Пианино

      
       По одной из улиц города шёл человек с рюкзаком за плечами. Дорога поднималась в гору, рюкзак был тяжёлый и всё время сползал. Человек останавливался, подбрасывал рюкзак повыше и с упорством муравья двигался дальше.
       Александру казалось, что не только рюкзак, но и весь город с его дружными рядами пятиэтажек он мог бы унести на своих плечах. Александр был счастлив. Он уговорил родителей разменять трёхкомнатную квартиру и дать ему возможность на пороге тридцатитрёхлетия зажить самостоятельно.
       Старики не любят перемен, и присказка у них одна: «Вот когда мы умрём…» Но Александр был упорен. Он кружил вокруг них, все уши им прожужжал, так убеждал, что они сдались, устав от него отмахиваться. Подходящий вариант нашёлся, хоть и не сразу. Бумаги были уже подписаны, на переезд – месяц.
       Теперь Александр каждый день после работы перетаскивал к себе, в новую квартиру, книги, пластинки и всё остальное, что можно было унести в рюкзаке.
       Александру нравилось всё. Название остановки – Нагорная. «Хоть проповедь пиши», – улыбался он. Нравился ему дом на холме и вид на город, по ночам мерцающий где-то внизу.
       Александр разгружал рюкзак и с удовольствием прохаживался по квартире, разглядывая обои, щупал линолеум, крутил краны, включая и выключая воду. Цвет обоев и линолеума был по душе ему, человеку замкнутому и аскетичному. Никаких ярких, кричащих красок, только прохлада, сумрак и спокойствие. «Мой дом – моя крепость, моя келья», – иронизировал Александр.
       Потом он садился на пол, прислонялся спиной к стене, курил и мысленно расставлял мебель. Главное – старое пианино, на котором раньше играла его мать и сам он когда-то разучивал первые гаммы.



       Приближался день переезда. Александру нужно было нанимать машину для перевозки мебели. Он позвонил матери с работы, из офиса.
       С утра шёл мелкий ледяной дождь. Освещённая серым, пасмурным светом комната казалась неприбранной и холодной. На настенном календаре у неестественно синего моря расположилась девица в купальнике. Призывно изогнувшись, она улыбалась Александру. При виде этого глянцевого лета становилось ещё холоднее. Чуть поворачиваясь на крутящемся стуле вправо-влево, влево-вправо, Александр слушал, как отчитывается мать.
       Оказывается, из будущей квартиры его родителей прежние хозяева уже съехали, оставив пианино, почти новое. Этой семье, состоящей из тихо спивающегося вдовца и его дочери, пианино было без надобности. Ведь та, которая когда-то на нём играла, умерла несколько лет назад.
       «Ма, ты позвони им и спроси, когда они заберут пианино», – подытожил Александр. Положив трубку, он вытянулся на стуле и сложил руки на животе.
       За окном плотной стеной падал снег. Александр наткнулся взглядом на девицу на календаре и поёжился. Зазвонил телефон. Это была его мать со свежими новостями. Оказывается, поступили с пианино вот как – просто выставили на улицу.
       Александру представилась такая картина: сверкающий полировкой благородный инструмент где-нибудь на помойке среди отбросов и тряпья. Кощунство!
       – Ма, может, заберёте его себе, – предложил Александр.
       – Нам своё-то старое ставить некуда, – отрезала мать.
       – Наше я заберу себе. Всё-таки семейная реликвия, – пошутил Александр.
       – Зачем? Ты же к нему лет пятнадцать не подходил! – изумилась мать.
       – Вот теперь и подойду, – сказал Александр, посмотрел в окно, помолчал и добавил:
       – Ох, и снегу наметёт… Пропало пианино. Жаль.
       – Жаль, – отозвалась мать.



