ВМ. Глава 14. Свои и чужие. Параграфы 5-9

14.5. Куратор


Вампир-ищейка – согласитесь, это нечто новенькое. Новый проект, за который кого-то в случае успеха наградят повышением, а в случае провала дадут по шее... и погонам. Тот дяденька, что объяснял мне мои цели и задачи, прячась за лампой, и был руководителем этой новинки. Полковник Радович.

Я сидел в машине, высунув нос в проём опущенного бокового стекла. День как день, пасмурный, зимний. Пустынная дорога, заброшенный завод вдали. Отныне никакой человеческой еды мой желудок не принимал. Хорошо, хоть сигареты моя вампирская сущность не отторгала, а то бы совсем была тоска. Я достал пачку, вытряхнул одну и зажал в зубах.

– Можно не курить?

От звука этого голоса я съёжился, как от скрипа гвоздя по стеклу. Ыххх... Мой куратор, мать её за ногу. Да, вы не ослышались, в кураторы мне досталась девка, причём стервозная – просто ужас. На мордочку симпатиШная, но вот характер... Лучше застрелиться, чем работать в паре с такой. Однако, как они не побоялись приставить её ко мне? Я ж вроде монстр-кровопийца. Вдруг укушу?

– Хочу и курю, – буркнул я, щёлкая зажигалкой. – И ты мне не запретишь.

– Я твой куратор, и ты обязан подчиняться моим приказам, – стервозно заявила она.

– Угу. Щас. Яволь, госпожа куратор. – Я взял под невидимый козырёк.

Вам, наверно, интересно, как она выглядит? Отлично выглядит. Вопреки плохой экологии и куче химических добавок всюду, где только возможно – прекрасные густые волосы шоколадного оттенка, чистая светлая кожа без единого прыщика, изящный носик, карие глаза. Шоколад и молоко. Фигурка тоже весьма ничего – в нужных местах всё в полном порядке, не убавить и не прибавить. С удовольствием бы ею полакомился – её аромат был способен снести крышу любому хищнику.

– Я не люблю, когда курят! – свирепо наморщила она свой хорошенький носик. Получилось впечатляюще, несмотря на то, что её носик и свирепость были плохо сочетающимися понятиями.

И с этими, я бы сказал, офигительно грозными и страшными словами она выхватила сигарету у меня прямо изо рта и выкинула из машины в снег. Ну, это был, конечно, поступок! Можно делать с хищником что угодно, если у тебя к запястью пристёгнут дистанционный пульт от его смерти.

– А я люблю курить, – усмехнулся я. – И что нам теперь делать? Кто из нас прав?

– Прав тот, у кого пульт, – сказала она, чуть отгибая манжету куртки и внушительно демонстрируя браслет с финтифлюшкой не больше наручных часов. – А он у меня.

– А я хитрая и быстрая тварь, – сказал я. – Ты можешь просто не успеть им воспользоваться.

– Посмотрим, – хмыкнула она.

– Валяй, мне по барабану, – бросил я равнодушно, отворачиваясь и глядя на серые зимние тучи. – Не то чтобы я так уж цеплялся за эту грёбаную жизнь.

– Ты серьёзно хочешь сдохнуть? – двинула она аккуратной бровью. Наверно, выщипывает каждый день – не дай Бог, если хоть один волосок не там, где надо, вырастет!

– Ну... – Я чиркнул зажигалкой, глядя на пламя. – Думаешь, я по своей воле стал таким? Ни хрена подобного. Так что мне всё это как бы побоку... Одним хищником станет меньше. Туда мне и дорога.

– Ты правда так думаешь? – Она активировала ошейник, и от его писка у меня пробежал холодок по лопаткам. – Ну, как ощущения?

– Обожаю пощекотать себе нервишки, – сказал я. – Я ж адреналинщик, ты не знала?

– А чего это ты посерел с лица? – поинтересовалась она.

– Будто ты не знаешь... Я всегда так бледно выгляжу.

Да уж... Выглядел я теперь стильно: рыжие волосы, бледная кожа, а чёрная водолазка с чёрной курткой подчёркивали мою бледность и тени под глазами. Прямо голливудская звезда в гриме вампира.

Ну как? Оценили моё самомнение? Вообще-то, выглядел я, как наркоман со стажем.

– Ладно, будем считать, что ты меня устрашила, – сказал я. – Можешь убрать своё украшение. Тебе не идёт, кстати. Плохо сочетается с серьгами и вообще...

