Солнце встаёт на востоке, а смотрит на закат

Аллея, парк. Солнце, немилосердно жарившее весь день и превращавшее жизнь в ад, утишило свои усилия, а поднявшийся к вечеру слабенький ветерок, намекал даже на то, что можно бы было назвать, с определённой натяжкой, прохладой. Я сижу на скамейке.
Громко чирикают воробьи, их сплетни, по ударному воздействию, на барабанные перепонки, пожалуй, уступают только, взлетающему реактивному самолёту, весь же остальной городской шум, как-то теряется, на фоне их звонкого:"Чирк-чирик!" .  Начинают собираться люди. Появляются и повисают в воздухе их фразы, их жесты, почему-то, спешащая  походка, хотя вроде бы и … некуда.
Да, спешить, вечно куда-то спешить, опаздывать, догонять, снова – спешить. Жизнь – бег, и всё, что ни происходит, всё это набегу, с вечной оглядкой на часы;  разговоры, состоящие из рубленных фраз; жесты, больше напоминающие, кукольные; чувства, находящиеся в вечном цейтноте: некогда, потом, ладно!   И в редкие мгновения –  остановки, наподобие той, что у меня сейчас, мучительные вспышки молнии: а зачем? Совсем недавно, я училась ходить,  хотя – стоп, я этого не могу помнить! Хорошо, ещё попытка: совсем  недавно я училась читать, да-да, помню, эти чудовищные  буквочки, из старой азбуки, что так не хотели складываться в слоги, и с таким  трудом, всё же стали словами, а затем превратились в книгу,  книги,  десятки, сотни …книг. Опять неудача?  А что же между теми упрямыми буквами и мною сегодняшней – неужели жизнь?  Но ведь только что было начало, только-только тополь, что стоял у дверей подъезда казался мне Эверестом, когда же, он вдруг стал всего лишь тополем, когда? И отчего я этого не заметила, и что пропустила ещё?
 За всеми этими невесёлыми раздумьями я не заметила появления в парке одной очень примечательной  пары. Эти двое, как-то сразу выбились из проходивших мимо меня людей, которые, даже прогуливаясь, умудрялись торопиться, и невероятно – опаздывать! Эти двое – старушка и старичок, очень аккуратненькие, опрятные; очень старенькие – они никуда не торопились, наоборот,  шли медленно, с трудом: она, опиралась на его руку. Они не разговаривали, лишь изредка, друг на друга взглядывая, вели неслышный, и понятный только им диалог.  На их лицах лежала тень того умиротворения, что нередко появляется у пожилых людей, проживших, долгую нелёгкую,  но счастливую жизнь. Что-то трогательное было в том, как старушка, слегка наклонив голову, смотрела старичку в глаза, и вдруг начинала улыбаться,  только лишь, одними глазами, и затем, получала такую же улыбку, одними уголками глаз, в ответ; что-то очень трепетно доброе освещало лица этих двоих, таких похожих, и вместе с тем, таких разных.  Когда они прошли рядом, волна тепла и нежности,  исходившая от них захлестнула меня, накрыла. А они всё также медленно, продолжали свой неспешный путь вдоль аллеи, с каждой минутой, удаляясь от меня, туда, в дальний конец парка, где деревья, образовывали некоторое подобие арки в туннеле, из тех же ветвей и удлинённых сгущающихся теней. Туда, где сияло – в последнем отчаянном усилии, перед  тем, как окончательно сдаться, и исчезнуть во мраке ночи –  заходящее Солнце. И ещё некоторое время я могла различать на рыже-жёлтом пятне солнца две тёмные, почти слившиеся в одну, фигурки, что продолжали свой путь, путь навстречу заходящему Солнцу.
Не самый плохой из закатов,  да, совсем неплохой!