Ночью в бане

НОЧЬЮ В БАНЕ

— Надя! — кричит меня Паня с улицы.
— А-а-а!
— Иди в баню!
Я выскочила из дома в огород навстречу Пане, но она так торопилась, что все распоряжения дала мне прямо с улицы.
— Я сейчас пойду, а ты собирайся и приходи через полча-са, я как раз уже помоюсь.
— Хорошо!
— Горячей воды полный бак, а холодной сама себе при-неси, сколь надо!
— Хорошо!
— Я вымоюсь и спать лягу, меня уже больше не кричи, а то я устала шибко!
— Хорошо!
— И долго в бане не мойся, попаришься пару раз и выхо-ди, а то поздно уже.
— Хорошо!
Паня убежала, своей быстрой, даже торопливой поход-кой.
— А я и так долго не моюсь, пару раз попарюсь и выхожу, — ответила я Пане, но она меня уже не слышала, — а, то могу и угореть. Так что, я уж не рискую долго мыться.
Небо было чистое, по вечернему, светлое. Июльское солнце где-то на горизонте наклонилось над лесом. Было так хорошо, что так и хочется ещё раз сказать: «Хо-ро-шо-о-о!» Я вернулась в дом. Посмотрела на часы: двадцать один двадцать пять. Значит, в десять часов пойду мыться.
Взяла шампунь, полотенце, вёдра и пошла п; воду. На ключе сквозь раскидистые ветви огромных лиственниц пробивались последние лучи заходящего солнца. Комары с мошками звенели и пищали. Почувствовав жертву, целым полчищем набросились на меня, как будто только и ждали, когда я приду! Их облако, громада, туча, мгла! Эти крошеч-ные сыночки вампиров на долговязых ножках-волосинках упорные и кровожаднейшие. Всё мыслимое и немыслимое комарьем объято! И всё, что не комар — родней родного брата!
Пани в бане уже не было. Тазики стояли на местах, пих-товые веники аккуратно лежали на полк;. Я разделась в предбаннике и внесла два ведра студёной ключевой воды. Мягкий ровный жар укутал моё тело. Я уселась на лавку и в первый раз за весь день почувствовала, что никуда не торо-плюсь. Хотя мысль подгоняла пот: «Давай, потей скорей!» Я миролюбиво отпустила эту мысль и расслабилась.
Поддала жару в бане. Париться пихтовым веником было приятно. Разомлев, я выходила в предбанник… Остыв, за-ходила снова… Разогревалась, парилась и опять… в пред-банник. Как говорится: «Ничто не предвещало урагана!»
Напарившись от души, я перешла к процедуре мытья, ополоснулась и намеревалась уже идти домой. Вышла в предбанник… — а на улице гром!.. молния!.. ливень!.. Ниче-го себе! И откуда что взялось?! Решила переждать в надеж-де, что скоро всё кончится — минут десять и всё пройдёт!  Посидела в предбаннике, посидела — замёрзла. Вернулась в баню погреться. Ну, не сидеть же без дела! Ещё попарилась! Опять в предбанник. Гроза не прекращалась. Опять в баню, которая постепенно остывала. Уже надоело туда-сюда ходить, и я решила под проливным дождём идти домой. А до дома от Паниной бани триста шагов (просчитано!). «Ладно, — думаю, — всё равно ведь мокрая. Ну, ещё под дождём помокну. Приду домой, переоденусь, высохну», — обречённо вздохнула я и поднялась с лавки, намереваясь идти домой.
