Самый глупый морж...

          В нашем городе с фонтанами всё замечательно, мэр ночами не спит, старается. Говорят, что этот факт известен далеко за пределами нашего города. Чуть ли не третье место в стране занимает, по количеству проливаемой воды. А почти в самом центре города, на перекрёстке улиц, и в тоже время как-то незаметно в сторонке, радует моё высокохудожественное  зрение,  небольшой мраморно-бронзовый фонтан. На высоком постаменте, чтобы было видно издалека, сидят две красивые фигуры – Адам и Ева. Молодые, стройные, где он таких натурщиков только отыскал? На лицах печаль. Так сказать, предчувствие ссылки и будущих мучений, без любимых тропических фруктов. Наряды у них соответственные, в раю, как известно швейных мастерских не было, да и ткацких фабрик тоже. И шкурок для набедренных повязок не добудешь, видно мужик совсем не охотником был, да и кроме змея я там никого не видел. Ева протягивает Адаму в изящной руке маленький огрызок яблока. Судя по тому, сколько она откусила, а сколько оставила - отсутствием аппетита она не страдала. Хотя по фигуре не скажешь. А он вместо того чтобы отказаться, тоже тянет к ней свои голодные худенькие ручонки. Что и говорить, летом фонтан смотрится замечательно! Малышня в нём моет ноги, пацанята постарше, верхолазят по высокому  двойному постаменту,  несколько нескромно обжимая девчонку за заманчивые выпуклости на бронзовом теле. Так сказать, изучают анатомию будущих своих невест.  Влюблённые парочки фотографируются у пальм. Я и сам частенько присаживался на скамеечку возле журчащих струй, попить пивка. Красота, покой, чувствуешь себя в двух шагах от рая.

          Немного другая картина зимой. Жестокий реализм. Я постоянно ездил мимо фонтана на работу и зрелище двух обнажённых фигур, с сугробами снега на коленях и белыми снеговыми шапками на головах, при пекущем за стёклами автобуса сорокаградусном морозе, было невыносимо. Может быть, у меня такая буйная фантазия неисправимого алкоголика, а может так действовал на меня сибирский мороз, но я представлял каково им сидеть на раскалённом мраморе постамента, на режущем бритвами ледяном ветре и во что превратится при такой температуре огрызок яблока на ладони у Евы. Как-то раз я поделился   переживаниями со своим  дядькой.  Он как всегда очень удивился, а потом, подумав, выдал. – Обязательно нужно позвонить мэру в приёмную, чтобы на зиму скульпторы - надевали на мужика валенки, а на бабу трусы! А то у племянника психика вишь ли ранимая. Я ему ответил, что это проблемы не решит, так как ещё неизвестно кому трусы нужней – мужику или бабе? А двое трусов, городскому бюджету не потянуть. На том и разошлись, а точней разъехались.
 
          Дальше мой автобус поворачивал на мост, соединяющий оба берега нашего морозного как сам северный полюс, города. Уже при въезде на мост чувствовалось дыхание огромной северной реки, прячущей свои громадные струящиеся конечности в северном ледовитом океане. Мост был длинный, и за всё время поездки только изредка, среди хлопьев густого тумана, проблёскивала тёмная от печальных глубин вода. Посредине реки на острове отдыха, прямо у самой воды стоит непонятный дом, постоянно дымя трубой небольшой баньки, это клуб речных моржей, криофилов. Просто удивительно, как можно любить холодную, ледяную воду, когда на улице стоит такой мороз? Но оказывается можно. И таких любителей оказывается навалом! Говорят, что приём в этот клуб ограничен, настолько много желающих попасть в когорту неадекватных. Ну ладно я ещё с трудом, но понимал, когда люди купаются ранней весной или поздней осенью. Приближают лето или оттягивают приход зимы. Но когда однажды проезжая в середине января, увидел плавающего поздним вечером  в реке одинокого человека – понимание моё кончилось. Не то что морж, но даже вид женщины стоящей в такую погоду на остановке в одних колготках вызывал у меня получасовую дрожь и желание сразу же загасить пол стакана коньяка или водки.

          И сразу вспоминался случай, когда и мне пришлось искупаться в холодной реке. Правда, было это очень давно. Я тогда учился в девятом классе. В нашей деревне была только восьмилетняя школа. И после окончания восьмого класса все мои одноклассники поуезжали в город, кто-то поступил в институты, тогда ещё можно было получать высшее образование после восьмого класса. Кто-то в техникумы, в основной своей массе пацаны попали в пэтэушки и я один аки перст оказался в интернате. Потому что ближайшая десятилетка находилась в соседнем селе. Причем почти все мои одноклассницы, девчонки тоже учились со мной. Группировали нас по территориальному  принципу – учеников из одной деревни вписывали в один класс, а из другой деревни в следующий, видимо, чтобы не смешивались и не конфликтовали. А может уровень образования был разным? Но это навряд ли, при советской власти это было исключено. Своих девчонок я знал ещё с детского сада, и они как объекты влечения мне были уже не очень интересны, а вот девахи из соседнего села мне очень нравились! Причём самое удивительно то, что мне нравились сразу две и совершенно разные. Они были совсем не похожи друг на друга. Лариска, была крупная брюнетка с осиной талией и карими глазами, это про неё – комсомолка, спортсменка и просто красивая девушка. Она была комсомольским секретарём и собирала взносы, ужасно усидчивая и трудолюбивая. Она заранее готовилась к поступлению в один из московских институтов и поэтому из последних сил тянула на медаль. Другая же Галка, была стройной, даже хрупкой голубоглазой особой без особенных амбиций и стремлений. В институт хотела поступить и она, но как-то так без особого рвения. Какая-то она была загадочная, но тем не менее, они были лучшими подругами. И обе девчонки были прелестны.

