Вот опять небес темнеет высь...

     Фото из домашнего архива: последняя линейка.
     Девочка десятого класса Краснопресненской средней школы.
     Валентина Жунусова - вторая слева. Затем: Евгения Рябцева, Алия Козыбаева, Надежда Щербинина,Алмат Карина, Тамара Злобина, Нина Некрасова.


Из всех старших классов наш класс был самым беспокойным, самым шумным. Мы вечно попадали в какие-то истории, что-то придумывали,  вытворяли. В 9-м классе  объявили бойкот любимой учительнице и классному руководителю, Галине Петровне, только из-за того, что у неё появилась любимица: Любочка Улезько.

Любочка была девушкой видной, вполне сформировавшейся, к тому же старше одноклассников на год, поэтому неё были несколько иные, чем у нас, интересы. Эти интересы, видимо, и сблизили учительницу и ученицу. Любочка и Галина Петровна перешёптывались на уроке о чем-то своём, девичьем, пересмеивались, многозначительно переглядываясь, словно зная что-то такое, о чём нам, мелюзге, знать не положено.

Обычно, ученики всем, или почти всем учителям дают прозвища. Галину Петровну Чабанову, мы звали между собой  Галей-маленькой, в отличие от Галины-большой, которая преподавала в школе географию. Маленькой она стала не только из-за своей миниатюрности, но и из-за возраста: мы были её первым классом, который Галина Петровна вела после окончания пединститута. Не скрою: Галя-маленькая нам нравилась, потому что была не намного старше и  потому что вела себя не, как строгая классная дама, а просто, как старшая подруга.

Конфликт разгорелся после того, как Галя-маленькая за незначительную шалость ударила линейкой Кашарного Шурика — всеобщего любимца. Весь класс встал на его защиту и весьма недвусмысленно высказал всё, что думает и о учительнице, и о её любимице. После чего обе в слезах выскочили из класса.
Казалось бы,  ничего особенного:  ну взбрыкнули по молодости и глупости. С кем не бывает? Но конфликт оказался намного серьёзнее, чем хотелось бы: обе стороны встали в позу и сдаваться на милость не желали.

Посредником в конфликте пришлось выступать директору школы: Вере Григорьевне Готовцевой — «нашей старухе», как мы её называли меж собой. Хотя какая она старуха? Ей тогда, пожалуй, и сорока не было.
-Ну, что вы, как малые дети? - увещевала директор. - Чего только не бывает во время учебного процесса? Это же пустяк: щелчок по лбу... И я бывает непослушного, хулиганистого ученика за ушко из класса вывожу. Значит и мне нужно бойкот объявлять?
-Вам — нет! - ответила староста класса Алия. - Вы всегда по делу наказываете.
-Ну и Галина Петровна, думаю, не ради спортивного интереса линейку в руки взяла? Александр, наверняка, сам виноват?
-В чём?! - возмущённо удивилась Надежда. - В том, что показал Улезько язык?
-Ну, я не знаю, что там у вас произошло... Галина Петровна объяснила инцидент совсем иначе.
-Вот именно! Иначе.... - съязвил Виктор. - Она же учитель, и Вы, конечно, поверили ей!

Весь класс возмущённо зашумел, поддерживая «оратора». Со всех сторон понеслись реплики:
-Ещё бы, нам веры нет!... Мы ведь  ученики, а не педагоги!... Только учителя говорят правду!... Ученики спят и во сне видят,  как бы обмануть доверчивых учителей!

Вера Григорьевна подняла вверх руку, призывая класс к тишине, а когда он, наконец, успокоился, сказала очень мягко:
-Как вы уже, наверное, заметили, я не никого не обвиняю... Просто хочу по доброму уладить этот конфликт... Видите ли, дорогие мои, Галина Петровна больше не хочет вести у вас русский язык и литературу. Вы понимаете, что можете остаться посередине  учебного года без преподавателя?

Посреди наступившей тишины вдруг возник негромкий голос:
-Что у нас в школе педагогов нет, чтобы её заменить? Как известно: незаменимых у нас нет.
-Кто у нас тут такой умный? - вскинулась Вера Григорьевна. - Может быть, тогда станешь на её место?

