Решающий бой
Скрытый прибрежной зеленью на берегу Волги, костёр постепенно затухал. Закадычные друзья Александр и Дмитрий, выпутывая из снастей маститых осетров, оглядывались через плечо, на залив, что расширяясь соединялся с Волгой. Луна, заговорщицки подмигивая, отражалась на воде мерцающей серебристой дорожкой, время от времени скрываясь за тучами. В такие моменты наступал такой мрак, хоть глаз выколи. Год от года рыбы оставалось все меньше и меньше, заниматься незаконным ловом становилось намного труднее. Сотрудники рыбнадзора с каждым сезоном все больше и больше закручивали гайки, отлучая браконьеров от кормушки, а рыбный промысел оставляя для себя любимых. Договориться, как раньше уже не удавалось, вот и приходилось рисковать.
- Да не густо сегодня, не густо, – пробурчал Александр.
- Хоть так, – успокаивая, ответил Дмитрий.
Когда уже плыли обратно к берегу, подцепили пару плывших кверху пузом осетров, ещё живых.
- Вот уж повезло, так повезло, – сказал Александр.
- Опять с завода отходы в речку скинули, последнюю рыбу потравят, – пробурчал Дмитрий.
- У нас там у костра, что-нибудь осталось? – спросил Александр.
- Один снаряд ноль пять есть, – вспомнив срочку, сказал не давно демобилизовавшийся из Чечни приятель.
- Ну, что Сашёк обмываем халяву и к перекупщикам? – спросил Александр.
- Ага, как обычно, – ответил напарник, выпрыгивая из лодки.
- Согласны ли вы, Антонина Селезнева, сочетавшись законным браком с Андреем Кожевниковым взять фамилию супруга, – изображая улыбку, в двадцатый раз за сегодняшний день повторяя одну и ту же фразу, спросила заведующая ЗАГСа.
- Да, – ответила Антонина.
Первая неделя пролетела, как сумасшедшая. По полдня не вылезая из постели, забыв об окружающем мире, счастливые молодожены потеряли счет времени. Проснувшись раньше жены, Андрей, чувствуя себя после бурной ночи, как оболочка выжитого лимона, поднялся с кровати, стараясь не потревожить супругу.
- Спящая красавица, – в пол голоса сказал Андрей, счастливо улыбаясь, так, как могут улыбаться лишь новобрачные в медовый месяц. Не в силах отойти от кровати он остановился, открывшаяся картина притягивала взор. Богиня любви Венера, соревнуясь с Антониной, проигрывала ей по всем параметрам. Наклонившись, он прикоснулся к длинным рыжим волосам. Разметавшись по подушке, они распространяли по комнате неземной аромат, обрамляя порозовевшее от сна лицо с изогнутыми полумесяцем кукольными ресницами. Прозрачная простыня, подчеркивая безупречные линии тела, сползла вниз, открывая два полушария с набухшими темными антенками сосков. Им все больше овладевало желание нырнуть обратно, прижавшись к молодому упругому телу, дать волю рукам вновь прогуляться по изгибам девяносто-шестьдесят-девяносто. Сладко посапывая она пошарила рукой по кровати, почувствовав дуновение ветерка из открытого окна, наворачивая на себя простыню, свернулась калачиком, обижено вздрагивая во сне от лютого летнего холода.
Вытащив из холодильника, купленную накануне вырезку осетрины, Андрей занялся приготовлением сюрприза, предвкушая удовольствие не столько от давно забытых вкусовых ощущений приготовленной опытной рукой царской рыбы, сколько от счастливых глаз любимой. Поставив бутылку марочного вина охлаждаться в холодильник, он достал свежую зелень, спелый пахнущий югом лимон и весь отдался любимому хобби, стараясь превратить сегодняшний ужин в праздник, радуясь, что наконец-то они предоставлены сами себе. Сегодня они могут всецело заняться друг другом, так как заявок на посещение от родственников и знакомых на этот вечер пока не поступало.
