Отправление

Перед отправлением поезда она сверкала так, что был соблазн прикурить от глаз. С вещами, но невесомо, она бежала с ним за руку мягко, будто уже в тех полях, куда они уезжают.
- Всего несколько дней… Но без обратного билета. Мы останемся там навсегда, ты тоже захочешь, ты просто ещё не знаешь об этом, - стучало в ней. Он еле успевал за ней, но крепко держал руку.
Никто их не провожал. Никаких долгих проводов и телефонных проводов. Только любимая подружка позвонила ей за несколько минут до отправления, и разговор сложно было закончить.
- Твоей фантазии хватит выстроить там райский шалаш, - говорила подружка, единственная, кто верил в их невозвращение.
- Да, да, да!!! Да-да-да-да-да! – смеялась она, и натягивала полы рубашки на локти, подпрыгивая и извиняясь, что люди натыкались на неё. С недоумением она смотрела вслед тем, кто чертыхался – ведь уже была в раю.
Он спокойно расстеливал постельное, разворачивал одеяло, подтыкал заранее так, как знал ей удобнее. Тихим своим жестом поправил очки и сел на краешек.
Соседи переглянулись – как отцовски заботлив он, и как легкомысленна она.

Он мог, да... отцовски намывать её обильной пеной, стоя в одной ванне, близоруко держа её за плечо, и серьёзно поворачивал, моя тело целиком, как пупса, и не реагируя на её всплески, а мог в ту же секунду превратиться в трогательного любовника, и превратить её в женщину, выронив мочалку, упав на колени, став – почти слугой, ожидая её ног на своёй крепкой ключице.  Каждый раз – он превращал её в женщину. За этим она и оставалась – девочкой. Капсула их сумасшествия не видна снаружи. КАЛЕЙДОСКОП ТОЖЕ ВНЕШНЕ простой ЦИЛИНДР.
Он смотрел через пыльное стекло, как она вышагивает по перрону, торжественно прощаясь по тлф с подружкой.
- Кому она так радуется? – он сжал губы.
- Я так рада, впереди столько совместных часов дороги, самой широкой совместной дороги в самом широком смысле! – срывала она связки.
Поправив очки так, будто лицо от грусти худело, он сложил руки между колен, что так её умиляло, и потерял её из виду. Потом она снова прилетела в пыльный тесный кадр, смеялась в телефон и щелчком выкинула хабарик в небо. Сейчас она ворвётся в это купе, думал он, как ворвалась в мою осень, зиму, весну, лето. Как и каждым утренним пробуждением врывается.
Соседи сочувственно переглянулись – как ждёт он эту вертихвостку.
- Ладно, - успокоил он себя, - всего несколько часов. Сейчас дочитаю любимую книгу, и спать, спать. Лечь, чтобы занять всю полку, чтобы некуда ей… а там глядишь – и другой город. Новые ощущения.
Она вбежала, вытащила его за руку в коридор, сняла его очки, зацеловала глаза и принялась в них рассказывать что-то сбивчивое своими глазами.
Он надел очки.
Она аккуратно сняла с него ресницу, и зрачками-мухами бегая-стучась в его застеклённые глаза, восторженно загадала быть вместе всегда. Он тоже заметил ресницу на её щеке, чуть сдвинул серые хвосты-брови, как особо щемяще нежно выглядел, тихонечко снял ресницу и, глядя в свои уничтожающие сжимающие её подушечки пальцев, загадал вернуться из полей как можно скорее и без неё, без неё. Так, чтобы она его не нашла.
Как это сделать?? Ничего не приходило в голову, и в этот момент он хотел попросить у неё фантазии взаймы.