День закрытых дверей. 1. Опрокинутая Вселенная

Обычный вечер выходного дня. Сижу один дома, заняться нечем, телефон сломался. Телевизор не радует, магнитофон надоел, слушать радио нет никакого желания (радио хорошо слушать ночью во время бессонницы). За окном чьи-то голоса, кому-то весело, а у меня нет даже желания посмотреть в окно. Давно не чувствовал себя так безнадежно. Раньше я мог пересилить себя, встать умыться, побриться, переодеться и хотя бы выйти из дома, пойти к каким-нибудь знакомым, или просто пойти погулять, сейчас же понимаю, что идти уже давно некуда, и изменить в своей жизни я ничего не могу. Просто не вижу возможности что-либо изменить. Нет, даже не это, хуже всего то, что не знаю, куда менять жизнь, в какую сторону. У меня хватит сил, чтобы начать новую жизнь, но я не вижу этой новой жизни, не представляю даже, как она будет выглядеть. И я просто лежу на диване, иду на кухню, пью воду, возвращаюсь в комнату и снова лежу на диване. Скорей бы понедельник.
На работе хотя бы есть с кем пообщаться. Есть, конечно, полная кислятина, вроде Наташи, или Свешникова – у них все разговоры только о компьютерах. Бывает, скажет Свешников что-нибудь Наташе, та захихикает, а я прислушиваюсь и не слышу ничего кроме: «утилиты», «инстоляция», «в нортоне»… это ж надо, до чего девушка должна дожить, чтобы с утилитов хихикать? Но есть  все-таки еще и нормальные люди: Дюша, Оксана, Ведякин, или хотя бы Чирков, хотя он и не с нашего отдела. Чирков у нас на физ-техе появился не так давно, чуть раньше меня, и вообще казался мне человеком загадочным. В наш отдел он захаживал довольно часто, поначалу из-за Наташи (она хоть и «вирус», но девчонка симпатичная), потом с Ведякиным у них были какие-то дела. С остальными он особых отношений не поддерживал. Оно и понятно: в нашем отделе только Ведякин и Васильич были людьми достаточно взрослыми, а у остальных ещё студенческое пиво на губах не обсохло. Вообще они никого в свои дела не посвящали, даже Васильич не все знал, хоть и начальник. Правда, на прошлой неделе….
Зашёл я по каким-то делам в лабораторию к Чиркову. Лаборатория как лаборатория: установка гудит, Чирков на неё смотрит, Ведякин на стуле сидит и курит.
- Смотри, Сереж, какие чудеса у нас творятся, - говорит он мне, - Андрей Николаевич, продемонстрируй.
Чирков подзывает меня к своей установке.
- Ну вот, взять хотя бы зависимость энергии от частоты, - говорит он, – начнём со стандартной – 50 Герц, - крутит ручку генератора, – получаем какую-то определённую энергию. Дальше начинаем повышать…
Тут я отмечаю для себя, что Чирков талантливый рассказчик и демонстратор и явно не похож на типичного работника лаборатории. По всему видно, что его стихия не техника, а люди, и, скорее всего, в прошлом он был преподавателем.
- …и вот что у нас наблюдается. При достаточно высокой частоте, установка перестает показывать точное значение энергии.
- Не рассчитана на высокую частоту? – делаю я предположение и по довольным и невозмутимым лицам Ведякина и Чиркова вижу, что сказал совсем не то.
- Установка – блеск! - говорит Ведякин. – Для других процессов и с десятикратной частотой работает безупречно.
- Тогда в чём дело?
- Неопределенность Гейзенберга.
- В каком смысле?
- Во всех, - отвечает Чирков.
И тут я кое-что узнаю о Чиркове. Оказывается, работал он до этого в Харькове, и по специальности он вообще-то биофизик, а в нашем институте появился именно благодаря этой самой установке. Собрали её у нас еще весной прошлого года, и сразу же с ней начались чудеса. Сначала технари её смотрели, потом теоретиков подключили – пустое – как скакала энергия, так и скачет. Ну, точно: неопределеённость Гейзенберга - один к одному. Да только вот любому рафику понятно, что при таких значениях частоты  никакой неопределенности  быть не может. Не может, но есть! И тут нашему Ведякину глупая мысль в голову приходит: а что, если в исследуемом явлении нельзя не учитывать влияние биополя? Ведякину конечно никто не поверил, и все сразу кинулись его опровергать. Собрали несложное автоматическое управление, повторили эксперимент, уже при новых условиях, повторили ещё раз, ещё… и что же? Прав оказался Ведякин! Прав-то прав, но сказать «биополе» - одно, а описать его – совсем другое дело. Вот и решили пригласить в институт специалиста по биополю, и не какого-нибудь там колдуна-шарлатана, а серьёзного биофизика с ученой степенью, хотя бы кандидата. Чирков нашёлся как нельзя кстати.
