Любовь зла, полюбишь и...

                (пародия на эфир Дома2)

Не в царстве государстве, а в одном поселении жила-была девка. Звали её по заграничному красиво Римою, но за глаза все просто называли – Хиврей толстопятой. Нраву девка была строптивого, никого слушать не хотела и делала всё по-своему. Телом её господь не  обидел, и рука её в гневе была тяжела, потому всех домашних она держала в чёрном теле. Слово поперёк ей сказать боялись.

Однажды, привезли купцы заезжие весть о том, что в стольном граде   объявили повеленье государево, чтоб добры молодцы, да красны девицы, на состязание съезжались.  Для выбора из них самых умных, да самых красивых,  потом поженить их меж собой, чтобы они деток  ещё более умных и красивых народили. И была бы от этого государству польза великая. А ещё купцы сказали, что за победу в состязании награда обещана такая, чтоб жить, потом и до скончания века не тужить.

Вот наша Хивря и засобиралась: «Кому же, - говорит,- как не мне туда ехать? Я и есть самая умная и самая красивая!» Утерла нос рукавом, икнула на прощанье да поехала. Пришла на  то место, где состязание проходило, растолкала всех локтями да задом своим широким, села на месте лобном и говорит: «Подавайте мне богатства разные, да жениха по красивше! А то, ежели я осерчаю или мне чего не понравится, так вам же и хуже будет!» Посмотрели судьи на неё, посовещались и впрямь оставили, но не потому, что она умная или красивая, и не потому, что угроз её испугались, а потому  что выбирать то уж не из кого было. Измельчал народец да поистрепался  весь, вот и оставляли не избранных, а всех под ряд.

А Хивря возгордилась, стала пуще прежнего покрикивать да всех вокруг поколачивать. Родные то дома перекрестились, что от неё избавились, а вот новым её соседям покоя не стало. Да и то сказать девка то на возрасте уж, а как в народе говорят: «Нет, злей осенней мухи и девки, вековухи» Лютовала она страсть как. Стали ей женихов предлагать, да ни один  из них, больше десяти дней не выдерживал. Которые сами убегали, а которых и спасать приходилось. От скуки и зависти стала Хивря есть без меры,  и так располнела, что не прилично даже.

А тут ей новая блажь в голову взбрела: « Хочу, - говорит,- быть  самой главной на этом состязании, чтобы все  меня  восхваляли, да поклоны били» Уж итак бояре от неё открещивались и эдак, ничего не выходит. Подумали, подумали и решили: « А и шут с ней. Дадим ей, чего просит, а чтоб совсем подобрела ещё и телегу в придачу. Может она хоть чуть-чуть смирнее станет?»  Да какой там!  После наград незаслуженных к ней вообще не подступиться стало, и на пьяной козе не подъедешь.

Но тут пришла помощь от куда не ждали.  Помните сказку про сестрицу Аленушка и Братца Иванушку? Ну, где он там ещё из копытца водицы испил и козлёночком стал? Так вот, в след  за Иванушкой  из того копытца местный козёл Данька водицы испил. И в миг в мужика превратился,  мужичонка то неказистый получился,  но  важничал, будто принц заморский,  Даниилом стал называться. И он прослышал про то состязание, и тоже решил, что он там главным претендентом на победу будет.  Приехал, да тоже там поселился, огляделся по маленьку, и решил, что с Хиврей ему сытнее и надёжнее  всего будет. Вот он к ней и прислонился. Мужиком то он стал, а привычки то все те же, козлиные, остались. Попасётся, попасётся в своём дворе и в чужой убегает, его от туда поганой метлой гонят, он назад к Хивре возвращается.  Проблеет ей  старую песенку о том, что она самая умная да красивая, наврёт с три короба о том, что любит её без меры, она и верит.         Всё ему прощает, подарками одаривает ещё и прощенья не весть за что просит. Одно слово – Хивря.

А ещё он моду взял ревнивцем представляться. Чуть что и ну рогами хвастаться и ими же бодаться, а если видит, что не боится Хивря, ещё и копыта в ход пускает. И такую власть он над ней заимел, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Стал он её подбивать на всякие разные подлости, она и сама их любила от чего не сопротивлялась, а  с удовольствием в них участвовала. И так они спелись, что сами запутались, где врали, а где правду сказывали.

Да и, правду сказать, боярам местным они порядком надоели.  Устали они жалобы от остального люда выслушивать на притеснения да побои. А как их постылых со двора прогнать? И придумали они жульство. Знали, что Данька (козёл) не утерпит  и  охальничать с другими девками станет. Выждали время, он только за старое взялся, а они хвать его за  бороду и к   Хивре. Говорят: «Или кастрируй его, чтоб в чужие огороды не лазил. Или пускай  из копытца водицу пьёт и обратно в козла обращается, тогда его хоть на верёвку посадить можно. Или бери его,  и идите со двора»

Делать не чего, что кастрат, что козёл ей не нужен, а так хоть плохонький, но свой. Не хотелось ей, а пришлось уходить. Так и ушли они в лес тёмный, Хивря шла впереди и тащила за собой упирающегося Даньку. Он тоскливо оборачивался, печально мекал и всё ждал, что их позовут обратно, но ворота закрылись, и назад дороги не было.