Патологоанатом, закончив манипуляции с очередным клиентом, с трудом стянул надоевшие за день резиновые перчатки. Вспотевшие руки тщательно вымыл. Восторга от профессии он не испытывал, но, навидавшись за много лет всякого, огрубел и давно свыкся с неизбежным. Сбросив халат, украшенный несколькими характерными пятнами, медработник с удовольствием потянулся до хруста костей и
вышел на улицу. Прищурившись от яркого солнца, он с наслаждением, полной грудью вдохнул по-весеннему свежий, насыщенный прохладой воздух. От вида робкой, едва пробивающейся зелени и раздающегося со всех сторон разноголосого птичьего гомона, на душе потеплело. Судмедэксперт отстранено наблюдал, как ветер катал по двору принесенный откуда-то лист пожелтевшей бумаги, а потом, наигравшись, подхватил и поднял в вверх, унесся в глубь двора, заодно мимоходом взлохматив ему шевелюру. Пригладив торчащие, как иглы дикобраза жесткие волосы, опуская руку, он успел почувствовать слабый тошнотворный запах. Патологоанатом постучал по дну полной пачки, вытащил сигарету, первую за сегодняшний день, немного покатал в пальцах, размяв, прикурил, от дорогой, подаренной коллегами зажигалки. Не испытывая потребности в столь пагубной привычке, он курил помалу, одну-две сигареты в день, стараясь забить запах, привыкнуть к которому так и не смог.
Мысли приняли невеселый характер: « Последнее время работы прибавилось, жмуриков везут и везут. Народ мрёт, как мухи и все чаще от влияния загаженной среды. Раньше природа была, как мать родная, а теперь все чаще - мачеха. Чертова экология. До чего страну довели, и никому дела нет. Лишь бы сегодня набить карманы, а после хоть потоп. Противно. Перед глазами до сих пор стоит картина: молодая пара, что привезли сегодня. Парень с девушкой лет двадцати с небольшим, на удивление красивы той внутренней красотой, что даже смерть не в силах заставить померкнуть. Судя по сопроводительным документам – молодожены. Им бы ещё жить и жить, а всему виной банальное пищевое отравление, поели рыбки, выловленной в Волге-матушке…»
Кладбищенские рабочие со скучающими лицами поочередно приладили крышки гробов на место, скрыв тела Андрея и его молодой жены. Тишина нарушилась воплями родственников. Болью в сердце отозвался стук молотков. Когда со звуком барабанной дроби посыпались первые комья земли, Семен Степанович Кожевников, не выдержал. Державший себя в руках до последнего, вздрогнул, слезы, больше не сдерживаемые усилием воли, полились ручьем. «Почему не я сейчас лежу там, я прошедший самую страшную войну, успевший состариться, все повидавший на своём веку старый хрен?»- вопрошал мысленно он. Подняв внезапно отяжелевшую голову, Семен Степанович обвел затуманенным взором собравшихся, боясь встретиться взглядом с дочерью. Поддерживаемая под руку в раз поседевшим зятем, она отрешено смотрела перед собой, беззвучно шепча, потом радостно заулыбалась и начала выкрикивать несуразицы. На душе стало ещё горше: « Теперь вот ещё и дочь…»
Вернувшись с кладбища, Семен Степанович, дыша с натугой, с трудом преодолевая ступеньки, поднялся на пятый этаж. Лифт, пребывая в привычном для жильцов состоянии, как всегда застрял где-то между этажами, не реагируя на вызов. «Опять молодежь не по назначению использует» - промелькнула мысль. В замочной скважине с внутренней стороны торчал ключ. «Мария дома» - надавливая кнопку звонка, подумал он. Три года назад он потерял жену, Мария, живущая этажом ниже, несколько лет назад осталась без мужа. Не то, чтобы они чувствовали к друг другу особое влечение, но общее горе их сблизило. Оставшись без жены, Кожевников не находил себе места в пустой квартире. Фотографии, обстановка, вещи, невольно напоминали о Людмиле, во всем чувствовалась её рука. С горя начал пить. Дочь с внуком навещали часто, возвращая на некоторое время из тоскливого небытия. Как-то, по пустяковому поводу, забежала Мария, с той поры они и живут вместе. В тот день до полуночи сидели на кухне, вспоминая прошедшую жизнь, листали семейный альбом.