Послышались смешки,  ученики зашевелились, захлопали крышки парт.
-А что? - осмелел Раис. - Пусть тогда нам Алия преподаёт: она всё-равно педагогом хочет стать! У неё получится — я уверен.
-Шут ты, Раис! - запротестовала Алия. - Сам попробуй. Может и у тебя получится?
-Я не собираюсь идти в педагоги! - запротестовал Раис. - Я лётчиком быть хочу.
-Ну что же? - вкрадчиво начала «старуха». - Вижу, никто из вас не желает вести русский язык и литературу... Придётся у Галины Петровны просить прощения.
-Ну уж нет!... Не бывать тому!... Ни за какие коврижки!... - послышались возгласы из класса. - Мы себя виновными не считаем, и просить прощения не собираемся!...

И снова не скрою: меня эта история до сих пор тревожит, потому что тот конфликт повис в прошлом тяжёлым грузом непрощения. Через месяц после него Галя-маленькая вышла замуж за совхозного инженера и навсегда уехала с ним в город Рудный. Как я понимаю теперь, с обидой в сердце. Тогда мы, молодые и глупые, не поняли этого и не простили: к сожалению, понимание жизни, способность прощать приходит, зачастую, с годами.

Вот так мы и остались в 9-м классе без любимой «литераторши»-классного руководителя  и без одноклассницы Любочки Улезько, которая  после случившегося, учиться дальше в нашем классе не пожелала. Преподавателя нам, конечно, дали - Анастасию Васильевну, но, если честно: это было ещё то наказание. У Насти любимчиков не было вообще: она просто ненавидела всех детей школьного возраста лютой ненавистью, и ежедневно выказывала  эту нелюбовь всему классу.

Впрочем, не смотря на это, наш девятый не унывал: на выдумки и проказы мы были готовы всегда. Каждый день придумывали что-нибудь новенькое: то называли наших классных мальчишек именами на определённую букву — например: А. Каждый выбирал себе имя позаковыристей: Акакий, Акинфий, Актиний, Арест... На другой день имена были уже на следующую букву алфавита. То разыгрывали всех, без разбора: особенно доставалось, как всегда, младшим.

На уроке немецкого языка писали всем классом юмористические рассказы: начинала писать  первая парта первого ряда, затем написанное передавалось на вторую и так до первой парты второго ряда. Завершали рассказ обычно мы с Валей Жунусовой, потому что сидели на второй парте. Вовка Береговский, сидящий на первой парте, ставил  жирную точку и писал красивым почерком: конец. На перемене читали всеобщее творение вслух и смеялись на весь второй этаж, потому что получалось действительно смешно.

Мы самозабвенно переделывали известные песни и напевали во время перемены. Одна из них на мотив «Московских окон». Эту песню "подарил" нам Виктор Бурмистров, когда мы учились в восьмом классе:

Вот опять небес темнеет высь.
Вот у окна в сумерках зажглись.
Здесь сидят мои друзья,
И, дыханье затая,
На партах пишут: я люблю тебя.

Мы приходим в школу каждый день,
Но учиться нам, конечно, лень.
Ну, а так как без тебя
Мне на свете жить нельзя,
Хожу я в школу только для тебя...

Впрочем, петь мы любили всегда. Нашими любимыми песнями были: «Бригантина»,  «Дым костра», «На безымянной высоте» - её мы пели обычно втроём: Надюшка, Алмат и я. 
         
Интересное время было, доложу я вам!  Всегда вместе, всегда «шайкой», как говорила наша «старуха». А любая шайка, как известно, складывается из личностей. А они были: Славка Кошкин, Шурик Кашарный, Алия Козыбаева, Виктор Живоглядов, Надежда Щербинина, Раис Магадеев, Рябцева Евгения, Анатолий Черепанов,  Алмат Карина, Козыбаев Николай,  Нина Некрасова, Береговский Владимир,  Валя  Жунусова и я — Злобина Тамара. Семь  мальчишек и семь девчонок. В таком составе мы и перешагнули в десятый класс.

Первый выпуск Краснопресненской средней школы. Как же давно это было!  Но, как всё памятно, как близко, и как, оказывается, дорого сердцу. Даже сейчас, спустя годы, вспоминается всё легко и радостно.
Моя соседка по парте: Валя Жунусова — совсем не похожая на казашку, с язычком острым — ироничная и весёлая. Это она подтолкнула меня к принятию решения поступать вместе с ней в медицинский институт. Это она, сама не зная того, меняла мою почти мальчишескую натуру в сторону девичьих приоритетов: кокетничанья, лёгкого, свободного  общения с мальчишками.

