отца или матери делал Пальму миролюбивой и дружелюбной. Она даже снисходила до приветливого помахивания хвостом и тщательного обнюхивания гостя. На чужой же территории – вдали от дома   собака вела себя иначе, ни на кого не бросалась и зря не лаяла. Родители смело отпускали шести - семилетних детей, если мы были под присмотром Пальмы. Не раз их доверие она оправдывала.

   Однажды произошел случай, комичный для окружающих и трагичный для меня. В весеннюю распутицу, по неведомой причине обувшись в валенки, торопился за старшими мальчишками. Они собирались проверить, есть ли в грачиных гнездах яйца. Так как они меня не приглашали и не ждали, мне нелегко было за ними поспеть. Решив идти коротким путем, я зашел на огород и увяз в грязи. Попытки вынуть одну ногу, приводили к ещё большему погружению другой. Как и любой ребенок, испугавшись, я стал плакать и звать маму. Меня никто не услышал, кроме Пальмы. Она бегала вокруг меня, не понимая почему я стою на месте. Наконец, её громкий лай привлек мою маму, и я был спасен.

  Вслед за полетом в космос Юрия Гагарина совершали свои полёты другие советские космонавты. На слуху были их имена и подвиги. Многие мальчишки хотели быть похожими на героев космоса. Мои родители, не преминули внушить мне, что для этого надо хорошо учиться. Приближалось время, когда надо будет идти в школу.
 
  Три причины мешали мне радоваться предстоящему событию.
  Первая была в том, что по сведениям родителей, среди моих одноклассников-первоклассников будет только один мальчик и восемь девочек. У многих детей в нашей деревне были клички, иногда очень даже обидные. У этого мальчика была кличка, которая никому не могла понравиться, мне она тоже не нравилась, и я думал, что этот мальчик - плохой. «Не пойду в школу, не хочу учиться с одними девочками»,   не принимая в расчет мальчика с плохой кличкой, заявил я родителям. К моему удовольствию первая проблема скоро разрешилась – в первом классе остался на второй год мальчик.

  Вторая причина касалась только меня. Слишком долго мне не поддавалась буква «Р». Естественно, что я боялся, что в школе меня будут называть картавым. Моя мама решила раз и навсегда решить эту проблему, стала ежедневно проговаривать со мной скороговорки с трудной буквой. Через несколько дней я рычал с удовольствием.

  Третью причину я, наверное, придумал сам, заявив, что не хочу оставлять Пальму одну, ведь она будет скучать. Как оказалось позже, Пальма сама поступила лучше, чем смогли бы придумать люди, она, проводив утром меня до школы, ждала меня возле нее до конца уроков, тем самым сделав первый мой учебный день счастливым.

  В зимние холода Пальма пряталась в углублении стога сена. Пожалуй, ей там было теплее, чем в обычной конуре. В самые лютые морозы она забиралась в хлев, где была привязана корова, и в загоне находились овцы. В одну из таких морозных ночей случилось несчастье – корова наступила на Пальму, видимо не один раз.

  Отец внес собаку в дом на мешковине. Не видя, что находится под мешковиной, мы с братом соскочили с печки, думая, что там находится новорожденный ягнёнок. Пальма дрожала. Она не вставала на лапы. В её взгляде читалась боль и просьба о помощи.
  - Папа, что с Пальмой? Она умирает? – шептали мы, боясь говорить громко.
  - На нее наступила корова.
  - Почему она дрожит, ей холодно?
  - Ей больно, дети.

  Мы осторожно гладили Пальму. Брат налил ей в блюдце молока. Я, придвигая блюдце все ближе к собачьей морде, пытался её напоить. Слезы капали в молоко. Пальма не пила, только лизнула один раз мою руку.

  Горько терять друзей. Надвигающаяся беда сплотила нашу семью. Даже отец, прошедший всю войну рядовым, видевший смерти боевых друзей, проявил к Пальме большое сочувствие - пешком за несколько километров в большой мороз ходил к ветеринару. Ветеринар не приехал, а только дал советы. Родители, как могли, лечили собаку. Все свободное время мы с братом не отходили от неё, произнося вслух: «Пальма, Пальма!», и она благодарно клала морду на наши маленькие ладони.

  Пальма не умерла. Она осталась с нами, только с тех пор хромала.
Ещё несколько лет она исправно выполняла свои обязанности по охране дома. Много радостей доставляла мне и брату своим веселым видом и славными проделками.
  Пальма не умерла, она погибла от пули местного участкового. Он застрелил её.
  Так я познал добро и зло.