– Хватит трепаться, – оборвала она. – И вообще, что мы тут сидим? Как насчёт того, чтобы поискать хищников?

– Дык вроде приехали, – сказал я, кивнув в сторону заброшенного завода. – Там они и прячутся.

– Чего ж ты молчишь-то, кровосос хренов?!

И моя кураторша принялась вызывать ликвидационную группу. Вид у неё был при этом взъерошенный, как у козы, ужаленной в задницу осой.

Да, кажется, я забыл сказать, как её зовут. Её звали лейтенант Войцеховская. Для друзей и близких – Злата, но я, понятное дело, в их число не входил. Мне надлежало именовать её «товарищ лейтенант».



14.6. Особенности аппетита


Моё дело было найти логово хищников, лейтенанта – вызвать группу. Несмотря на всю разницу между нами, у нас всё-таки было кое-что общее: ни мне, ни ей не нравилась наша работа. Мне – понятное дело, почему, а вот ей было не по вкусу её задание, потому что девочка рвалась в реальный бой, прямо так чтоб со стрельбой да геройством. А тут – ездить с хищником, как кинолог с собакой... Вынюхивать и докладывать. И, пока группа мочит кровососов, сидеть в сторонке. По мне так самое то для девушки, но ей, видно, хотелось сражаться наравне с парнями.

Группа уже окружила завод, а мы ехали по пустой дороге среди уныло-снежного однообразного пейзажа. Я всё-таки закурил, выпуская дым наружу.

– Подними стекло, дует, – потребовала моя кураторша. – И брось сигарету.

Если бы мой взгляд мог сжигать заживо, от неё осталась бы щепотка золы. Там, на этом заводе, сейчас убивали хищников, а ей... дует. Какая проблема! Ничего, потерпит.

М-да... Когда это я, вчерашний человек, успел воспылать сочувствием к кровососам? С тех пор, как сам стал им?

С тех пор, как люди, теперь уже бывшие мои сородичи, надели на меня ошейник?

Сам не знаю.

Мы остановились в придорожном гостиничном комплексе, окружённом заснеженными соснами и елями и манившем жёлтым светом своих окон. Тёмно-красные стены, белые наличники, тщательно очищенная от снега парковка на двадцать мест, уютные комнаты, кровати с мягкими матрасами, кафе. Что ещё нужно усталым путникам?

Лейтенант сказала:

– Попытаешься сбежать – себя же и погубишь. Если утром не обнаружу тебя в комнате – нажимаю на кнопку, и, где бы ты ни был, твоя башка взорвётся.

– Может, тебе будет удобнее следить за мной, если мы заночуем в одной комнате? – предложил я, подняв бровь.

К выражению её молочно-шоколадного личика можно было добавлять подпись: «Обломайся, похотливый козёл!» Глядя на неё, внутренне я разразился дьявольским хохотом. Кажется, мне нравилось её злить. Счёт – 1:0 в мою пользу.

– Я тебя предупредила насчёт побега, – сказала она ледяным тоном. – Если не хочешь остаться без головы, будешь сидеть в комнате, как домашняя собачка.

Я хмыкнул. Что ж, 1:1. Довольно с меня этих ошейниковых сравнений. Нечестно бить в больное место.

– Как скажешь, золотце, – сказал я.

– Для тебя я товарищ лейтенант, – отрезала она.

– Есть, товарищ лейтенант, – я по-шутовски взял под воображаемый козырёк.

– Не паясничать над воинским приветствием, – нахмурилась она.

– Или что? – усмехнулся я. – Нажмёшь на кнопку?

– Так, всё. Хватит. Пошли в кафе, я зверски голодна, – заявила она и направилась в гостиничную забегаловку.

Я, конечно, последовал за ней, но по дороге заметил:

– Разрешите обратиться, товарищ лейтенант? Мне-то в кафе делать как бы нечего.

– Ничего и не будешь делать, – проворчала она в ответ. – Просто не отходи от меня ни на шаг. Держись в моём поле зрения.

В течение следующих пятнадцати минут я со скучающим видом сидел, изредка бросая взгляд на лейтенанта, которая уминала котлету с макаронами. В кафе, освещённом аппетитно-золотистым, как жареный лук, светом было по-домашнему уютно, и в целом я был не против провождения времени здесь, вот только в рот я ничего не мог взять: передо мной символически стоял стакан воды.