Вообще за ней было очень интересно наблюдать, особенно тогда, когда она начинала «задирать» Вовку Береговского, сидевшего на первой парте.
-Вовуха, Вовуха, -  просила она, - повернись, пожалуйста, в профиль!
Не подозревающий подвоха, Владимир, поворачивался так, как его просили.
-Смотри, какие у него ресницы?! - восхищалась Валентина. - Как у девушки... Мне бы такие!... Вовуха, зачем тебе такие ресницы? Давай поменяемся, а?
-Да ну тебя! - смущался Вовка, поворачиваясь лицом к доске.
-А ты заметила, как он мило краснеет?! - интересовалась у меня Валентина, улыбаясь так  радостно, словно сделала великое  открытие.

О, общаться Валя любила и умела! Но только не во время ответов у доски: тогда с ней происходило что-то непонятное и она начинала жонглировать словами-паразитами, как начинающий жонглёр. Ну, вот, значит, это самое, так — эти слова вылетали из её уст, как пчёлы из улья, засоряя ответ почти до полного непонимания. И я начинала загибать пальцы, считая слова-паразиты, чтобы она видела это. Валентина спохватывалась и на какое-то время переставала употреблять их. Так понемногу мы влияли друг на друга: она на меня, а я — на её.

И, если с гуманитарными предметами у Вали особых проблемм не было, то с математикой и физикой взаимной любви не получалось. Не так, чтобы совсем, но всё же... Особенно трудно давались ей контрольные работы. Приходилось прибегать к девичьим хитростям.
-Вовуха, Вовуха! - просила она Береговского, сидящего на первой парте, - Садись чут-чуть правее, а тетрадку на левый угол положи. Пожалуйста...
-Зачем? - интересовался Вовка, делая вид, что не понимает намёка.
-Как зачем? - округляла глаза Жунусова. - Списывать буду у тебя... Или ты хочешь, чтобы я получила пару по контрольной?!

Вовуха, конечно, не хотел этого, поэтому был снисходителен к маленьким слабостям девушки и всегда предоставлял возможность моей соседке по парте заглянуть в случае чего в его тетрадь.
Забегая вперёд, скажу, что Валентина, не смотря на сложные отношения с физикой, окончила Карагандинский медицинский институт и сейчас работает в Кустанайской детской больнице заведующей детского отделения. Её мечта — несомненно, сбылась...

Я до сих пор уверена в том, что наш класс был особенным, неповторимым. Мы много "философствовали об жизни", мечтали, читали стихи. Особенно увлекались Серёжкой Есениным, который не вписывался в школьную программу и к которому нас приобщил наш "полиглот" Славка Кошкин. Стихи Есенина были нам наиболее близки, созвучны: " Как умеет любить хулиган! Как умеет он быть покорным"...

Планы у нас были грандиозны и, как любили говаривать в то время: было их грамадьё. Но... Только двое из нашего класса поступили в тот год в вузы: Алия Козыбаева и Валя Жунусова, как и пророчествовала "злой гений нашего класса" - преподаватель русского и литературы, Анастасия Васильевна. Да оно и понятно: год стоял на дворе 66-ой, и он выпустил из стен школ в два раза больше учащихся, чем обычно - десятые и одиннадцатые классы. И ещё Шурик Кашарный поступил в Ульяновское танковое училище. Остальные, кто пошёл в техникум, а кто - работать, чтобы подготовиться, как следует, и попытать счастья на следующий год.

Не все мечты, конечно, сбылись, не все мои одноклассники здравствуют и по сей день, но в моей памяти они все живы, все молоды, интересны, прекрасны. И я этим счастлива: всё своё ношу с собой. Пока память не замутнена, пока я живу — я всегда буду  помнить  их и любить. Мои одноклассники...  Ох, и разметало же нас по свету! Нет уже с нами первой  моей любви: Шурика Кашарного - его сердце не выдержало тягот военной жизни. На днях мне стало известно, что нет уже и Виктора Бурмистрова - самого красивого мальчика нашей школы, большого любителя попеть и поговорить, с которым мы учились до девятого класса. 
 
Большинство одноклассников живут всё там же, в Казахстане, но не о всех мне известно где и как. Только с одной из моих одноклассниц мы общаемся через Интернет: с Козыбаевой Алиёй. Она всегда с нетерпением ждёт моих новых работ, и всегда, от все души, поддерживает.
И всё же: счастья вам, дорогие одноклассники! Пусть высь небес темнеет для вас только в песне, которую мы когда-то пели с таким самозабвением: - Вот опять небес темнеет высь...