Она встретила его на пороге. Молча, взглянув в лицо, помогла снять пиджак. Раздевшись, он долго сидел на диване, отрешено глядя в пустоту, Мария успокаивающе водила рукой по волосам.
- Ну, что мать, жизнь продолжается. Давай вечерять, что ли. И…помянуть надо, – прищурившись, блеклым голосом сказал он.
- У меня все готово, – ответила она, удаляясь на кухню. Обернувшись, остро взглянула на Кожевникова. «Надумал что-то. Ох, не к добру это» - мелькнула мысль.
Кожевников, по складу характера человек энергичный, оставшись таким же и к старости, сидеть, сложа руки, не мог. Переборов в себе мальчишеское желание уйти с горя в запой, он решил предпринять несколько шагов. «Пусть в этой ситуации ничего изменить нельзя и внука назад не вернешь, но, сколько еще будет продолжаться подобное?» - негодующе рассуждал он. Семен Степанович перевел взгляд на экран телевизора. В промежутке между показами рекламы передавали новости. Симпатичная дикторша рассказывала, что выбросы вредных веществ в атмосферу опять значительно превышают норму. Участились случаи незаконных свалок. Отходы промышленных предприятий, не стесняясь, сливаются в естественные водоемы области и непосредственно в реку кормилицу.
Утром, Семен Степанович достал из старого, видавшего виды шкафа, военного покроя костюм, пахнущий нафталином, верхнюю часть которого покрывали молодецки поблескивающие ордена и медали. Костюм годами висел в темном шкафу и только девятого мая ему позволяли «выйти в люди», давая возможность покрасоваться на скверах и улицах города. Но сегодня был особый случай. По военному, быстро собравшись, старый ветеран заспешил к остановке, зигзагами обходя огромные лужи, оставшиеся, как напоминание о ночном ливне. Несмотря на ранний час, весеннее солнце светило во всю, соперничая с дождем, стремилось поскорей высушить все лужи. С листьев деревьев, медленно набирая силу, стекали на асфальт последние следы пребывания ночного гостя. Дождем прибило городскую пыль, дышалось не в пример легче. Миновав сквер, Кожевников увидел остановку. В глаза бросился ржавый, перекошенный плакат с едва читаемой надписью: «Берегите природу, мать вашу».
Раз за разом отталкиваемый от дверей, он только с третей попытки втиснулся в переполненный трамвай, зависнув на последней ступеньке. Штурмом одолев вход, разметая оказавшихся на пути, во чрево трамвая вползали веселые толпы учащихся, а затем устав от проделанных усилий, студенты и студентки стремились поскорей, пока не добрались всякие там бабушки и дедушки, занять свободные места, ведь впереди предстоял тяжелый учебный день, ждали натертые до лакового блеска, от тысяч сидевших на них, прикрытых юбками и брюками пятых точек, скамьи аудиторий. За окном проносились дома, машины, деревья. На фоне голубого неба выделялись пестрящие яркими красками рекламные щиты, а под ними, наваленный кучами мусор. Кое-где среди новостроек мелькали перекошенные избушки частного сектора. Проболтав всю дорогу с попутчицей, а последние минуты проспав, облокотившись на стекло, девушка, сидевшая на последнем сиденье, округлила и без того круглые глаза, моргнув несколько раз ресницами, наконец-то заметила ветерана и выходя из трамвая великодушно предложила присесть.