          Я чувствовал, что мои шансы на успех были минимальны. Я не обладал качествами, из-за которых девушки влюбляются в мужчин. Жил я у дедушки с бабушкой и на моё содержание они выделяли мне весьма скромные суммы. Учился я лениво и не блистал ни в одном из школьных предметов. Даже более того, иногда злобно прогуливал так нелюбимую мною алгебру. Вместо этого я предпочитал посидеть, где нибудь в тиши и почитать журнальчик с научной фантастикой. Роста я тоже был достаточно среднего, с мускулатурой вяловатой и физкультуру отбывал по минимуму. Выходит в четверти троечка, ну и славно, зачем стараться больше? Многие мои одноклассники были в этом плане гораздо привлекательнее меня, разгильдяя. Мускулистей меня, спортивней, выше ростом, умнее, наконец! Но мне так хотелось хоть чем-то выделиться! Мне хотелось, чтобы девушки и на меня обратили внимание. Не сказать чтобы они совсем меня игнорировали, мои ухаживания они принимали с удовольствием. Я веселил их, гладил по коленкам, рассказывал анекдоты и дарил скромные подарки. Но обычно всё сводилось к безобидным подшучиваниям надо мной. Девчонки в ту пору всё же были достаточно скромными.

          Мы уже заканчивали девятый класс и первого мая отправились на реку, устроить небольшой пикничок. Река совсем недавно освободилась ото льда и гнала в своём русле мощный, мутный поток из желтой глины, ледяной шуги и остатков деревьев. Зрелище было не для слабонервных. Мы сидели у костра, пили взятые с собой две или три бутылки шампанского и портвейна, в ту пору это было нереально секретно и преступно…, выпивали естественно только пацаны, девчонки скромненько отказались, а то не дай бог запах, родители казнили бы их сразу. Закусывали какими то дешёвыми карамельками. И уже непонятно кому после выпитого шампанского пришла в голову такая крамольная идея – сплавать на тот берег? Скорей всего это была подача Галины, её проверка на действие своих девичьих чар, потому что оказывается, влюблён в неё я был не один. Нас таких оказалось четверо.

          Мы моментально разделись и спустились с крутого обрыва. Даже такая крошечная доза алкоголя подействовала на нас мгновенно. Но стоило зайти по колено в реку, и стало понятно, насколько это была нелепая идея. Холодная вода тысячью лезвий вонзилась в мышцы. Парни собирающиеся плыть со мной сразу засомневались в целесообразности предлагаемого предприятия. Они помялись и вышли на берег. Меня это подстегнуло только сильнее, на их блёклом, трусливом фоне я был должен смотреться настоящим героем. Я отчаянно шагнул в бездну. Я соблазнился провокационным, красным как Галкины губы, яблоком Евы!

          Первое ощущение было такое, что меня с ног до головы окатили кипятком. Легкие в груди, сжались до размеров теннисного мячика.  Помутилось в голове, тело не мёрзло, а просто болело, болело всё, от кончиков пальцев на ногах до самой макушки. Река была не очень широкой, и летом я переплывал её за полторы минуты. Тут мне показалось, что я плыл не меньше часа. Ледяная вода казалась какой-то разжиженной, не плотной, в такой воде наверно очень легко утонуть. Она не держала меня! Ещё не доплыв до берега, я уже почувствовал, что страшно устал. Метров за пять я пытался прощупать дно ногами, а его всё не было и не было. Силы стремительно таяли. Вода становилась ещё холоднее. Выбравшись почти на четвереньках, по холодной скользкой глине на берег, я почувствовал, что силы покинули меня окончательно. Шампанское выветрилось, и тоска от собственной глупости заполнила душу.
          Я сидел на берегу в своих сатиновых трусах, весь перепачканный с ног до головы в холодной, жёлтой липкой глине, мокрый дрожащий и с тоской смотрел на противоположный берег. Я представлял как жалко и нелепо теперь я выгляжу в глазах своих девушек. Вид у меня действительно был глупый и смешной. Я уже проклинал себя....

          Так я просидел минут пять, не в силах подняться и стал понимать, что элементарно замерзаю. Если я не буду двигаться, то через минуту просто не сумею переплыть назад. А другого способа переправы просто нет. А там тепло, там есть костёр. Это не мозг принял решение войти в воду и поплыть назад…. Мозг усиленно протестовал…, организм солидарно отвечал мозгу жуткими мышечными спазмами. Какое чувство командовало мной, я уже не могу сказать. Я бесчувственно вошёл в реку. Я плыл, почти не двигая руками, потому что у меня не было уже сил, а остатки замёрзшего сознания рассчитывали так, чтобы течением меня прибило как можно ближе к песчаной косе на противоположном берегу. Выходить из воды мне уже помогали, ноги выше колен окончательно потеряли чувствительность. Тело скукожилось и сжалось, будто я весь день лежал придавленный тоннами холодного гравия. Будь река шире на пару-тройку метров, и я бы уже не доплыл.

          Я сидел у костра и девчонки по очереди растирали меня моим мохеровым шарфом. Я только мычал и мотался под их руками из стороны в сторону. Я допил остатки шампанского и не почувствовал вкуса. А они всё растирали и растирали и растирали.... В тот вечер, Галина первый раз меня поцеловала. Я не знаю в благодарность или из жалости. Такова была цена моего первого…, самого сладкого поцелуя…. Ну и пусть её звали не Ева.