Беатриче (Шарль Бодлер)
Средь пепла выжженной земли и пыли
Природу горько я однажды упрекал,
Блуждая мыслью; мрачны думы были,
В груди о сердце будто я точил кинжал.
Внезапно в полдень в небе из лазури
Возникла туча грозная – ждать бури!
Но нет! Несла та туча демонов в себе.
Злость карликов узрел я в их гурьбе -
И любопытство… (так исподтишка
Толпа хихикает, завидев чудака),
Они шушукались в мой адрес и зловредно
Подмигивали со смешком победным.
"Ну не смешна ль карикатура эта?
Глядите! – строит из себя Гамлета,
И волосы по ветру, томный взор,
Как с виду жалобен! И скажем не в укор,
Смешно, когда чудак, сей скоморох в отставке,
Умея в роль войти как истинный актёр,
О боли вздумал петь ручьям, прибрежной травке,
Орлам, сверчкам, цветам… ужели не позор?
Прием сей мы изобрели, с досадой
Устали слушать мы его тирады!
Я горд как горы, я б взобрался ввысь
Над тучей грозной с демонами теми,
И отвернулся, чтоб не донеслись
Их речи до ушей, но (в это время
Как солнце не померкло в содроганье?!)
Царица дум моих, прелестное созданье,
Была в толпе насмешников, и ласки
Им обещали ангельские глазки.
LA BÉATRICE
Dans des terrains cendreux, calcinés, sans verdure,
Comme je me plaignais un jour à la nature,
Et que de ma pensée, en vaguant au hasard,
J'aiguisais lentement sur mon c;ur le poignard,
Je vis en plein midi descendre sur ma tête
Un nuage funèbre et gros d'une tempête,
Qui portait un troupeau de démons vicieux,
Semblables à des nains cruels et curieux.
A me considérer froidement ils se mirent,
Et, comme des passants sur un fou qu'ils admirent,
Je les entendis rire et chuchoter entre eux,
En échangeant maint signe et maint clignement d'yeux :
- «Contemplons à loisir cette caricature
Et cette ombre d'Hamlet imitant sa posture,
Le regard indécis et les cheveux au vent.
N'est-ce pas grand'pitié de voir ce bon vivant,
Ce gueux, cet histrion en vacances, ce drôle,
Parce qu'il sait jouer artistement son rôle,
Vouloir intéresser au chant de ses douleurs
Les aigles, les grillons, les ruisseaux et les fleurs,
Et même à nous, auteurs de ces vieilles rubriques,
Réciter en hurlant ses tirades publiques ?»
J'aurais pu (mon orgueil aussi haut que les monts
Domine la nuée et le cri des démons)
Détourner simplement ma tête souveraine,
Si je n'eusse pas vu parmi leur troupe obscène,
Crime qui n'a pas fait chanceler le soleil!
La reine de mon c;ur au regard non pareil,
Qui riait avec eux de ma sombre détresse
Et leur versait parfois quelque sale caresse.
Charles Baudelaire (1821 — 1867)
CXXV Беатриче Шарль Бодлер
© Copyright: Ольга Славянка, 2010
Свидетельство о публикации №210061400746
Свидетельство о публикации №210061400746
Рецензии
Я очень благодарен переводчице, любезно поместившей как оригинал, так и переводы предшественников... что, надо с признательностью отметить, она делает часто. (Единственное, что меня немного удивило, — это отсутствие её критических замечаний в адрес других переводчиков, с указанием неточностей и ошибок в их переводах.)
К сожалению, с моей точки зрения, все три перевода оставляют желать лучшего. Однако перевод г-жи Славянки, несомненно, требует от читателя самой интенсивной работы мысли: он самый "загадочный" из трёх.
"Природу горько я однажды упрекал..." — красиво, но остаётся недоумённый вопрос: упрекал в чём?