Но в этот момент баня закружилась вокруг меня. Я поте-ряла равновесие и грохнулась всем телом на мокрый, скользких пол, при этом, видимо, ещё стукнулась головой о лавку.
В один миг стало очень легко. Я парила среди чего-то ро-зово-голубого. Так хорошо стало! Ничего не болит, не ноет, не жжёт и не чешется… Как будто я превратилась во что-то невесомое и меня несло по просторам вселенной, качая на мягких воздушных волнах… Казалось, что происходили ка-кие-то события и будто я с кем-то встречалась, но всё это было мимолётно и не отложилось в памяти. Не знаю, сколько продолжалось это состояние лёгкого парения во вселенной…
Очнулась… Острая боль в позвоночнике… В голове — гул… В ушах — звон… Попыталась открыть глаза и не поня-ла: открыла я их или нет?..  Вокруг стояла пещерная тьма.
Где-то вдалеке надо мной раздавались голоса: мужской и женский. Попыталась прислушаться…
— Ох! Хорошо! — скрипел он.
— А, то?! Как же ни хорошо?! — её голос был ещё более скрипучий, — наша гостья-то в себя пришла!
Я никак не могла понять: кто эти люди? И что они ночью делают в бане? И кто такая «гостья», о которой они говорят? Я попыталась представить, как я лежу на полу бани и сколько места занимаю? Как они перешагнули через меня не задев, наверное, бабка стоит на лавке и еле дотягивается до верхней полки, на которой, скорее всего, лежит дед, потому что голоса раздавались сверху.
— Может, на неё кипяточку плеснуть, ободрать с неё шкуру?..
— Не надо, — опять проскрипел дед и по скрипу досок, я поняло, что он собирается спуститься вниз, — открою дверь… пусть уходит…
— А чего? Плеснула бы кипяточку-то?..  Али, она тебе приглянулась? — не унимаясь, скрипел старушечий голос.
— Цыц!.. — пристращал её старик, — не по своей воле она здесь оказалась.
Старуха примолкла.
— Хотела она ведь уйти, да дождь не дал, — в тон скрипу-чим доскам бурчал дед.
— Мало ли, что хотела, — как заноза, заедалась бабка, — не ушла ведь…  И нам толком не дола попариться…
Я лежала на полу в темноте, прислушиваясь, и понимала, что решается моя судьба: или дед откроет дверь, и я уйду… или он передумает, не станет со старухой спорить, и плеснёт старая на меня кипяток… и тогда лежать мне на этом полу пока завтра Паня случайно не заглянет в баню. Где-то в глубине души я надеялась, что вода в баке не должна быть такой уж горячей, как кипяток, может, плеснёт  поостывшую воду?
По полу потянуло прохладным воздухом. Я повернулась на бок — резкая боль опять пронзила позвоночник и разлилась по всему телу. Руки и ноги были, как ватные. Сильная тошнота подкатила к горлу. И всё же, встав на четвереньки,  я поползла прочь. Выбравшись в предбанник, я затворила за собой дверь. Посидела на лавке. Немного пришла в себя. Отдышалась.
В бане раздавались шлепки, будто веником хлещутся и скрипучие голоса:
— Ох! Хорошо! — говорил дед.
— Как ни хорошо! — отвечала старуха.
Я оделась и побрела домой. Стояла звёздная, лунная ночь. От прошедшей грозы была лишь мокрой трава…