       Старая квартира стала просторной и гулкой, как концертный зал. Те места на обоях, где раньше висели картины, казались окнами в прошлое. За окном навстречу друг другу то стремительно, то замедляя ход, текли два потока машин.  Александр оглядел комнату: «Я никогда этого больше не увижу», – вслух сказал он, и в голосе его не было горечи.
       У подъезда, где стоял грузовик, стали собираться старушки. Узнав, что их соседи переезжают, они сокрушённо всплескивали руками, хлопали себя по бокам, как бы собираясь взлететь, и затихали, горестно глядя на Александра и его родителей.
       Со старым домом своим Александр простился накануне. Вечером он долго сидел у подъезда. Безлиственные вершины тополей темнели, как прожилки на розовом теле неба. Тучи ворон с криками взлетали с деревьев и кружили над двором. Несносные эти вороны в последние пару месяцев почему-то облюбовали центр города. На ночь они устраивались на старых липах, рядом с окнами. Временами какая-нибудь из них баламутила всю стаю – вороны начинали орать и хлопать крыльями вслед за нею.
       Александр просыпался, обзывал ворон ведьмами, мечтая швырнуть в них веник. Но, зная, что это бесполезно, укрывался одеялом с головой.
       Вот и в день переезда вороны, шумно перелетая с дерева на дерево, выкрикивали что-то вслед Александру на своём вороньем языке.



       Всю мебель уже перенесли в квартиру. У подъезда осталось только полуразобранное старое пианино.
       Прошло полчаса. Грузчики не возвращались. В этот день, как иногда бывает в ноябре, ударил мороз. Колючий, как наждак, ветер царапал лицо, забирался под одежду, злобно тряс деревья и, сбивая с них  снег, забрасывал его прямо в обнажённые медные внутренности пианино, осыпал клавиши ледяными колючками. Пианино же в ответ только улыбалось жёлтозубой улыбкой курильщика.
       Спереди клавиши были исписаны чем-то вроде иероглифов. Когда-то давным-давно Александр разрисовал клавиши, соблазнённый их тогдашней сахарной белизной.
       Александр вспомнил уроки музыки. Читая с листа новую пьесу, он отвлекался и играл какую-то свою, звучавшую внутри него, мелодию, забывая о нотах. Заметив ошибку, сердился на себя и обзывал дурой то правую, то левую руку.
        Зато выучив пьесу, он совсем забывал о руках и,  играя, настолько отрешался от мира, что, когда его останавливали, был похож на внезапно разбуженного лунатика.
       «Если тебя сейчас убить, ты этого и не заметишь», – говорил учитель музыки.
       Теперь Александр не помнил ни одной пьесы, но осталось пианино – свидетель того, что он мог стать музыкантом. Александр верил: пианино ещё помнит его руки и поможет начать всё сначала. Он снял шарф и бережно прикрыл им клавиши, потом набросил своё пальто на продрогшее пианино.



       Наконец-то занесли в квартиру и пианино.
       Выпив чаю и отогревшись, Александр вышел на балкон и с удовольствием вдохнул бодрящий морозный воздух свободы и одиночества. У его ног лежал сверкающий, как новогодняя ёлка, город. Огни реклам и светящихся окон были таинственны, как и мерцающие в небе звёзды. Откуда-то из глубины души Александра вынырнула на поверхность музыка: нежно провела прохладными пальцами снизу вверх по рёбрам, чуть сжала горло, взъерошила волосы и зазвучала всем телом Александра. Музыка была везде: в темноте и в свете, на земле и в небе. Мощные волны её, набегая, захлёстывали Александра с головой и смывали с него всё, чем он жил последние пятнадцать лет.



       Ночью Александр проснулся от звука, похожего на выстрел. Он сел на кровати. Перед глазами разлетались осколки сновидений. «Приснилось», – подумал он, но всё-таки включил свет и обошёл квартиру. Выстрелило снова. Теперь уже явно в той стороне, где стояло пианино. Александр приблизился к нему и, открыв крышку, прошёлся пальцами по клавишам. Некоторые из них не зазвучали. Александр всё понял: это лопались струны внутри пианино.