А недавно Оксана поделилась со мной своими впечатлениями. Кажется ей, что у Чиркова какой-то личный интерес у нас на физ-техе, да и вообще он не тот, за кого себя выдаёт. Я ей рассказал про установку, она сказала, что что-то про это слышала, и в связи с этим всё выглядит ещё более странным. Что именно в этом странного, она не пояснила, а я допытываться не стал. Оксана – девчонка простая, что говорит, то и думает, а думает она много, к тому же у неё своя женская логика. Сказала она как-то, что Чирков ей напоминает Воланда, вот теперь и крутится он в её сознании вокруг этого образа. А мне он агента Купера из «Твин-пикса» напоминает, но я из этого ни каких выводов не делаю.
Все-таки Оксана девушка интересная, не очень красивая, но интересная, прежде всего своей непосредственностью, и в общении с ней легко. Жаль, что телефон не работает, а то я хотя бы ей позвонил.
Ужас – какая тоска. Включаю телевизор, чтоб совсем с ума не сойти. Щёлкаю переключателем. По одному каналу про бюджет говорят, по другому мужик на гармошке играет, по остальным – фильмы один тупее другого, и все, по-моему, американские. Выключаю телевизор на хрен, включаю магнитофон. Не то, чтобы это интересное занятие – магнитофон слушать, но хотя бы играет та музыка, которая тебе нравится.
Лежу на диване, слушаю музыку…состояние такое, что кажется, сейчас усну. Тут звонок в дверь. Это пришел Санёк. Я обрадовался, приглашаю его в квартиру.
- Лучше ты собирайся, говорит он, - я на машине, поедем, покатаемся.
Заправили пять литров – поехали кататься. На пяти литрах можно запросто съездить в центр города и обратно. Так и сделали. Приехали в центр, поставили «Москвич» на стоянку, пошли бродить по улицам. В центре, конечно, красиво: кругом огни, цветные витрины, тротуары плиткой вымощены, дорогие кафе, в них дорогие посетители с шикарными женщинами… Нам остается только вздыхать, глядя на всё это.
- Вот говорили: будет тачка – будут и девки, - сетует Санек, - тачка есть, а девок нет.
- Да. А когда- то и тачки не было, а девки были, - говорю я.
- Да, - вздыхает Санек.
Походили, посмотрели, поехали обратно. Заехали на обратном пути в магазин, там должен был сегодня Лёха дежурить. Постучали. Из окошка высунулся уже успевший принять на грудь Володька.
- О, пацаны! Заходите.
Зашли. В кабинете заведующего за столиком Лёха с Андрюхой закусывают. Нас увидели, обрадовались, наливают. Санек – за рулем, ему нельзя, а мне приходится выпить. Впрочем, я не сильно возражаю. Выпил – вроде даже как-то лучше стало. Развалился я на диване, смотрю по сторонам. Тут Андрюха решил нам душу излить.
- Пацаны, - говорит он, - вы, конечно, будете смеяться, но я опять влюбился в восьмиклассницу.
И мы засмеялись (не знаю даже почему, вроде бы ничего смешного). Кто-то сказал, что все преподаватели – скрытые педофилы, наш Андрюха наверное, был явным. Работал он в школе учителем и постоянно (по его словам) влюблялся в своих учениц. До совращения малолетних дело, конечно, не доходило, но определенные наклонности в нем очевидно просматривались.
В общем, поговорили мы про Андрюхиных учениц, про свою работу, потом ещё про что-то смешное, потом Володьке пришла мысль бумажками обкидываться.
- Взрослые люди, а ведете себя, как дети, - сделал замечание трезвый Санёк.
- Ну что поделаешь, - ответил Володька, - когда человек выпьет, то его основное качество усиливается. Если человек добрый, то, выпив, он ещё добрее становится, если злой, то – еще более злым, а мы - люди весёлые.
- Ага, или вот: наш Усатый – он, когда выпьет, еще более усатым становится, -  поддержал его Лёха.