***
Это случилось несколько лет назад, когда мы только по-селились а Раево. Тогда я не знала, что по ночам в банях моются банники с бабами обдерихами. Но ведь Паня пре-дупреждала меня: «Долго не мойся, а то поздно уже…»
А вот что рассказывает Русская Мифология об этих слу-жебных духах природы.

БАЕННИК. В мифологических  представлениях русских баенник (банник) выступал  как хозяин бани. Несмотря на то, что баня служила для человека в первую очередь местом для мытья и стирки, в народном сознании она, в отличие от жилой избы, воспринималась как «нечистое» и опасное ме-сто. Обычно бани строили в некотором отделении от дома, за огородом, или у самого берега реки или другого водоёма, т.е. на границе «освоенного», «человеческого» пространст-ва и мира природы и мифологических существ. Кроме того, баня не освящалась, как дом, и в народе её называли «хо-ромина погана», «без креста». Вместе с тем она играла су-щественную роль в жизни крестьян. Возможно, именно по-тому, что баня занимала «пограничное» место между ми-рами человека и природы, в ней совершались многочис-ленные обряды переходного  характера и обрядовые акции, основанные на принципе контакта человека с существами «иного» мира. Перед большими праздниками крестьяне обязательно приглашали туда помыться предков, умерших родственников. В банях нередко осуществлялись магиче-ские манипуляции знахарей,  гадание девушек, осуществ-ляя контакт с потусторонними силами. Известно так же, что в банях нередко происходили обряды посвящения обычного человека в колдуны  и так далее.
Конечно, такая постройка в народном сознании не могла не наделяться мифологическим хозяином, которым и явля-ется баенник. В разных местах его называли по разному: «баенник», «банник», «байник», «банной», «банщик», «байнушко». Его зачастую называли «хозяином», что ука-зывало на его статус полновластного «собственника» бан-ного пространства.
В обычное время баенник невидим. Но если он показы-вается, то всегда в разных обличиях. То обыкновенный че-ловек, ростом со здорового мужчину с длинными волосами, огненными глазами и когтями. Чаще он показывался го-лым и босым. То маленьким старичком с огромной боро-дой. То в образе родственника, который без меры поддаёт жару в бане. Может он показаться и в виде животных — со-баки, зайца, кошки, лягушки, а так же оборачиваться не-одушевлённым предметом: веником, углём.
Обычно баенник находится за печью-каменкой или под полком. Нередко крестьяне замечали, что после того, как вся семья вымоется, в бане можно слышать звуки льющей-ся воды, шлепки веника, стук и грохот. По поверьям, это моется хозяин бани, а так же подметает в ней веником. Со-держание в чистоте и охрана банного строения является обязанностью банника.
Баенник часто напоминает о себе людям, находящимся в его владениях: он пугает моющихся в бане стуком в стену, хохотом, воем, или храпом из-за каменки, может окликнуть человека по имени или бросить в него камушек. Если баенник не хочет пускать людей в баню, то может устроить так, что в бочках не будет воды, сколько бы её не носили. Баенник любит подшучивать над женщинами. Из-за его проделок женщина, собираясь одеваться после мытья, не видит своего белья, приходится идти в дом через огород, в чем мать родила. А на утро же бельё оказывается именно на том месте в предбаннике, куда его положили накануне.
Отношение баенника к людям не ограничивалось шут-ками и баловством. Особенно жестоко он поступает с теми, кто нарушает нормы поведения в бане. Верили, что он мо-жет затащить человека под горячую каменку, содрать кожу, запихать в бочку для воды, не дать выйти из бани, задушить, если тот придёт мыться в третьем, четвёртом или в седьмом пару, а так же после захода солнца и в полночь.
Ругаться в бане не разрешалось никому. Повсеместно у русских существовал также запрет на посещение бани в оп-ределённые дни и время суток, и нарушение этого запрета грозило наказанием, исходящим от баенника. Так нельзя было ходить в баню в праздники, на Святки, а так же но-чью, особенно в полночь, поскольку это время мытья само-го баенника. опасным считалось ходить в последний пар одному и спать в бане после мытья.
Для предотвращения гнева баенника при входе в баню всегда надо спрашивать у хозяев: «Хозяин, хозяюшка, пус-тите в баню попариться». Иногда, входя в баню,  говорили: «Крещёный на полок, некрещёный с полка». Чтобы не опа-саться шуток баенника, мылись с молитвой. Чтобы сохра-нять добрые отношения с баенником, последний, кто моет-ся в бане, не должен в ней ничего осенять крестным знаме-нием. Все ведра и бочки следует оставлять открытыми и сказать: «Мойся, хозяин!» Нередко для баенника оставляли не только мыло, но и воду с веником, чтобы он мог и помыться и попариться. Иначе он рассердится и будет в следующий раз брызгать кипятком, напускать угар.
Но, несмотря на всё это, он, иногда берёт под свою опеку уважительно относящихся к нему людей и защищает от «чужих» банников, вступая даже с ними в драку.
Баенник — не единственный обитатель банной построй-ки. У баенника есть семья, которую составляют не только жена, но и дети. В некоторых местностях существуют и са-мостоятельные женские персонажи: «байниха», «байница», «баенная бабушка», «обдериха».   

ОБДЕРИХА   —  в поверьях  хозяйка бани. По всей ви-димости, она выполняет функцию — наказывать тех, кто невовремя пришёл в баню. По поверьям, обдериха царапает таких людей, сдирает с них кожу.  Её ещё называют «обде-рышком», «задерихой».
Принимает различные обличия: кому человеком, кому ребёнком явится. Но чаще её видели в женском обличии, с длинными распущенными волосами, большими зубами, широко расставленными глазами. Где-то она представля-лась с когтями и рожками. Обдериха может показаться и кошкой с большими глазами, и трубкой берестяной.
Особенно она опасна для маленьких детей. До года их нельзя в бане оставлять одних ни на секунду и нельзя называть детей по имени, а то обдериха подменит ребёнка и он будет глупым.
Наказывает она тех, кто не соблюдает правила поведения в бане. Но она может  и защитить от других представителей нечистой силы. Обычно удача сопутствует тому, кто уважительно относится к обдерихе.
Как и все мифологические существа обдериха опасна только до первых петухов.