Пекарня

Пекарня

Проучившись целых восемь лет в школе, я понял, что больше этого не вынесу и твёрдо решил идти работать. Но меня не брали!? Не брали и всё! Нужны были хоть какие-то документы об образовании. Я должен был сначала окончить институт. На худой конец, техникум или ещё на наихудший — училище. Выбрав средний вариант, я оказался в техникуме. Причём, не на электронном факультете, а на сантехническом. Выявилась проблема со здоровьем: «Не пригоден для высотных работ». Представляя своё будущее эдаким Афоней из одноимённого фильма, я полгода пытался перейти на другой факультет. Затею эту в конце концов бросил и технарь тоже.

Валяться целыми днями на диване, слушать музыку, читая книги, было кайфово, но деньги, заработанные от продажи фонотеки, быстро таяли, и надо было что-то делать.
-- Пошли на пекарню работать? Там только метрику надо, - предложил Сергей из соседней школы.
-- И я тогда с вами, - поддержал его Сашка - друг детства.
Разговор происходил за двумя бутылками вина. Под действием винных паров мы были готовы на любые подвиги.

Утром меня разбудил звонок в дверь...
-- Ну, ты идёшь? - с порога спросил Сергей.
-- Куда?
-- Устраиваться на пекарню.
-- А Сашка?
-- Передумал... Ну и чёрт с ним. Ты-то не передумал?

Через три часа с пропусками в кармане мы разошлись по домам и договорились, что утром Сергей зайдёт за мной.

Пекарня. Этот запах. Незабываемый запах свежеиспечённого хлеба. Непередаваемый вкус хрустящей, горячей корочки хлеба, вынутого только что из печи.
А девушки? Какие там были девушки! Кровь. Нет, булочки с молоком! В белых штанишках и в безрукавках или в платьях, одетых зачастую на голое тело. Я понял, что попал в рай. И за это мне ещё собирались платить деньги?!

До начала смены оставалось минут 10. Ира-бригадира, быстренько провела меня по цеху, показывая и объясняя, что и где. Мукосейка, тестомеска, конвеер с формами, печь, склад, погрузка. Сергей напросился на погрузку.
Я залюбовался танцем пекарихи. Она выдернула тройную форму готовых булок, ударила их, посыпались свежие булки. Бросила в стопку под углом пустые формы, следующую, следующую. Когда лоток освободился, она сняла формы с позади стоявшей «этажерки на колёсиках» и аккуратно поставила на лоток печи, кажется, их было 12. Дюжину раз она совершила свои па и, напевая песенку, полила из длинной лейки подъезжавшие булки.

-- Юра, ты сегодня поработай на конвейере, а там посмотрим.
Возле конвейера стояла симпатичная девушка, чуть пониже меня лет 18 -20.
-- Тебя на конвейер?
-- Да... Меня зовут Юра, а тебя?
-- Света. Давай ты сегодня будешь ставить пустые, а я загружать полные, - начальственным тоном заявила она.
Мужское самолюбие взыграло во мне. С какой это стати она делает мне поблажку?
-- Нет, - твёрдо сказал я, - ты будешь пустые, я полные.
-- Как хочешь, - улыбнулась Света и мы сменили двух девушек.

Работа была монотонной, но мне почему-то нравилась. Я загружал «этажерку», разворачивал её, загружал. Света гасила конвейер, мы катили вагонетку в расстоечную, где тесто, подогретое 70 градусным паром, поднималось до готовности. Оттуда выкатывали готовую, ставили возле пекарихи. Процесс продолжался.
Процесс продолжался 3 часа. Потом формы пошли тяжёлые, потом очень тяжёлые. Моим лучшим другом стал газированный автомат. Выпиваю стакан, а он тут же выходит из меня потом. Я не успевал! Извивающаяся змея, заполненных тестом форм заполняла стол и лезла, лезла, лезла... Иногда, эти чёртовы формы, падали на пол. Света подбегала ко мне и помогала разбирать завал. Она успевала всё. И не жаловалась.
Поначалу мне было стыдно. Потом это прошло. Я устал. Я никогда в жизни так не уставал. Прошло много лет, но я с уверенностью могу это повторить!