– А мне еда полагается? – спросил я. – Думаю, я заслужил.

Она поморщилась, на секунду перестав жевать.

– Блин, обязательно было именно сейчас об этом говорить?

Похоже, мысль о крови подпортила ей аппетит, хе-хе. Ну, раз взялась быть моим куратором – терпи мои особенности.

– Уж прости, таковы нюансы моего аппетита, – усмехнулся я. – Мне, может, тоже не очень приятно сидеть и нюхать запахи человеческой еды, в то время как в животе урчит от голода.

– Дам, дам я тебе твою еду, – проворчала она. – Потерпи.

– Хорошо, потерплю, только не слишком долго.

Она доела свою порцию уже без особой радости – просто потому, что за неё было всё-таки заплачено.

Ключ от моей жизни, как и от смерти, был тоже у неё, и им она открыла сумку-холодильник, содержимое которой и правда вряд ли бы вызвало у человека аппетит. Сумка была полна пакетов с кровью, один из которых моя кураторша достала и бросила мне. Даже не подала в руки, а бросила, как бросают псу кость. Ну вот, опять... Пёс – ошейник. Всё вертится вокруг этого чёртова ошейника, или у меня едет крыша?

Я поймал пакет и зажал между ладонями. Холодный. Подогреть бы... Но мои руки не достаточно тёплые, чтобы довести его до приятной для употребления температуры. Не просить же об этом лейтенанта!

– Всё, отбой, – сказала она. – Я буду в своей комнате, а ты оставайся в своей и без моего ведома никуда не отлучайся.

– Есть, – ответил я мрачно.

Сумку она забрала с собой и ушла. Оставшись один, я сел на кровать и обвёл взглядом комнату. Как бы объяснить, какая разница между холодной и тёплой кровью? Ну вот, скажем, вы любите остывший чай? Или холодную картошку? В общем, те блюда или напитки, которые обычно употребляют горячими? Вот. Где-то так. Конечно, голод не тётка, и я был не в том положении, чтобы воротить нос и привередничать, но всё-таки... Я подошёл к батарее и потрогал. Ничего, горяченькая. Может, на неё положить? Нет, слишком горячая, кровь может свернуться. И я поступил по-другому: стал прикладывать к батарее руки, а потом, растерев ладони друг о друга, греть ими пакет.

Так я провозился с полчаса, пока кровь не согрелась. Это было совсем другое дело.



14.7. Человек


Моя шоколадно-молочная кураторша заперла на ночь дверь своей комнаты. Хм, неужели боится меня? Забавно. Встречный вопрос, к самому себе: а что я, собственно, делаю возле её двери ночью? А потопаю-ка я обратно.

Наши комнаты располагались через стену, и я своим вампирским ухом слышал все её перевороты в постели. Похоже, у неё тоже были нелады со сном. Интересно, она понимает, что эти двери для меня – не препятствие? Или надеется на мою порядочность? Ха, ожидать порядочности от хищника в моём положении!

Идиоты её начальство. Или полные кретины, или им плевать на неё. Если я всерьёз захочу на неё напасть, она не успеет пустить в ход пульт. Её палец будет ещё занесён над кнопкой, а я уже буду держать её за горло. Человеку в быстроте с хищником не потягаться. Хоть я стал этой тварью недавно – даже крылья ещё не выросли, но кое-какие вещи уже освоил.

Из кармана выпала фотография и легла на пол чёрно-белым паспортным прямоугольником три на четыре. Алёнка. И боль сразу вонзилась когтями в сердце. Прямоугольник боли, всего двенадцать квадратных сантиметров, но сила – три тонны на каждый из них.

Им сказали, что меня убили. Может быть, им и правда лучше думать, что я мёртв, чем знать, кем я стал.

Морозный рассвет розовел на снегу, когда я вышел во двор покурить. Машина стояла там же, куда я её поставил, а подобные мне существа погибли на том заводе. Может, было бы лучше, если бы я погиб с ними. Почему во мне горько вибрирует каждая клетка, когда я думаю о них?

– Вот ты где! А я уже хотела нажимать на кнопку.

А вот и моя кураторша. Она не обнаружила меня в комнате: я не стал сидеть там, как привязанная собачонка.

– Ну, и нажала бы. Избавила бы общество от одного кровососа.

– Я всегда успею это сделать.

На её ладони лежала моя двенадцатисантиметровая боль.

– Твоя девушка? Что, малолеток совращаешь?

