Младший лейтенант. Из записок молодого учителя

  Военрука перевели директором другой школы. В округе не нашлось ни одного офицера- отставника на вакансию.  Просто не было. Участковый конечно не в счёт. После долгих поисков оказалось, что самым высоким воинским званием во всём совхозе обладает слесарь мехдвора некий Скворцов Леонид Михайлович. Это был очень высокий и худой очкарик, сутулый и, не смотря на сравнительно молодой возраст, по стариковски подволакивающий ноги. Одно слово- «пленный», как звали его коллеги по гаечному ключу и молотку. На срочной он дослужился до старшины. Но, как говорится, за неимением гербовой… Короче, долго уговаривать Леонида Михайловича не пришлось. Он справедливо рассудил, что льготы сельскому учителю и возможность хоть кем-то руководить при той же зарплате лучше засаленной спецовки и положения крайнего, если раздолбанный трактор вовремя не вышел в поле. Первое время в коллективе учителей он вёл себя тихо, как мышь, учился грамотно заполнять классные журналы и писать рабочие планы. В разговоры в учительской практически не встревал - лексикон слесаря мехдвора не располагал к содержательным беседам. Под его чутким руководством ученики разбирали и собирали «калаша», занимались шагистикой на спортплощадке, называли его в глаза Лёней и стреляли при встречах вне школы сигаретки. Он искренне радовался, что контакт с ними установлен. Конечно факт, что военруком является старшина, был, мягко говоря, нонсенсом и стараниями военкомата Скворцову спешно присвоили первое офицерское звание. Лёня преобразился на глазах. Новенькую форму он одевал наверное даже при посещениях сортира. Когда он с гордо поднятой головой маршировал строевым шагом на урок, в окнах дребезжали стёкла, а техничка опасливо пряталась в кладовку. Речь свою стал пересыпать выражениями типа «мы, офицеры…», «министр обороны сказал…», «чёткое заявление генерального секретаря…». Если ему случалось быть в учительской, когда звонил телефон, он стрелой бросался к нему, молодцевато вскидывал трубку к уху и громко рапортовал: «Младший лейтенант Скворцов у телефона!». В большинстве своём звонящие извинившись клали трубку, резонно полагая, что не туда попали. Во всех разговорах с коллегами он старательно подчёркивал свою любовь к родине и партии и ненависть к противникам мира и социализма. Однажды зашла беседа о полётах в космос и я обмолвился, что американские космонавты в своих кораблях  в отличие от наших дышат чистым кислородом. Лёня посмотрел на меня, как на врага народа, и зловеще сказал: «Кислородом дышат, говоришь? Додышатся…». Я не нашёлся, что ответить, и плавно сменил тему. После этого разговора, как мне показалось, товарищ младший лейтенант стал поглядывать на меня с подозрением. Видимо, предполагал во мне агента мирового империализма.
  Известно, чтобы учить других, надо самому быть учёным. А образование Леонида Михайловича закончилось выпускными экзаменами ПТУ (если не считать армейскую «учебку»), что было неприемлемо. Дабы ему стать полноценным членом цеха сеятелей разумного, доброго, вечного, райотдел народного образования выдал новоиспечённому офицеру направление на обучение в Смоленский пединститут на заочное отделение истфака. Для успешной сдачи экзаменов абитуриенту из сельской местности, да ещё по направлению, достаточно было знать, сколько республик в Советском Союзе (перечислять не обязательно) и когда свершилась Октябрьская революция. Однако экзаменатор немного перестарался. Желая помочь военному человеку блеснуть эрудицией, он поинтересовался, когда началась вторая мировая война. О, как жестоко он пожалел о своей медвежьей услуге! Потом для спасения положения потребовалось задать массу вопросов. Как-то, какой город является столицей нашей Родины? Как фамилия генерального секретаря ЦК КПСС? И как звали ординарца Чапаева (здесь экзаменатору пришлось намекнуть, что речь идёт о популярном герое народных анекдотов). Короче говоря, Лёня приехал из Смоленска студентом.
   «Сыпали меня вовсю!» - рассказывал он по приезду. «Думают, раз из села, так можно меня на посмешище выставить! Когда вторая мировая война началась! Да это каждому дураку известно – 22 июня сорок первого года!». Я подтвердил, что это известно каждому дураку. « А он говорит, неправильно! Ну, я и выдал им по полной программе, кто я такой и зачем здесь!».
   Когда в совхоз пришла разнарядка на пополнение рядов руководящей и направляющей представителями интеллигенции, двух мнений в местной партячейке не было - офицер советской армии обязан быть коммунистом. Офицер, кандидат в члены КПСС, без пяти минут - с высшим образованием, это вам не какой-то затюканный слесарь, это фигура! Пусть пока деревенского масштаба, но кто его знает?...Впереди маячили головокружительные перспективы. В школу прислали молоденькую учительницу начальных классов. Во время обеда, стоя в очереди в столовой, Лёня, ни сколько не сомневаясь в успехе, страстно прошептал ей на ухо: «Вы не хотите стать любовницей молодого офицера?». Объект внимания грубо послала его на три буквы.
   В деревне все про всех всё знают, а аморалка для практически партийного человека была чревата. Так, что Лёне, можно сказать, повезло. Нужно было реализовывать открывшиеся возможности на другом поприще. Молодой офицер принялся обличать недостатки в работе педагогического коллектива школы. И не просто обличать, а подводить под это идеологическую базу. Происходило обличение обычно, когда в учительской собиралось большинство преподавателей. Лёня начинал по часовой стрелке. Успеваемость по географии оставляет желать лучшего- ученики не могут назвать страны вероятного противника, в военкомате географичку за это по головке не погладят. Почему по планам организатора внеклассной работы военно-патриотическая игра «Зарница» будет проводиться только зимой? А что, летом не нужно детей учить родину защищать? Летом что, отступать будем? Физик (это-я) вообще пропагандирует западный образ жизни – устроил в клубе дискотеку, не поставив в известность райком комсомола, а музыка там – одни битлы. И почему- то добавлял, видимо имея в виду, что я не служил в армии: «Таких мы называем – белобилетчики». И продолжал далее - Всё это происходит с ведома директора, которая запустила работу с коллективом и не согласовывает свои действия с первичной ячейкой парторганизации. И куда смотрит парторг, непонятно.
   Когда очередь подходила к завучу, он под каким-либо благовидным предлогом быстренько уходил из учительской.   
  Вскоре я заметил, что когда Скворцов заходил в учительскую и поблёскивая стёклами очков строго оглядывал присутствующих, разговоры как-то сами собой смолкали, а некоторые учителя втягивали головы в плечи, стараясь казаться поменьше и понезаметней. В приватной беседе со мной директорша, зная, что когда Лёня попытался меня учить родину любить, я воспользовался методом неприступной учительницы начальных классов, посоветовала: «Ты осторожней с ним – мало ли что…». Вообще-то говоря, мне было всё равно, тем более что дорабатывал я в этой школе последние месяцы – нашёл место поближе к родным краям. На прощанье Лёня предупредил меня: «Не думай, что выпадаешь из моего поля зрения. Я буду за тобой наблюдать. В случае какой заварушки если переметнёшься – первая пуля тебе от меня».
  В конце девяностых я встретил его на авторынке торгующего подержанными автомобилями. На нём была вроде  та же военная форма, правда без погон.