Это не был рай! Это был АД! Ад именно такой, каким его описывают...
Настал обед. Пекарям он полагался 45 минут, остальным - 15.
Ад продолжался... Света попросила меня поменяться местами.
Теперь я не успевал ставить пустые формы. Они не вытаскивались из стопок! Тесто плюхалось на пустой конвейер. Тестомески смеясь, кричали свою излюбленную шутку:
-- Юра опять обосрался!
Девушка молча подбегала ко мне и помогала выставлять или извлекать формы. Дежу с тестом на подъёмник, я должен был закатывать один, но мне это не всегда удавалось. Она обычно помогала мне. Света работала за себя и за того парня — за меня, ни разу не проронив ни одного слова, и ни одним взглядом не показав своего недовольства.
До конца смены оставалось часа полтора, и вдруг всё изменилось. Ко мне вернулись силы. Я не промахивался, забыл дорогу к газированному автомату и не подпускал её к подъёмнику. Она впервые улыбнулась, услышав: «Я сам». Но к концу рабочего дня, усталость, снова навалилась на меня...

Наконец смена закончилась. Я поплёлся домой с твёрдой уверенностью, никогда больше не пересекать ворот пекарни...


Вечером, чуть перекусив, я завалился спать...
Звон и грохот... Грохот и звон... Я проснулся... В дверь стучали и звонили. Звонили и стучали. Моё тело болело - от пальцев ног до корней волос. Каждый шаг отдавался сильной болью во всех мышцах... На пороге стоял Сергей.
-- Я не пойду...
-- Клятву дал?
-- Какую? - мы сидели на кухне, пили чай.
-- Что твоей ноги больше не будет на пекарне, - усмехнулся он, - Слабак, ты. И чё я девчонкам скажу?
-- Я и так там вчера опозорился...
-- А бригадирша говорила, худенький такой, а держался до последнего. До него здоровый парень был - после обеда сбежал. У меня тоже такое было. Всё болело. И если бы не Мишка. Он зашёл за мной на второй день. Я бы тоже не пошёл.

Я снова пересёк ворота пекарни. Никому до меня не было дела. Никто не смеялся.
Света участливо спросила:
-- Болит всё? Не переживай через полчаса пройдёт! На пустые встанешь?
-- На полные.
Через час всё прошло. К обеду я немного устал. Ира-бригадира, усмехнувшись, поинтересовалась:
-- Всё ещё хочешь у печки поработать?
-- Дня через три — четыре. Ещё не втянулся.
-- Смотри, втянешься, потом не вытянешься. Мы тебя тут женим. Не выбрал ещё?
Вошла Света и села напротив.
-- Вон Света, смотри какая деваха. Света, возьмёшь в мужья Юру?
-- Возьму. Только пускай подрастёт немного.
Я покраснел. Как у них всё запросто. И не стесняются.
-- Света, а сколько тебе лет?
-- 19, а тебе?
-- 16... В октябре будет.
-- Ну вот, пару годков всего подождать осталось, - рассмеялась бригадирша.

После обеда Света пару раз помогала разбирать у меня завалы.
На второй день Сергей снова зашёл за мной. Болели только руки и спина.
На третий я проснулся до его прихода.
На четвёртый Сергей не зашёл — перевёлся в другую смену.
Пятый был выходной, и мне предстояла ночная смена.
Ночью столовая не работала. Мама наложила мне еды человек на пять. От хлеба я кое-как отказался:
-- Я же на пекарне работаю. Ну, зачем мне хлеб?

За полчаса до обеда сломался конвейер. Припёрся пьяный слесарь. Их обычно было двое на смену: слесарь и электрик. Но они глаз не казали в цех, а заливали их спиртным.
-- Тут двигатель сгорел, - пришлось объяснить безуспешно тыкающему в кнопку слесарю, - из него дым пошёл.
-- Тады, ой!
-- Что, Вася совсем неподъёмный? - поинтересовалась бригадирша.
-- Да дело то не в Васе. Двигуна такого нет. А поменять, мы бы и с парнем поменяли. Сможешь отсоединить? - обратился он ко мне.
-- Как два пальца... Тащи инструменты.
Через десять минут слесарь, зацепив ремнём отсоединённый движок, уволок его из цеха.

