Я есть

Я сплю  и лечу во сне, и понимаю , что во сне, то есть я не совсем сплю,  а так  - задрёмываю.  Собачий лай, соседские телевизоры, молотки и пьяные вопли - все звуки мира не изчезают, но отдаляются, я их почти не слышу, почти ничего не слышу и почти ничего не чувствую - только лицо, потому что лечу именно лицом, и ещё ногу, потому что она, падла, болит.
Меня уносит, уносит, уносит в жуткую, очень страшную пустоту – лицо  каменеет  холодной звенящей судорогой полёта,  а нога, падла, никуда не летит, болит, падла, стационарно.
Но я всё-таки не совсем сплю – боюсь, что если усну совсем, то меня и унесёт совсем. Вялым трепыхание воли я пытаюсь остановиться, и от этого в пустоте возникают всякие картинки: вот я в доме, где мы с мамой жили, пока я в первый класс не пошёл. Это была когда-то сельская школа, и жили мы в бывшем школьном классе, разгороженном на две комнатки и кухню. Только теперь,  во сне,  в кухне почему-то церковь.  На потолке – какие-то детские серафимы и большая круглая дыра, а купола над дырой нету – видно, как облака летят.   Там где у нас был умывальник, стоит поп с книгой, а по бокам  - две старушки. Лица у старушек поучительно-ругательные, я их стесняюсь и ухожу оттуда.
 Опять лечу,но становится легче, не так страшно, просто как-то грустно.
Вдруг вспоминаю, как ждал однажды маму с работы, а она задержалась. И я уснул на табуретке у входной  двери. А проснулся от того, что мама меня целует и плачет. Она, когда входила, дверь в коридор оставила открытой, и меня, спящего, за створкой видно не было. И мама меня потеряла. Бегала по квартире, кричала, а я крепко спал – не слышал.  Еле нашла. Мама меня целовала и плакала, и я тоже спросонья заплакал. И сейчас – в этом сне - у меня сдавило горло, но опять от этого почему-то стало легче.  Пришло осознание, что это – было… Что я – был, значит я – есть. И нет никакой пустоты, это мне просто показалось.