К концу маршрута пассажиров поубавилось. Задумавшись, Семен Степанович чуть не проехал нужную остановку, кряхтя, вылез. Над заводской проходной химзавода пестрела надпись: «предъяви пропуск». Отстояв небольшую очередь и выписав разовый пропуск, он показал его курившему у входа мордовороту в форме. Сравнив фотографию на документе с оригиналом, охранник махнул в сторону лестницы. Поднявшись на второй этаж и чуток поплутав по коридору, Кожевников толкнул дверь приемной.
- Вы, по какому вопросу? – скучающим голосом, отложив пилочку для ногтей, встретила посетителя, выглядывая из-за нагроможденных на столе мониторов, компьютеров и факсов, секретарша.
- Я… э по личному. Мне бы переговорить с директором завода,- сказал он.
- Директор в данный момент отсутствует, будет позже. Если все-таки решитесь ждать, то предупреждаю сразу, ждать придется долго, - скептически оглядывая, охладила пыл ветерана секретарша.
Не дождавшись директора «Химпрома» не в этот день ни наследующий, Кожевников предпринял ещё несколько попыток, попеременно пытаясь попасть к руководству «Каустика», нефтезавода и других промышленных гигантов города. Длинноногие, ухоженные блондинки, отличающиеся лишь цветом глаз и размерами бюста, встречая его за дверью приёмной, грудью вставали на защиту шефа, стараясь отгородить кормильца от назойливого посетителя, выдавали заранее заготовленные для таких случаев варианты ответов, кои совпадали в одном – директора нет и не будет. В редких случаях, когда начальник все-таки находился на месте, то был безнадежно загружен, график расписан поминутно и принять сегодня посетителя естественно не мог.
Помыкавшись, таким образом с неделю, истратив годовой запас валерьянки, Семен Степанович направился в городскую администрацию. Записавшись на приём, одолев все бюрократические преграды, на третий день он попал таки в кабинет хозяина города. Кожевников, уставший от хождения по инстанциям, рывком открыл дверь, но оглушенный гигантскими размерами кабинета, остановился в нерешительности. В конце длинного стола сидел слегка располневший, облаченный в элегантный костюм, лысеющий градоначальник. Поставив на документе размашистую подпись, поправив красовавшиеся на переносице очки, Евгений Петрович Пыженко оторвался от бумаг, всем своим видом высказывая немой вопрос: «Доколе меня будут отвлекать от решения насущных проблем». Но, увидев увешенного орденами ветерана, резко поднялся, отставив стул, направился к посетителю.
Семен Степанович, столкнувшись за долгую жизнь и с повальной коллективизацией России, и с эпохой рыночных отношений, все новшества встречал настороженно. Жизнь приучила рассчитывать только на свои силы, а к старости на мизерную пенсию, получив которую едва сводил концы с концами. Он все пытался понять, из каких дыр повылазили нынешние новые русские, но раздумья заводили его в тупик. Вот и сейчас, прикинув реальную стоимость костюма мэра, внутренне сжался. Благожелательно поздоровавшись, мэр указал на кожаный диван в углу кабинета, прокомментировав:
- Присаживайтесь, вам здесь будет удобно.
Удивленный простым обращением градоначальника, Кожевников с опаской занял предложенное место, диван с готовностью принял очертания гостя. Евгений Петрович доверительно присел рядом.
- Ну, рассказывайте, что привело вас ко мне? – спросил он.
- Семейное горе, но и не только оно, – ответил Семен Степанович.
- Что у вас случилось? Я могу чем нибудь помочь? – спросил Пыженко.
- Несколько дней назад умер мой внук и его жена. Я пришел рассказать – от чего это случилось, – сказал посетитель.
- Выражаю свое соболезнование и внимательно слушаю, – сказал мэр.