-- Света, раз вам делать нечего, подмени на обед пекариху.
-- Нет, - дотронувшись до плеча встававшей девушки,  сказал я, - сиди, моя очередь.
-- А не умрёшь? - Усмехнулась Ира.
-- За час?! - и пошёл к печке.
Подойдя к Галине, высокой, статной, 26-летней черноволосой красавице, вдруг ни с того, ни с сего, нежно погладил ей спину.
-- Муррррр, - замурлыкала пекариха и, оглянувшись: - Я думала, Витя зашёл за мной. Он обычно так делает. Ты чего это со мной заигрываешь, Юра? Я девушка замужняя, - не переставая работать,  спрашивала Галя, - и старая уже для тебя.
-- Я на тебе тренируюсь, - и ещё раз нежно провёл ладонью, - Получается? Можно на ровесницах пробовать?
-- Мяуууу, ещё как! А теперь иди к Свете, попробуй.
-- Куда лететь потом буду? В общем, отчаливай на обед. Власть переменилась.
Галя ещё минут пять объясняла тонкости работы, особенно делая упор, что нужно очень осторожно ставить формы с тестом.
-- Нежнее, нежнее, Юрочка. Представляй, что спинку мне гладишь. Ну, смотри! Видишь, грохнул, и тесто опало?! Убедившись, что всё в порядке, она убежала обедать.

Я задумался. Ведь одно звено выпало из общего конвейера, как же, они, теперь продолжат? И чуть не пропустил одну форму. Воткнул, в момент, когда карусель уже поехала. Час пролетел незаметно. Подошедшая Галя, похвалила:
-- Молодец! Всего десяток булок в браке, на первый раз очень недурно! Иди, обедай.
Я подошёл к девчонкам, которые резали куски теста и бросали их на весы, а оттуда в формы.
-- Вы ещё не обедали?
-- Надо ещё одну дежу выработать, потом...
Я подключился. И впятером, мы быстро её опустошили.

На столах, возле окна, все раскладывали еду, принесённую с собой.
-- О, да тут закуси много — заметила Лена-мукосейщица, - выпивки только не хватает.
-- А повод? - поинтересовалась Света.
-- А надо у Юры спросить. В коллектив он вроде влился, а наливать не хочет, - подкалывала вторая Галя, тестомеска.
-- Я бы рад. У меня есть трояк. Да где я тебе среди ночи найду?
-- У меня есть две бутылки «Столичной». Могу сбегать принести, - заметила Света.
-- Тащи, а ещё три с копейками, я тебе завтра принесу.
-- Девчонки, хорош, пацана спаивать, - недовольно сказала Ира-бригадира.
-- Да перестань ты Иринка, - сказал я 38-летней бригадирше, - Света давай, одна нога здесь, другая там. Должен же я влиться в коллектив?
Ира махнула рукой, но она же должна была сказать. Сказать-то она должна была, и все это прекрасно понимали.

Общага стояла впритык с пекарней. Через пять минут вернулась Света и из-за пояса вытащила две «Столичные». К нам присоединилась погрузчица. Я разлил по стаканам.
-- Давай, Юра, тост. Ты же выставляешься.
Я встал:
-- В детстве у меня была мечта попасть в место...
-- Ой! Уже старик!
-- Да не перебивай, пусть скажет!
-- В место, где много красивых девушек. И чтоб я там был один, - я оглянулся.
-- Да один, один! А слесаря не в счёт.
-- Ну да! И ещё, что бы они полураздетые там были. В белых одеяниях. Мечта сбылась. Мне ещё и платят за это! За мечту?!
-- За мечту. За то чтобы мечты сбывались. За сбычу мечт! За тебя! - мы соединили стаканы.
Следующий тост сказала Ира-бригадира. А Светин мне запомнился:
-- Желаю твоей будущей жене хорошего мужа!
-- Ну, я буду хорошим, ты не сомневайся. Два года пролетят незаметно.
На самом деле я знал, что у Светы в сентябре свадьба и даже был приглашён на неё.

Потом к нам присоединилась Галя-пекариха, её подменил кто-то из бабушек-уборщиц. На столе появились, непонятно откуда взявшиеся, бутылка «Московской» и два огнетушителя. От вина я отказался, и мы с Ирой-бригадирой, усевшись на ступеньках перехода, делились жизненными проблемами. Она узнала, почему мне пришлось бросить техникум. А я, во всех, так важных для меня подробностях, как она первый раз рожала. Потом Галя-пекариха поделилась со мной проблемами детей и взрослых и кивала головой, внимательно прислушиваясь к моим советам бывалого воспитателя:
-- Ты прав, Юра. Точно.
Потом мы со Светой немножко пообсуждали её подвенечное платье, и она согласилась, что оборочки должны быть пошире. Ведь кому, как не мне знать это? Уж в чём, в чём, а в свадебных нарядах-то я разбирался, будь здоров. Вторая Галя получила от меня дельный совет, что до брака ни-ни, а уж потом, пожалуйста, сколько хошь.
Лене-мукосейчице мне долго пришлось объяснять, что если она будет долго выбирать, так и к тридцати замуж не выйдет. И основной упор должна делать на мужика с жильём и без родителей.
-- Ну, про жильё, козе понятно. Но почему без родителей? - недоумевала она.
-- А откуда же анекдоты про тёщ взялись?
-- А если тесть? Бывает же сын с отцом живут?
-- Тогда столкнёшься с другими проблемами...
-- С какими? Отец, что ли за мной ухлёстывать будет?
-- Ты сама это сказала, не я!