– Это моя сестра. Дай сюда! – рыкнул я.

Фотография легла на место – в карман, а лейтенант посмотрела на меня с любопытством. Никак, человека во мне разглядела? Вот спасибо. А то я сам уже перестал в это верить...

– Едем дальше. Продолжаем выполнять задание, – сказала она.



14.8. Нападение


Ну, что я могу сказать о нашей работе? Мы ещё два раза доложили об обнаружении хищников, точнее, я их выследил, а лейтенант доложила. Колеся по дорогам и ночуя в мотелях, мы не подозревали, что за нами тоже следят.

Они налетели на нас прямо посреди дороги – крылатые демоницы с красными глазами. Капот машины потряс тяжёлый удар, и к лобовому стеклу прильнула клыкасто улыбающаяся физиономия с глазами-угольками. Крылатое существо, клещом прицепившись к машине, ехало на нашем капоте и ухмылялось зубастой пастью – весёлая картинка! Следом обрушился удар и на крышу, и на багажник, а ещё несколько кружились над нами – эта напасть была всюду. Лейтенант выхватила пистолет и принялась палить по ним, но они, на пару секунд взлетев, возвращались на место снова. Под ударами их кулаков разлетелись стёкла, и они нагло полезли в салон, не обращая внимания на наше сопротивление. Раньше я никогда не бил женщин, но тут пришлось поработать кулаками, и кое-кто из них недосчитался зубов, а кое-кто обзавёлся синяками. А мне ведь ещё и машину надо было вести – виляя в разные стороны, я старался сбросить других, которые цеплялись к нам вслед за теми, кто уже залез внутрь. Это было весьма рискованно на зимней дороге. В один из моментов, когда я отвлёкся на удержание руля, одна из этих тварей вцепилась пастью в молочно-белое горлышко лейтенанта. Я двинул хищнице по черепу так, что кость треснула, и зубы её разжались, но в следующий миг меня ослепила чёрная боль с красными сполохами...

Лезвие ножа выдернулось из моего загривка, окровавленное по самую рукоятку. Всадившая его тварь, ухмыляясь, сделала им надрез на шее лейтенанта.

– Ты что делаешь, сука?! – зарычал я.

Чья-то нога ударила по тормозу, и в весьма неподходящий момент, так что машина чуть не слетела с дороги. Порхавшие снаружи хищницы всей гурьбой навалились на нас, вырвали дверцы и поволокли нас из машины. Хоть я и раздавал удары всем желающим направо и налево, без стеснения и без скидки на женский пол нападавших, но чувствовал, что они одерживают верх: их неистовая и остервенелая сила влекла меня из машины наружу. Что там с лейтенантом по другую сторону машины, мне и взглянуть было страшно, да и обзор загораживали крылья этих дряней. Они, видно, намеревались растерзать нас заживо.

– Девочки, ну что это за суд Линча? – раздался чей-то могучий звучный голос. – Отпустите их!

Голос этот, как северный ветер, изрядно остудил распалившихся крылатых стерв и как будто вернул на место их снесённые пылом расправы башни. Меня перестали рвать на куски, хлопающий курятник крыльев угомонился, и...

И тут башню снесло мне.

Это была она – голубоглазая, с проседью. Та, что сказала мне: «Жить будешь», и с чьим прикосновением закончилась моя человеческая жизнь. В форме «чёрных волков», с двумя мечами за спиной, она звонко проскрипела ботинками по снегу и остановилась по другую от меня сторону машины.

– Девушку-то вы зачем так? – сказала она. И добавила, обращаясь к одной из хищниц: – Привет, Пандора.

Та – коротко стриженная, вся какая-то серая, будто отлитая из стали – ответила мальчишеским хриплым голосом, ещё подрагивавшим после потасовки:

– Здравствуй, Аврора. Ты знаешь, чем занимались эти двое? Выслеживали наших и науськивали на них ликвидаторов! А вот эта мразь недодавленная, – она ткнула в меня пальцем, – предатель! Он хищник, а работает на людей!

– Сейчас посмотрим, что он за предатель, – сказала Аврора.

Она на секунду исчезла за машиной и снова появилась – с лейтенантом на руках. От молочно-шоколадной красоты моей кураторши ничего не осталось – она была вся сплошная кровавая ссадина. Бережно усадив лейтенанта в машину, Аврора озабоченно осматривала её.

– Издеваться-то зачем? И заражать?