- Прошел месяц после свадьбы и вот, в одночасье их не стало. Вскрытие… показало, что смерть наступила в результате отравления рыбой, выловленной в нашей реке. Я думаю, вам не стоит рассказывать, как обстоят дела с экологией в нашей области, городе. Буквально за несколько дней до трагедии в нашей семье газеты шумели о том, что один из заводов опять произвел огромные сбросы в Волгу. А в нашем городе проживают более миллиона жителей. Моего внука не вернуть, с этим придется смириться, но, сколько ещё, чьих то внуков и внучек могут оказаться там же? И я решил в меру своих сил добиваться улучшения экологической ситуации в городе… В течение недели я пытался попасть на прием к директорам промышленных гигантов, но безрезультатно. Я так и не смог услышать ответа на свой вопрос, мне не удалось и просто взглянуть им в глаза. И вот я пришел к вам, - закончил рассказ ветеран.
- Я прекрасно понимаю вашу тревогу, более того целиком и полностью поддерживаю ваши намерения. И я могу сказать вам следующее: администрация, экологическая служба города и другие задействованные инстанции, постоянно ведут работу в этом направлении. Мы прилагаем все возможные усилия, взаимодействуем с дирекцией заводов, если необходимо накладываем санкции. Я обещаю вам, что скоро ситуация кардинально изменится. И если это все о чем вы хотели поговорить, то… Кстати вам лично ничего не требуется, возможно нуждаетесь в материальной помощи? – участливо спросил Евгений Петрович.
- Мне? Мне… хватает пенсии, – поднимаясь с дивана, ответил Кожевников.
- Ну, тогда всего доброго, – попрощался мэр, сопроводив Семен Степановича и самолично закрывая за ним дверь.
Подняв трубку внутренней связи и услышав знакомый голос секретарши, Пыженко багровея лицом, срываясь на визжащие интонации, выдал:
- Ты кого ко мне пускаешь, у меня, что других дел нет, как только выслушивать выживших из ума старперов?
- Евгений Петрович, ну вы же сами говорили, что до девятого мая для ветеранов, чтобы попасть к вам на прием никаких ограничений не должно быть. А сегодня только пятое, – оправдывалась секретарь.
- Да? Хорошо. Но больше никого не пускай. Да и принеси кофе покрепче, а на закуску несколько бутербродов с черной икрой, но проследи, чтобы икра была не местного производства, – произнес мэр.
- Все поняла Евгений Петрович, сейчас организую, – ответила она.
Жизнь текла своим чередом. Кожевников, присел на выцветший от времени, видавший виды диван, тот жалобно скрипнул под его весом, дуэтом вторила кошка. Потершись о штанину, она грациозно запрыгнула рядом, почувствовав на спине ласковую руку хозяина, благодарно замурлыкала. Семен Степанович только что вернулся от дочери, она находилась в том же состоянии, улучшения не наступало, хотя после похорон прошло более полугода. Охватив голову руками, сдавив так, что заломило виски, он, забывшись, замер на долгое время, одолевали горестные мысли. Кошка, свернувшись калачиком и успев задремать, блаженствовала на коленях, шерсть впитывала редкие капли, падающие откуда-то сверху. От дискомфорта проснувшись, она лениво подняла голову, взглянув на старика, обиженно мяукнула.
Стряхнув оцепенение, Семен Степанович, потянул с журнального столика газету, очки привычно водрузились на переносицу. В глаза бросился ряд статей на второй странице, с общим жирным заголовком. В «Московском комсомольце» подробно описывались злоупотребления, творимые главой администрации и каналы утечки денег налогоплательщиков. Но не это привлекло внимание Кожевникова, а фотография директора химзавода и приведенный ниже текст: « за отсутствием состава преступления прекращено уголовное дело, возбужденное в мае прошлого года по фактам нарушений в экологической сфере. По тем же причинам отказано в возбуждении дела на директора тракторного завода, а также прекращены и ряд других уголовных дел, заведенных на хозяев промышленных гигантов». Как поясняла светская хроника, приводя массу неоспоримых доказательств, уголовные дела прекращались не без помощи высоких покровителей, одним из представителей тайной силы клана являлся и глава города, принимая особо деятельное участие в отмывании черных пятен у своих «непорочных» подопечных. На следующей странице во всей красе с массой ярких подробностей освещалась действительная экологическая ситуация, сложившаяся на сегодняшний день в городе.