Утром меня разбудили в расстоечной. Её почти сразу выключили, как только сломался конвейер.
На следующий вечер, отдав долг Свете, я пытался выяснить, кому ещё заплатить за остальные бутылки, но мне сказали, что не надо. И продолжение банкета уже ко мне не относится.

Прошло полмесяца. У нас немного сменился состав. Кто-то ушёл в отпуск. Была дневная смена с 16-00 до 12 ночи. Пришли две новые девочки из училища на практику, Зина и Люда.
На Зине, высокой, светловолосой, крупненькой девушке, мой глаз долго не задерживался.

А вот Люда... Люда невысокая, худенькая, темнолицая с каштановыми волосами, сразу покорила меня своей непосредственностью. Её милая улыбка заставляла моё сердце биться намного чаще. В её глазах Я ещё не тонул, но купался с большим удовольствием. А её славные выпуклости, округлости и вогнутости, сбивали мои мысли в кучу. И улыбка идиота непроизвольно наплывала на лицо. Мне думается, что если любовь с первого раза существует, то это был как раз тот особенный случай, который довольно часто происходил в моей жизни.

У меня не было напарницы, что позволило подкатить к Ире-бригадире, поставить Люду ко мне.
-- Что понравилась?
-- Да она такая худенькая. Ей надо полегче работу.
Перед сменой Люда подошла ко мне:
-- Бригадир сказала, ты просил, чтобы именно меня в напарницы к тебе послали.
-- Ну да, - злясь на вредину Иру, пришлось подтвердить мне, - ты такая маленькая, худенькая. Здесь всё-таки, полегче.
-- И всё? Больше нет причин? А бригадир мне ещё одну назвала.
«Ну, Ира! Спасибо ей!», - подумалось мне, а вслух:
-- И, какую? - покраснел я.
-- Потом выясните, - прервала нас одна из девушек. Принимайте смену.


-- Люда снова обосралась! - кричали злючки-тестомески. Люда краснела и расстраивалась. Я выключал конвейер, разбивал побольше стопок для неё, и мы продолжали. Все выбоины, впадины и подъёмы пола мне были известны, вагонетку закатывал и выкатывал готовую, без помощи девушки. Для меня это были игрушки. Света, моя первая напарница, поступала так же. Она никогда не смеялась и работала за себя и за того парня.

Чувство обретённой силы и мощи всё больше наполняло мой организм и сознание. Однажды, во дворе у Сергея решили померяться силой, кто у кого руку положит. Я победил всех парней-одногодок! Даже Сергея, а ведь он работал там же.
-- Ничего не пойму? Как тебе это удаётся? Я не меньше твоего работаю?
-- Тут кроме силы, технику надо знать, - отшучивался я.

После обеда Люда, тронув меня за плечо, поинтересовалась:
-- Юра, Ирина бригадирша, сказала, что я должна помогать тебе с вагонетками, а дежу одна закатывать. А у нас всё наоборот?
-- Людочка, ты ещё не втянулась. Когда мы работали со Светой, она тоже так делала...
-- И ты тоже... промазывал и не успевал ставить формочки? - она была просто поражена.
-- Ещё хуже, чем у тебя было. Давно приметил, девушки гораздо выносливее.

-- Юра, Гале в больницу надо... Пойдёшь на печь? - прервала нас Ира-бригадира.
-- А что с ней?
-- Тебе всё рассказать?! Ты ж у нас доктор по женским болезням!
-- А кто сомневается? Уже иду.
Я подошёл к сухощавой бабушке уборщице, подменявшей на время обеда пекариху. Та лихо выбивала булки из формы, и транспортёр, радостно повизгивая и скрежеща зубами, уносил их в отделение погрузки.
-- Позвольте Вас сменить, бабулечка-красотулечка, - весело сказал будущий пекарь.
-- С молоденькими заигрывай, - улыбнулась та, отступая от печи.