"...мрачны думы были, в груди о сердце будто я точил кинжал" — ужас! такой, что "из железа выжмет стон"... и боязливый вопрос: что же, НАСТОЛЬКО мрачны? Однако, если обратиться к первоисточнику, то обнаруживается, что у Бодлера точится "le poignard de ma pensée", "кинжал моей мысли", т.е. оттачивается о сердце всё-таки мысль. В переводе этот цельный и сильный образ — оттачивание кинжала мысли — механически разделён на два: мысль отдельно, зловещая заточка кинжала о сердце (хоть и "будто") — отдельно. Убедительности это не прибавляет.
"Злость карликов узрел я в их гурьбе - и любопытство..." — мощно, но не совсем понятно: злость каких карликов? и как это возможно — злость карликов (вместе с любопытством) "узреть в гурьбе [демонов]"? Среди демонов? Довольно неуклюже.
"...шушукались в мой адрес" — "шушукаться" означает "переговариваться друг с другом шёпотом" (см. толковые словари). А "шушукаться в адрес кого-то" — это, по-моему, не очень по-русски. Впрочем, может быть, переводчица учила русский язык как иностранный, в чужой стране? Тогда это вполне простительно, и даже весьма свежо и оригинально.
"...волосы по ветру..." — вполне возможный вариант, хотя и отдаёт буквализмом: "les cheveux au vent" не обязательно связано с ветром и означает в принципе "распустив волосы, с распущенными волосами", а иногда просто "простоволосый, без головного убора". (Последнее значение непросто найти в словарях, но кому и знать, как не нашей переводчице, что не все значения слов есть в словарях.)
"О боли вздумал петь..." — о какой? своей? или чьей-то ещё? или в медицинском смысле, о боли вообще? Не очень понятно. Обращаемся к Бодлеру: у него "ses douleurs", так что, следуя буквалистической логике, "свои боли"? Но "douleur" означает отнюдь не только "боль", но и "скорби, горе, тоска"; поэтому "боль" без уточнений выглядит как буквализм, а первоначальный смысл образа — искажается, и сильно.
"Прием сей мы изобрели..." — какой приём? Нет ответа...
Переводчице почему-то полюбилось местоимение "сей". С учётом стремления переводить современным языком, что она неоднократно отмечала, хотелось бы полюбопытствовать: с каких это пор "сей" стало приметой современности? Это тот самый славянизм, которые переводчица так не любит у других.
"с досадой устали слушать мы.." — как можно "устать с досадой"? Едва ли это место можно отнести к переводческим удачам.
"Я горд как горы..." — блестяще! Из разряда выражений "круче меня только гора Казбек".
"...я б взобрался ввысь..." — взобрался бы... каким образом? Взлетел, возвысился как-то иначе? Неясно.
Последние две строки перевода не слишком хорошо передают горечь и отчаяние, отчётливо выраженные в оригинале. Они гораздо слабее — подстрочник: "которая смеялась вместе с ними над моей мрачной тоскою/невзгодами/... и порой одаривала их отвратительной лаской/..." Разница существенная.
Кстати, о ласках: "ласки им обещали ангельские глазки" — инверсия воспринимается тяжеловато. Да, конечно, в русском языке свободный порядок слов, но этим стóит пользоваться в меру.
Справедливости ради хочу отметить, что и в других переводах немало не слишком удачных мест. Возможно, в будущем мы увидим и лучший перевод. А пока, как говорят гавайцы, e 'ai i ka mea i loa'a, букв. "ешь то, что получено" (смысл: в гостях будь благодарен хозяину за ту еду, что он тебе предложит, даже если ты не большой поклонник этого блюда... и это принцип), т.е. спасибо за те переводы, что есть.
Деким
Деким Лабериев 24.06.2010 13:30 • Заявить о нарушении
К сожалению, с моей точки зрения, все три перевода оставляют желать лучшего. Однако перевод г-жи Славянки, несомненно, требует от читателя самой интенсивной работы мысли: он самый "загадочный" из трёх.