В комнате почему-то потемнело, на лбу выступила холодная испарина, очки скользнули вниз. Старик медленно отложил газету. И вдруг, словно помолодев в одночасье лет на сорок, он пружинисто поднялся и посмотрел направо, где, глядя на него в упор орлиным взором, из зеркала подмигнул двойник. «Вот и пришло опять наше время» - сказали одновременно близнецы, как будто только и ждали этого момента. Написав несколько строк, Кожевников оставил лист бумаги на столе и накинув пальто, быстро вышел. На ходу нахлынули воспоминания, во всех подробностях он вспомнил один из боев сорок четвертого года. Пригибаясь под свинцовым огнем неприятеля, мелкими перебежками бойцы продвигались вперед, все ближе и ближе приближаясь к позициям противника. До укрепленной высотки, захваченной немцами, оставалось не более ста метров, когда первая шеренга, а за ней и все, бежавшие следом залегли, открыв ответный огонь. Командира роты, бежавшего впереди разорвало снарядом. После активной перестрелки с обеих сторон вдруг наступила оглушающая тишина. Атака захлебнулась. Оглушенный разрывом, лейтенант Кожевников, падая, успел увидеть, как рядом упала рука с зажатым в ней пистолетом. Вдалеке, посылая клубы дыма в затянутое черным небо, догорали несколько «тигров». Продолжавшаяся неестественно долго тишина прервалась нестерпимым гулом «мессершмитов», немецкая пехота поддержала пулеметным огнем. Когда вниз один за другим побежали бойцы роты, Семен пытался остановить панику, но, видя охватившее их безумие, не раздумывая ни секунды, выстрелил в спину двум бегущим. А потом, воодушевляя собственным примером, с яростью берсерка кинулся вперед. Закидав пулеметные точки гранатами, остатки роты молниеносным броском заняли позиции немцев. В тот день пришлось отразить не одну атаку противника, но наступление на этом участке фронта немцам не удалось сорвать. Когда подошли основные силы, от роты оставался едва ли взвод. После того боя на душе остался горький осадок, но, поразмыслив, Кожевников решил: «Прав я или не прав, пусть рассудит бог».
Дачный массив встретил безжизненностью, калитка жалобно скрипнула ржавыми петлями. Огород, заросший высохшим бурьяном, занесло снегом, на котором отчетливо проступали следы посетителей – любителей легкой наживы, не оставляющих без внимания ни одной дачи, оставленной хозяевами на зиму без присмотра. После смерти жены Семен Степанович появлялся здесь реже и реже, дача приходила в запустение. Вытащив из тайника в подполье увесистый промасленный сверток, не торопясь, развернул, с любовью взглянув на отливавший металлическим блеском, отлично сохранившийся «ТТ». Пистолет с глушителем он случайно нашел несколько лет назад в лесу, удачно напав на шикарную грибницу, наполнил полный рюкзак, срезая гриб за грибом, пока нож вместо податливой мякоти грибной ножки не наткнулся на металл. Повинуясь внезапному порыву, решил не относить находку в милицию, а тщательно спрятал тогда в подполье.
Помня тщетность предыдущих попыток, многодневные бесплодные хождения по кабинетам, Кожевников в этот раз пошел другим путем. Выбрав удобную позицию, где просматривались подъезды к зданию городской мэрии, а сам наблюдатель не привлекал особого внимания, он приготовился ждать. Издалека заметив приметный черный мерседес мэра, он заковылял к парковочной стоянке, бросившиеся наперерез личные телохранители пытались оттеснить, но градоначальник, находясь в благодушном настроении, отослал их прочь. Семен Степанович, сославшись на неотложное дело, попросил у мэра аудиенции, тот приглашающим жестом указал в направлении входа, гулко встретили мраморные ступеньки, со стен, провожая их застывшими взглядами, смотрели портреты в вычурных золоченых рамах.