Стодесятиградусный жар дыхнул на меня, и я стал укладывать формы. «Три секунды запаса. Не плохо», - подумалось мне...

Через три часа сломался транспортёр. Фортуна всегда усмехалась надо мной.
-- Ирааааааа! Заорал пекарь, - транспортёр сдох!
-- Чего орёшь, я рядом, тебя подменяю.
Я оглянулся. К нам спешили работницы. Быстро подкатив пустую дежу, они стали складывать туда булки. Печь останавливать нельзя! Пекарь продолжал работать...

Пришли слесарь с электриком и поменяли двигатель. Транспортёр вновь заскрежетал зубами и, только-из-печи-свежие-булки, весело толкаясь, отправлялись в своё путешествие. Их непередаваемый аромат придавал мне силы. Пот периодически застилал мне глаза. Несколько раз я обжигал руку, но боли почти не чувствовал. Я плохо переносил жару. Было знойное лето. В цехе было очень жарко. А возле печи просто ад! Усталость, ехидно ухмыляясь, вцепилась в мои руки. Мне уже не удавалось брать сразу по две формы, и я выкладывал их по одной, едва поспевая за каруселью. Иногда булки застревали в раструбе, и терялось время на разборку завала. Карусель ехала, не до конца заполненная...

Людочка, улучив свободные секунды, подбегала ко мне со стаканом газировки и участливо спрашивала: «Как ты?». «Нормально», - был мой ответ...
В самом конце смены у меня пошла носом кровь. Оставалось всего две минуты. Сменщица, рыжеволосая красавица Нина, увидев это, оттолкнула меня от печи со словами:
-- У тебя кровь, иди, я доделаю.
-- Где? Удивился, отработавший всего пол смены, пекарь.
-- Из носа. Ты что, ничего не чувствуешь? - спросила подбежавшая Люда и снятым с головы платком осторожно стала протирать мне лицо.
-- Ради этого я готов ещё раз постоять у печи, - и мы, «вальсируя», направились к выходу из цеха.

-- Ну, подожди же! Я ещё не всё вытерла. И надо кровь остановить.
В умывальнике она принялась мыть мне лицо. Вернувшись через несколько секунд, вставила вату в нос и попросила поднять повыше голову.
-- У тебя что, ни разу кровь из носа не шла? - удивлялась девушка.
-- Ни разу, - смеялся я, вытаскивая вату из ноздрей. Видишь? Уже не течёт.
-- Ну, ты просто уникум! Всё, я в душ. Ещё очередь пропущу.
-- Дождёшься меня? Я что-то хотел тебе сказать.
-- Дождусь, - видимо догадываясь, о чём речь, улыбнулась моя любовь.

Мы сидели на лавочке в импровизируемой летней столовой, и я всё не решался.
Наконец выдавил из себя, почему-то уверенный в отказе:
-- Людочка, ты мне нравишься, и я приглашаю тебя на свидание.
-- Хорошо. Я согласна. А где?
-- Ты согласна?!!!
-- Согласна. А где мы встретимся, и во сколько?
-- Ну... Здесь у ворот пекарни в 10 утра. У тебя окна сюда из общаги выходят?
-- Нет. Но я посижу у Зины, и как тебя увижу, сразу выйду.


Я плакал... Слёзы лились из меня ручьём... Наверно, я даже рыдал... Кто вам сказал, что мужчины не плачут? Вот же бред! А может, я и не плакал? Может, всё это происходило внутри меня? А глаза были совершенно сухими, ну может чуть увлажнёнными? А какая разница?! Я не помню... Я сидел у себя в комнате и слушал через самодельные наушники прекрасную музыку группы Doors. Грустные воспоминания возвращали меня во вчерашний день...

Совершенно счастливый юноша выбирал цветы для своей любимой девушки. Это должны быть розы или тюльпаны? А может ей нравятся гвоздики? Чувствуя моё замешательство, продавщица решила помочь:
-- Молодой человек, а кому Вы хотите подарить цветы?
-- Девушке... Моей девушке...
-- Тогда, я бы посоветовала Вам розы, белые розы — символ молодости и чистоты...

Дома я поставил три прекрасных цветка в вазу с водой и насыпал туда ложку сахара. Ну, а где бы я утром взял цветы? Магазин открывается в десять, и в это же время мне положено быть на свидании. Сам ведь назначил?!
Ночью мне плохо спалось. А кому бы хорошо спалось? Я думал, думал, думал. Куда пригласить, что надеть. Я мечтал о первом поцелуе, первых объятиях и может быть... а вдруг... Ну, нет! Скорее всего, нет!