Андрюху эта фраза сильно рассмешила, я тоже посмеялся. Вообще-то они всегда, когда выпьют, вспоминают Усатого, наверное потому, что он напивается больше, чем они, и на его фоне они чувствуют себя более трезвыми. И все эти разговоры заканчиваются одним и тем же: «Да, Усатый – это капкан». Вот и сейчас Андрюха начал рассказывать о том, как пьяный Усатый как-то разговаривал с собакой. От кого-то из них я это уже слышал, наверное, от Володьки, потому что он также был очевидцем описываемого события, и время от времени вставлял в рассказ Андрюхи свои комментарии.
- Да, Усатый – это капкан, - услышал я в который раз.

Следующим утром проснулся поздно (всё-таки у воскресенья есть свои прелести). Не знаю, сколько бы я лежал, если б не звонок в дверь. Кто это может быть? Кто-нибудь из ребят? Может быть, Лёха, возвращаясь с дежурства, забрёл? А выпили они вчера хорошо, да и я тоже. Натягиваю штаны, иду, открываю дверь. Вот это да! Я сразу даже не узнал его, ведь никак я не мог предположить, что он может прийти домой ко мне. Чирков – загадочная личность.
- Здравствуйте. Заходите.
- Благодарю.
Я оделся поприличнее, умылся, зубы быстро почистил, а Чирков сразу на кухню пошёл. Потом я поставил чайник греться, а он всё ждал, видимо, сразу понял, что я не в форме, и не торопился начинать разговор, пока я чаю не выпью. Зато потом сразу разговорился.
- Ты, конечно, удивлен моим визитом, - начал он.
- Признаться, не очень. Я вообще последнее время мало чему удивляюсь.
- Прекрасно. Тогда ты как раз тот человек, которому можно рассказать. Это связано с моей установкой.
- Я так и понял.
- Да. Помнишь, в чём было дело? Так вот, у нас с Ведякиным появилась теория, объясняющая её поведение. Я назвал её теорией Внутренних Миров. Общеизвестно, что все квантовые явления, противоречащие здравому смыслу, будь то неопределенность импульса и координаты, корпускулярно-волновой дуализм или взаимные превращения элементарных частиц, наблюдаются исключительно в микромире, и чем с меньшими размерами мы имеем дело, тем чётче просматриваются эти странности. И ученных уже не удивляет, что кварки, из которых состоят нуклоны, могут иметь массу, большую самих нуклонов это, как слон в кастрюле. Как не удивляет их и то, что сами по себе кварки не существуют. Иными словами: здание, состоящее из кирпичей, всегда больше каждого кирпича, из которого оно состоит, и каждый кирпич существует независимо от здания, но это в нашем мире. А в микромире, где существенную роль играет дефект массы, кирпичи на каком-то этапе становятся больше самого здания и уже не существуют как что-то самостоятельное. И чем глубже  мы спускаемся в микромир, тем сильнее проявляются квантовые эффекты. И мало того: на каком-то этапе получается так, что уже не большое состоит из малого, а наоборот: малое из большого. До определенного момента всё идёт как надо: человек состоит из клеток, клетки – из молекул, молекулы – из атомов, атомы – из нуклонов и электронов…каждая последующая структура меньше предыдущей. Но всегда ли так? Последнее время многие склоняются к тому, что дальше идёт не уменьшение, а увеличение структуры: кварки превосходят по массе нуклоны, то из чего состоят кварки – ещё больше самих кварков. Появляется гипотеза, что всё состоит из всего, что каждая элементарная частица содержит в себе всю остальную Вселенную, и мы, в общем-то – тоже, мы ведь состоим из тех самых элементарных частиц. Гипотеза, конечно – красивая, и со многим в ней я согласен, но есть всему другое объяснение. Для начала, немного о космологии и кривизне нашего пространства. Что будет, если мы начнем рисовать концентрические круги, каждый из которых будет больше предыдущего: начнём отсюда, и будем постоянно увеличивать радиус?
- В какой-то момент мы пересечем экватор, и круги начнут уменьшаться, - догадался я.
- Правильно. И, в конце концов, мы придем в одну точку. То же самое в пространстве: постоянно увеличивая обозримую область нашей Вселенной, мы в конечном итоге придем к нулевым размерам. Мы «стянем» нашу Вселенную в одну точку! Улавливаешь связь с микромиром?
- Ещё не совсем.