- Что привело вас ко мне? – спросил Евгений Петрович, закрывая дверь кабинета.
- Вы не помните меня? Чуть более полугода назад, обратившись к вам, как к последней инстанции, я был у вас на приеме, тогда вы обещали свою помощь, - ответил Кожевников.
- Ко мне на прием приходит столько народу и каждый со своими проблемами, что забываешь уже тех, кто был позавчера, а вы говорите – полгода. Так в чем же все-таки должна была заключаться моя помощь? - спросил Пыженко.
- Я просил вас заняться улучшением экологической ситуации в городе, наказать виновных в злоупотреблениях, но за это время ничего не изменилось, боюсь, что стало только хуже, - сказал Семен Степанович.
- На все времени не хватает, но мы работаем в этом направлении, работаем, - сказал мэр.
- То же самое вы говорили и в прошлый раз. А потом почему-то были прекращены уголовные дела в отношении руководителей промышленных гигантов. Почему? – спросил, поднимаясь и отставляя стул, старик.
- Все эти вопросы освещались прессой. И если у вас ко мне все - начиная раздражаться, ответил Евгений Петрович.
- Я понимаю, что вы занятой человек, но выполните, пожалуйста, ещё одну просьбу, помогите попасть на приём к директору химзавода, - сказал Кожевников.
- Привет Вадим, - набрав номер и дождавшись соединения, сказал Пыженко, - Ты у себя? Никуда не собираешься? К тебе тут… один ветеран сейчас подъедет, очень интересуется… состоянием экологии в нашем городе. Прими, хорошо? Ну ладно, давай дружище.
- Ну, вот и все, можете ехать Семен Степанович, - положив трубку, сказал мэр, поворачиваясь к посетителю. Лоб его покрылся испариной, лицо мгновенно побледнело, когда он увидел в руках ветерана поблескивающий матовым блеском пистолет.
- Я давно хотел спросить, почему вы после того, как приходите к власти, забываете все красивые обещания, что давали избирателям? – спросил, останавливая руку на уровне головы мэра, Семен Степанович, - А ведь за все в жизни, когда нибудь приходится платить по счетам.
Мелко подрагивая всем телом, правой рукой Пыженко осторожно потянулся к кнопке громкоговорящей связи. Сухим щелчком прозвучали два выстрела. Так до конца и не поверив в реальность происходящего, смотря округлившимися глазами на Кожевникова, мэр медленно сполз на пол, рукой пытаясь зажать отверстия в груди, откуда быстрыми толчками выплескивалась алая кровь.
Пересчитав патроны в магазине, ветеран дернул ручку двери. Притворив за собой массивную деревянную дверь кабинета, Семен Степанович сообщил болтающей по телефону секретарше, что Евгений Петрович просил в течении получаса его не беспокоить, а затем быстро, насколько позволяли больные ноги, пошел по коридору, шепча про себя: «Только бы успеть, только бы успеть». Опаздывать он ни когда не любил…
2004г.
Свидетельство о публикации №210092700399
крайности не сходятся --- венчают.
вот и в хорошо рассказанной Вами истории --- пусть сюжет и не оригинален --- "меры к виновникам приняты".
не осуждаю главного действующего героя : дело не в том, "имею ли я право именно так поступить" ; дело в самой имеющейся такой Системе, вынуждающей нормальных людей заниматься реальной самообороной от всех последствий стольких лет "успешного строительства капитализма с российской спецификой".
........
успехов Вам !
с уважением,
Александр Георгия Сын Николаев 11.07.2019 21:40 Заявить о нарушении