О чём не думал? О том, что поутру, неплохо заскочить в аптеку и купить презервативов. Вот об этом я точно не думал! А надо бы! Родись я лет на сорок позже, мысли были бы совсем другие. И на свидание к цветам и конфетам пришлось бы присовокупить бутылку коньяка или шампанского. И куда пригласить выбор гораздо богаче.

Но это сейчас, а тогда выбор был не таков: в кино, зоопарк и погулять. В театр? Не получится — билеты должны быть куплены заранее. На пляж? Хорошая мысль! Но в тот день, как назло, было пасмурно. Поэтому, вооружившись коробкой конфет и букетом цветов, отглаженный и отутюженный с помощью материнского утюга и её же ручек, в новых, ни разу ещё не надёванных штиблетах, я направился на свидание.

До пекарни было метров 500, ну может 700. Скорее всего, 300. Боясь опоздать, я вышел за полчаса. В 35 минут, понятное дело, ворота пекарни гордо красовались перед моим взором. Я чувствовал себя полным идиотом с коробкой конфет под мышкой и цветами в левой руке. Мне почему-то вдруг подумалось, что Людочка не придёт. А сидят сейчас они с Зиной и, смотрят в окно на идиота в новых штиблетах с букетом и, весело ржут как две молодые лошадки, пришедшие на водопой.

Из-за угла вышла Зина... Её печальное лицо, мгновенно вытряхнуло из моей головы идиотские мысли... «Что-то случилось... Что-то случилось страшное с Людой...» Было не жарко. Но по спине поползли липкие капли страха и отчаяния. Зина очень медленно двигалась... Как в замедленном кино... Вот она сделала шаг... ещё один... ещё...

-- Здравствуй, Юра. Люда не придёт. Ей вагонетка на ногу упала. Ролик сломался и она сорвалась... Она так кричала, а мы никак вагонетку откинуть не могли.
Я мгновенно представил монорельс на высоте почти двух метров и Людочку, тянущую за цепь вагонетку. Вдруг та застопорилась, девушка стоит возле неё и, раскачивая, пытается заставить двигаться. Внезапно та падает, Людочка не успевает отскочить и её стопа раздроблена двухсоткилограммовым грузом. Неудивительно, что они не могли сразу освободить её. Но что делала моя напарница этой ночью на пекарне? Ведь нам выходить сегодня вечером.

-- Нас попросили выйти сегодня в ночь. Она сильно устала ещё с прошлой смены. Сонная была - невнимательная. Ирине - бригадирше втык теперь будет.
-- В какой она больнице? Я хочу к ней поехать прямо сейчас.
-- Нет, Юра. Не получится. За ней мама с папой приехали утром и забрали домой в Барабинск или Барнаул.
-- Так, в Барабинск или в Барнаул? А у кого узнать поточнее? Кто у неё ещё есть из подруг?
-- Только я. Юра, она просила тебя не совершать необдуманные поступки. Она просила передать, что ты ей очень нравишься. А врач сказал, что всё удачно и нормально срастётся и через полгода она сможет танцевать. Знаешь, скорая через три минутки приехала! Всё так быстро. Ей повезло.

-- Это тебе, - и я протянул Зине цветы и коробку конфет.
-- Мне?? Но ведь ты хотел подарить это Людочке.
-- Пусть будет, тебе... Не нести же мне их назад домой. Ну, просто... Пожалуйста, возьми...
-- Спасибо...

Не помню, как я добрался домой. Зато я помню свои мысли. Мысли законченного эгоиста. Да я переживал за Людочку, я может даже плакал от жалости к ней, представляя, как ей было больно.

Я включил магнитофон и упивался жалостью к себе. К себе, что судьбе было угодно лишить меня свидания. Лишить прикосновения тёплых губ моей Людочки. Судьба не позволила мне слиться в объятиях со своей возлюбленной. И уж тем более... хотя, скорее всего - нет, думаю, Людочка не позволила бы...

Но кто знает... будущее всегда может измениться... И какое бы оно было? Вдруг бы вагонетка не упала? Или Людочка успела отскочить? А если бы я вечером сходил в аптеку...

Автор постера Нефер Метанни http://www.proza.ru/avtor/nefermitanni


© Copyright: Юрий Акшремав, 2009