- Ну, смотри, - Чирков поднялся с места, по ходу объяснения он становился всё более эмоциональным, и все больше жестикулировал. – Постоянно уменьшая размеры, мы приходим к увеличению, постоянно увеличивая – к уменьшению. Алиса в Зазеркалье! Понимаешь, Сережа, спускаясь в микромир всё глубже и глубже, мы попадаем в другую Вселенную, которая нам отсюда кажется одной точкой, и не потому, что она далеко, она – тут, рядом, но в нашем пространстве имеет нулевую размерность. И мы для них – то же самое. А микромир стоит как бы на стыке двух Вселенных, потому и наблюдаются в нем такие странности.
У меня голова пошла кругом от услышанного, но главное я уловил: они с Ведякиным на той установке подошли очень близко к соседней Вселенной, которая в нашем пространстве должна представляться точкой с нулевой размерностью. И подошли они так близко, что её влияние стало выходить за рамки микромира и наблюдаться, как минимум, на молекулярном уровне.
- А теперь о главном: Вселенная эта, или как мы её называем – Внутренний Мир, чувствительна к биополю. Люди своим присутствием как бы возбуждают её, одни сильнее, другие слабее. Мы провели негласное исследование, и оказалось, что сильнее всего Внутренний Мир отреагировал на твоё биополе.
- И что это значит? – спросил я.
Чирков в ответ пожал плечами.
Я даже не знал, как мне на это реагировать. Сначала я испытал гордость за самого себя и за свое биополе, потом возникли опасения – кто знает, чего хочет от меня соседняя Вселенная. Но самым печальным было то, что и Чирков не знал, как на все это реагировать. Он, который только что распинался тут по поводу своей теории, чуть ли из штанов не выпрыгивал, говоря про Алису в Зазеркалье, теперь сидел тихий и задумчивый. А что ему? Он выдвинул гипотезу, установил особенность, рассказал мне о ней, а теперь, Серёжа, сам думай, что тебе с этим делать. Хочешь, исследуй Внутренний Мир, хочешь – забудь, а я свою часть работы сделал. Может быть, он чего-то не договаривает? «Тогда всё выглядит еще более странным».
- И всё-таки, зачем вы мне все это рассказали?
- Просто, чтобы ты знал. Видишь ли, Серёжа, человечество впервые вплотную подошло к совершенно другому миру. Это не просто контакт с внеземной цивилизацией – любая внеземная цивилизация, какой бы она ни была, живёт в нашей Вселенной и подчиняется известным нам законам природы, а Внутренний Мир – это совершенно другое. Я даже не берусь предполагать, что он собой представляет, но ты, в силу каких-то причин, наиболее близок к нему. Маловероятно, но все-таки возможно ты вступишь в контакт с Внутренним Миром. Я не знаю, как это произойдет, это не зависит ни от меня, ни от установки, просто ты должен быть готов к чему угодно, к любым странностям.

Странности начались уже на следующий день. Вечером раздался телефонный звонок (аварию на линии наконец-то устранили).
- Вас беспокоит фирма «Девочки по вызову», - слышу я из трубки. - На ваш номер поступил заказ: две брюнетки и одна блондинка.
- Какая ещё блондинка? Я ничего такого не заказывал.
- Вы не волнуйтесь - заказ уже оплачен. Может, кто-то из друзей решил сделать вам сюрприз.
- Не морочьте мне голову, - я положил трубку.
Никакие девочки, конечно, не приехали, и позвонили бы мне на два дня раньше, я бы расценил это как не очень удачный розыгрыш, но теперь я был готов к любым странностям.
Следующим вечером снова звонок:
- Серёж, Света у тебя?
- Какая Света?
- Это мама Светы звонит.
- Не знаю я никакой Светы.
Впрочем, теперь я был готов даже к тому, что Света действительно появится у меня, причем вместе со своей мамой.
А в четверг зашел я в универмаг – батарейки купить. Хожу, значит, по универмагу, смотрю по сторонам, тут подходит ко мне какая-то девушка и говорит:
- Сегодня хорошая погода, не правда ли?
Я присмотрелся к ней.
- Вита, ты что ли?
- Извините, - говорит она, - вы меня не знаете, - и быстро удалилась.
Ну, обозналась девушка, мало ли. Но минут через пять подходит ко мне какой-то парень.
- Извините, - говорит, - сегодня хорошая погода.
- В каком смысле? – сказал я и уставился на него.
- Прошу прощения, - сказал он и тоже быстро исчез.
«Ещё раз подойдут, - думаю я, - скажу: славянский шкаф продан, господа шпионы». А всё-таки что это: шпионские игры, или кто-то просто дурачится? А может, вот оно: Внутренний Мир выходит со мной на контакт.