– А мы хотели её отпустить, – ответила стальная Пандора. – Метаморфозу на снегу, под открытым небом и в одиночестве она вряд ли переживёт. А если переживёт... Не завидую я ей. Свои же найдут и прихлопнут.

Аврора покачала головой.

– Садистки вы... Поймите вы раз и навсегда: чем больше мы отвечаем злом на зло, чем больше взвинчиваем жестокость – тем ближе наш конец. Я уже устала вбивать это всем в головы. Не понимаете...

– А как прикажешь с ними поступить? – изумилась Пандора. – В ножки им поклониться? Может, ещё выйти им навстречу и сказать: «Вот они мы, вызывайте ваших ликвидаторов»?!

Аврора снова покачала головой. Слушая её речь, я тихо охреневал. Если не ошибаюсь, она и была самая главная хищница – та самая Аврора, собственной персоной... И чего это она тут разводила душеспасительные разговоры? Типа, подставить левую щёку и всё такое? Но больше всего я хотел её спросить: что она сделала со мной?

– Ну-ка, предатель, дай-ка глянуть... – Она подошла ко мне и взялась за воротник моей водолазки.

Я дёрнулся, и она надавила ладонью мне на плечо. Под тяжестью её руки у меня чуть ноги не подкосились: будто на плечо мне опустилась не рука, а шестидесятитонный вагон.

– Тихо, тихо, – сказала она.

Стянув вниз горловину, Аврора открыла для всеобщего обозрения мой ошейник.

– Вот, полюбуйтесь, чем его держат.

– Это что за хреновина? – озадачилась Пандора.

– Полагаю, эта хреновина может взорваться и оставить нашего предателя без головы, – сказала Аврора. – Пульт, видимо, у девушки. Дэн, – вдруг обратилась она ко мне (я даже вздрогнул), – у тебя ко мне какие-то вопросы?

Я провалился в глубину её глаз – даже земля из-под ног поплыла. Она держала меня за воротник, а казалось – за сердце.

– Только один, – сипло пробормотал я. – Что ты тогда со мной сделала? Там, в доме? Это ты... сделала меня таким?

– Нет, Дэн, – ответила она. – Тебе в рану попала кровь хищника, а я только залечила тебе перерезанное горло. Уже после того, как случилось заражение.

– Залечила? Как?

– Долго объяснять. – Аврора улыбнулась. – Этой истории много тысяч лет. Боюсь, в двух словах не рассказать.

Её дышащий северным ветром голос и голубая прохлада глаз уносили меня куда-то в неведомые головокружительные дали, куда-то поверх туч, за небо, сквозь время. Она положила руку на мой раненый загривок, и из её ладони заструилось блаженное облегчение – как холодная вода на ожог.

– Вот так я это сделала.

Я схватился рукой за загривок. Забрался под водолазку, щупал, щупал... Раны не было, хоть кровь и осталась. Всё цело и невредимо, и никакой боли. Видимо, мои глаза выражали крайнюю степень обалдения, потому что Аврора негромко засмеялась – будто перекатывались кусочки льда в чистой родниковой воде.

– Так, ты здоров, – сказала она. – Теперь займёмся девушкой.

Она склонилась над лейтенантом, которая полулежала в машине, безжизненно запрокинув голову на спинку сиденья.

– Изменения уже начались... Медленно, но неуклонно, – вздохнула она и окинула хищниц таким взглядом, что они все потупили глаза в землю. Взяв лейтенанта за запястье, Аврора осмотрела браслет. – А вот и пульт.

Стремительно вернувшись ко мне, она с силой вцепилась в ошейник, будто хотела его сломать.

– Э-э! – закричал я испуганно. – Рванёт ведь!

– Не бойся, не рванёт, – ответила она спокойно.

Пискнуло. Я зажмурился... Всё...

Не всё? Я открыл сначала один глаз, потом второй. Вроде жив ещё, и голова на плечах. Под нажимом пальцев Авроры в ошейнике что-то щёлкнуло.

– Всё, он выведен из строя.

– Точно? – спросил я хрипло.

Аврора улыбнулась и взялась за пульт на руке лейтенанта. Хоть я и был мало чувствителен к холоду, меня мигом обдало ледяной волной. Кнопка... Палец Авроры нажимал её, но ошейник не реагировал.

– Ээ... ни у кого валидола не найдётся?.. – пробормотал я, держась за сердце.

Аврора похлопала меня по плечу.

– Всё нормально, Дэн.



