Леший. Глава 1. Конфуз

Глава 1. Конфуз

Леший проснулся от первых же звуков гимна. Радио давно стало его будильником, хотя, если требовалось, он без всякой побудки  поднимался задолго до начала вещания. Но в этот раз торопиться было некуда, и он, было, поморщился, но досаду тут же сменил восторг. Его «браток» стоял, как много лет назад.
- Вот ведь, патриот грёбаный, - с радостной улыбкой подумал  мужик, вспомнив давно прочитанное в каком-то журнале, что в Соединенных Штатах все слушают гимн стоя. Видимо его несколько лет дремавший «крантик»,  что служил только для  облегчения мочевого пузыря, тоже решил последовать американскому  примеру. В восторге от давно забытого ощущения Леший воспрял духом  и моментально составил коварный план. Он, еще не вставая с постели, продумал все до самых мелочей. Поскольку его вспомнивший былое состояние «браток» согласно заморскому правилу так  браво отреагировал на слова «Могучая воля, великая слава – Твое достоянье на все времена!», то Анемподист  и надумал подгадать так, чтобы как раз к этому моменту завалить Нинку на свою постель.
Лешему на ту пору шла уже вторая половина восьмого десятка, но был он крепок телом и духом, а в таком состоянии, известно, бес нет-нет да и торкнется в ребро и наведет на грешные мысли. Собственно, они всегда беспардонно бродили в голове Лешего, но когда ранним утром проснулся от шевеления в паху, сразу подумал про Нинку. Эта молодая бабёнка жила одна на самой окраине деревни, была хороша собой, учила в городе повзрослевшую дочь и страдала без мужика. Ее малохольный супруг лет пятнадцать назад подался куда-то на сибирские стройки в поисках больших денег, да так больше дома и не появлялся. То ли сгинул где, то ли другую нашёл. А в деревне, знамо дело, с сильным полом совсем слабо стало. Многие по пьянке  на тот свет отправились, а большинство оставшихся содержимым стакана интересовались куда чаще, чем осатаневшими от  сексуальной голодухи бабами. Вот и задумал Леший может в последний раз в своей жизни покобелировать.
Нинку он встретил на следующее утро на околице в половине шестого, когда под бойкий перестук  палочек по самодельному барабану, сделанному из  широкой еловой доски, следом за пастухом стадо вышло из выгона и отправилось в ближайший лесок, где густо росла молодая и сочная трава.
-Пойдём, соседушка, чаю с травками попьём, - пригласил Леший женщину. Та обернулась на уходящих коров и повернула по тропинке в гости. Истосковавшись по мужику, она не больно-то и противилась, когда хозяин сразу за порогом обнял её за талию и повёл к своей кровати с пуховым матрасом, на который, казалось, и не взобраться без подставленной табуретки. Но сила у Лешего ещё была! Он подхватил соседку одной рукой под мышку, другой  взялся под коленками и махом уложил на пышное своё ложе.
-Да погодь ты, нетерпеливый, - пыталась почему-то шёпотом  поумерить его пыл Нинка, - дай хоть трусы-то сниму.
Но мужик, оглаживая  мясистые ляжки гостьи, уже сам задрал её юбку  и стал стягивать надетые утром после вчерашней бани, обтягивающие тело трикотажные трусы. Делал он это медленно, специально растягивая время, чтобы в розеточном радио заиграл Российский гимн. И вот уже полилась торжественная  музыка, но то ли «браток» не был таким уж великим патриотом, то ли из-за многолетней невостребованности не поверил, что вдруг сгодился в деле, и признаков жизни так до самого окончания гимна и не проявил.
Леший стыдливо отвернулся и еле слышно вымолвил:
-Ты уж это, прости меня, Нинка! Видно отгулял я своё…  А ведь, треклятый, вчера утром, как молодой стоял.
-Да не кручинься ты, Анемподист Кенсоринович, и с молодыми такое случается. Мой-то и в тридцать лет не больно сноровист бывал. А ты у нас мужик еще хоть куда! Может просто обстановка не та, может понервничал…  Да ты вечерком-то заходи, не стесняйся.
Слезла с перины, погладила оконфузившегося мужика по плечу и вышла за дверь.
Леший потом долго сидел на лавке у стола, уперевшись подбородком в ладони, обдумывая что-то только ему известное. Затем потряс головой, встал, снял с гвоздя ружьё, нацепил патронташ и пошёл в лес в сопровождении своего охочего до таких прогулок пса.
Больше ни самого Лешего, ни его верного Буяна никто не видел.