Рассказал я про этот случай на работе. Дюша высказал мнение, что меня приняли за резидента иностранной разведки, Оксана что-то сказала про передачу «Скрытой камерой», а Наташа: «подумаешь, может быть, людям просто не с кем было поговорить?». А вечером мне ещё одна мысль в голову пришла, что всё это дело рук Чиркова, и звонки, и случай в универмаге. Решил он меня во Внутренний Мир отправить и устроил мне тест: как я на странности реагирую. А может, нет никакого Внутреннего Мира, может быть, Чирков действительно не тот, за кого себя выдаёт? Пока что вопросов больше, чем ответов.
В пятницу вечером зашёл к Лёхе в магазин. Компания собралась та же. Взяли литр. Показалось мало.
- Слышь, Лёха, у тебя в подвале винного погреба случайно нет? – в шутку поинтересовался Володька.
- Хрен его знает, - говорит Лёха, – в подвале много чего может быть.
- Пошли, посмотрим, - предложил Андрюха.
Лёха взял ключи от подвала, и мы пошли. Открыли дверь – за дверью идущие вниз ступени. Не помню, как у меня в руках оказался фонарик. Я посветил им. Обычный коридор, вина и близко нет.
- Так, вы стойте тут, а мы с Серёгой пойдем в подземелье, - говорит Володька. – Лёха, свистеть умеешь? Если что, свисти.
Не знаю даже, полез бы я в этот подвал в более трезвом состоянии, но тогда я сделал это, не задумываясь. Мы спустились по ступеням и увидели перед собой длинный коридор, которому, казалось, не было конца. И ноги сами нас понесли по этому коридору, к его неизвестному концу. «Вот он – Внутренний Мир», - почему-то сказал я себе, хотя мир был самый, что ни на есть внешний, родной. Не знаю, как долго мы шли по подвальному коридору (времени я практически не ощущал), но уже слабо доносились голоса Лёхи и Андрюхи, а коридор всё не заканчивался. Наверное, это был вход в бомбоубежище, или старая конструкция системы шахтных коммуникаций, впрочем, в нашей стране это могло быть и тем и другим одновременно, да ещё в придачу – пусковой установкой стратегических ракет. Ума не приложу, как у нас буквально под боком могут существовать такие лабиринты. Больше всего поражали ответвления от главного прохода, то вправо, то влево уходящие коридоры и лестницы. Уже давно не доносились до нас голоса ребят, когда коридор уперся в лестницу, ведущую наверх. Лестница заканчивалась маленькой дверцей, или даже оконной ставней. Мы ничего другого не придумали, как подняться по этой лестнице и пролезть в ту самую дверь. Выбравшись из неё, мы оказались на поверхности.
- Где это мы?
Обычно разговорчивый Володя произнес только: «Да-а».
Мы стояли не то посреди чистого поля, не то на пустыре. Вокруг не было видно никаких признаков разумной жизни. Неужели мы оказались за городом? Постепенно у горизонта начали вырисовываться очертания терриконов, и кое-где я даже уловил далекие огни, но ни домов, ни дорог, ни даже стройной линии маяков телевышки видно не было. Я посмотрел на небо – всё те же звезды и Луна. «Слава богу, мы ещё на Земле», - подумал я. В лицо мне дул легкий ветер, и я стоял, как завороженный, вдыхая свежий воздух. Не знаю даже почему, я испытал неописуемый восторг от этого открытого пространства. Мне казалось, что я черпаю из него какие-то неизвестные доселе силы. Я заметно протрезвел, пока шёл по длинному коридору и пока дышал свежим воздухом, но какие-то новые странные ощущения овладели мной, будто я вбираю в себя всю окружающую вселенную, будто всё, что есть в ней, устремилось в меня мощными энергетическими потоками, и вот-вот вся бесконечность сомкнется во мне одном, и я окажусь по ту сторону пространства.
- Слушай, Серёга, ну его на фиг, - подал голос Володя, - пошли обратно.
Я первым пролез в дверцу, ведущую в подвал и начал поворачивать своё тело ногами вперед, чтобы не опрокинуться вниз головой. Ещё движение, и я бы твердо стоял на ногах, но неожиданно поскользнулся. Володька успел схватить меня, и я почувствовал выше правого локтя его крепкую руку.
- Всё нормально? – спросил он.
- Угу.
Но тут мне на голову упало что-то мягкое и тяжёлое.
- Шульгин! – произнесённая Володькой моя фамилия была последним, что я слышал.