14.9. Зимняя ночь


Ночь, лес, палатка на снегу. В багажнике у нас было всё для ночёвки под открытым небом, в том числе и спальные мешки с подогревом. Аврора чудесным образом укротила напавших на нас хищниц и заставила их отогнать нашу пострадавшую машину в автосервис для ремонта дверец.

Моей кураторше приходилось очень туго: она лежала в спальном мешке бледная, как покойник, с блестящим от пота лбом и ввалившимися глазами, окружёнными голубыми тенями. Хоть все её раны Аврора залечила, в её организме происходили изменения, которые остановить было уже нельзя. Изредка она открывала глаза и стонала, и Аврора успокаивала её:

– Потерпи, Злата. Это не будет длиться бесконечно. Скоро всё завершится.

Лейтенант как будто заснула, и Аврора жестом пригласила меня выйти из палатки.

Над верхушками сосен мерцали звёзды, зимнее лесное царство было погружено в ночной покой. Я полез за сигаретами, но пачка оказалась пустой. Вспомнив, что в мотеле я выкурил последнюю, я поморщился. Аврора протянула мне свои:

– Угощайся.

Мы закурили. Я нарушил морозную тишину первым:

– И как нам быть дальше?

– Предлагаю вам продолжать выполнение вашего задания, – сказала Аврора. – Но оповещать об обнаружении хищников не только ваше начальство, но и нас – точнее, сначала нас, потом их, с достаточным промежутком времени, чтобы нам успеть что-то предпринять. А мы уж как-нибудь разберёмся. К самим хищникам соваться и предупреждать их, чтобы уходили, не нужно: за вами могут следить. Точнее, будут следить – сейчас, после вашего длительного отсутствия на связи. В общем, вы работаете, как обычно, но... с небольшим нюансом.

– Вербуешь нас в двойные агенты? – усмехнулся я.

– Что-то вроде того. О том, что Злата обратилась в хищника, докладывать командованию пока не нужно.

– Хм... А как быть с кровью? Она ведь понадобится нам уже в двойном объёме. Они могут что-то заподозрить.

– Мы поможем.

– А когда нас раскусят? Рано или поздно это случится.

– Мы обеспечим вам отход на нашу сторону. У нас вас примут, обещаю.

– Несмотря на то, что я «предатель»?

Её рука снова легла мне на плечо, глаза в темноте мерцали ясными голубыми звёздочками.

– Ты в тисках обстоятельств, Дэн. Понять тебя можно. А если вы будете сотрудничать с нами, вам это зачтётся. Даю слово.

Едва она сказала «даю слово», я уже верил. Я сам не мог себя понять. Я уже был готов присягнуть ей на верность и знал, что она тоже не подведёт. Откуда? А вот поди разбери...

– И сколько мы будем так... работать? – спросил я.

– Сколько поработается, столько и будете. Точная информация от вас будет нам очень полезной. У нас есть, конечно, свои способы, но уточнение никогда не бывает лишним. Но конец один – вы уходите к нам. С людьми вам больше делать нечего. Ну, как?

Для приличия я потянул молчание, сдерживая готовое вырваться «да». Смешно, конечно, что я так ломался... Как девчонка на первом свидании.

– Я-то, может, и согласен... А как будет с лейтенантом, не знаю. За неё не могу отвечать.

Аврора вздохнула.

– А ей никуда не деться... Грустно это всё, конечно. Но действительно – никуда. Не думаю, что она побежит к своим. Вы теперь как нитка и иголка.

Видимо, я был иголкой, а моя нитка в палатке опять начала стонать и ворочаться, обливаясь потом: её бросило в жар. Выглядела она, скажем прямо, неважно. Осунулась, побледнела, вокруг глаз залегла голубизна. Бедняга... Свои мучения я хорошо помнил, а потому представлял, каково ей сейчас было. Я присел возле неё и наблюдал, как скатывались капельки пота по её бумажно-белому лбу. Где-то были салфетки... Порывшись в сумке, я их нашёл и, достав одну, промокнул ей лицо. Она открыла глаза – мутные, невменяемые.

– Ничего, ничего, – сказал я. – Прорвёмся, золотце.

– Я для тебя – товарищ лейтенант, – шевельнулись её бескровные губы.

Я усмехнулся.

– Всё, товарищ лейтенант, со званиями покончено. Для нас обоих.



ПРОДОЛЖЕНИЕ http://www.proza.ru/2010/08/19/1373