"Природу горько я однажды упрекал..." — красиво, но остаётся недоумённый вопрос: упрекал в чём?
"...мрачны думы были, в груди о сердце будто я точил кинжал" — ужас! такой, что "из железа выжмет стон"... и боязливый вопрос: что же, НАСТОЛЬКО мрачны? Однако, если обратиться к первоисточнику, то обнаруживается, что у Бодлера точится "le poignard de ma pensée", "кинжал моей мысли", т.е. оттачивается о сердце всё-таки мысль. В переводе этот цельный и сильный образ — оттачивание кинжала мысли — механически разделён на два: мысль отдельно, зловещая заточка кинжала о сердце (хоть и "будто") — отдельно. Убедительности это не прибавляет.
"Злость карликов узрел я в их гурьбе - и любопытство..." — мощно, но не совсем понятно: злость каких карликов? и как это возможно — злость карликов (вместе с любопытством) "узреть в гурьбе [демонов]"? Среди демонов? Довольно неуклюже.
"...шушукались в мой адрес" — "шушукаться" означает "переговариваться друг с другом шёпотом" (см. толковые словари). А "шушукаться в адрес кого-то" — это, по-моему, не очень по-русски. Впрочем, может быть, переводчица учила русский язык как иностранный, в чужой стране? Тогда это вполне простительно, и даже весьма свежо и оригинально.
"...волосы по ветру..." — вполне возможный вариант, хотя и отдаёт буквализмом: "les cheveux au vent" не обязательно связано с ветром и означает в принципе "распустив волосы, с распущенными волосами", а иногда просто "простоволосый, без головного убора". (Последнее значение непросто найти в словарях, но кому и знать, как не нашей переводчице, что не все значения слов есть в словарях.)
"О боли вздумал петь..." — о какой? своей? или чьей-то ещё? или в медицинском смысле, о боли вообще? Не очень понятно. Обращаемся к Бодлеру: у него "ses douleurs", так что, следуя буквалистической логике, "свои боли"? Но "douleur" означает отнюдь не только "боль", но и "скорби, горе, тоска"; поэтому "боль" без уточнений выглядит как буквализм, а первоначальный смысл образа — искажается, и сильно.
"Прием сей мы изобрели..." — какой приём? Нет ответа...
Переводчице почему-то полюбилось местоимение "сей". С учётом стремления переводить современным языком, что она неоднократно отмечала, хотелось бы полюбопытствовать: с каких это пор "сей" стало приметой современности? Это тот самый славянизм, которые переводчица так не любит у других.
"с досадой устали слушать мы.." — как можно "устать с досадой"? Едва ли это место можно отнести к переводческим удачам.
"Я горд как горы..." — блестяще! Из разряда выражений "круче меня только гора Казбек".
"...я б взобрался ввысь..." — взобрался бы... каким образом? Взлетел, возвысился как-то иначе? Неясно.
Последние две строки перевода не слишком хорошо передают горечь и отчаяние, отчётливо выраженные в оригинале. Они гораздо слабее — подстрочник: "которая смеялась вместе с ними над моей мрачной тоскою/невзгодами/... и порой одаривала их отвратительной лаской/..." Разница существенная.
Кстати, о ласках: "ласки им обещали ангельские глазки" — инверсия воспринимается тяжеловато. Да, конечно, в русском языке свободный порядок слов, но этим стóит пользоваться в меру.
Справедливости ради хочу отметить, что и в других переводах немало не слишком удачных мест. Возможно, в будущем мы увидим и лучший перевод. А пока, как говорят гавайцы, e 'ai i ka mea i loa'a, букв. "ешь то, что получено" (смысл: в гостях будь благодарен хозяину за ту еду, что он тебе предложит, даже если ты не большой поклонник этого блюда... и это принцип), т.е. спасибо за те переводы, что есть.
Деким
Деким Лабериев 24.06.2010 13:30 • Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.