Прозрение

Григория уволили с работы. За пьянство, за прогулы. Словно раненый зверь, он возвращался домой. На душе было гадко, мерзко. Однако по дороге домой всё же свернул к винному магазину.

Дома царила кладбищенская тишина. Квартира без жены и ребёнка была какой-то большой и неуютной. Распивая в одиночестве водку, Григорий плакал. Спутанные волосы гривой ниспадали на глаза, широко раскрытые и неподвижные. Неожиданно до него, словно издалека, стал доноситься шум. Григорий подошёл к балкону и распахнул дверь. Ступив босой ногой в рыхлый снег, он не ощутил холода. Всё небо озарялось ярким мигающим светом. Григорий смотрел на него округлившимися глазами. Он вздрогнул и сжался, когда по небу пронёсся огненный шар с хвостом, рассыпающим искры. Вслед за этим раздались резкие удары, похожие на взрывы. Последовал грохот и треск. Григория трясло, лихорадило. Он из комнаты кинулся вниз по лестнице. Когда выбежал на улицу, всё небо грохотало и сверкало от молний. Вокруг никого не было. Оранжевыми квадратами светились окна. Григорий начал перебегать от одного к другому и стучать в стёкла. Одно окно разбилось, и куски стекла полетели на голову. Отбежав от него, он очутился на середине двора. Скоро из подъезда вышло несколько мужчин. Григорий с испуганным лицом стремительно бросился к ним. Они недоумённо смотрели на его босые ноги и ничего не понимали. А Григорий, ссутулившись, показывал пальцем в небо, которое всё ниже и ниже пригибало его к земле. Наконец оно с грохотом опустилось, и Григорий, затихнув, вытянулся на снегу.

— Горячка у него, — высказал кто-то вслух свою догадку.

Мужчины подняли Григория и внесли в дом. Положив его на кровать, вышли. Григорий лежал мертвенно бледный. Через открытую дверь балкона падал лунный свет, освещая восковое лицо с закрытыми глазами.

…Григорий проснулся поздно. Крикнул хрипло:

— Ольга-а… дай воды!

Никто не отзывался. В квартире горел свет, слышно было, как в кухне из крана капала вода. Загудев, включился холодильник, и, словно ему в ответ, заурчало в желудке. Григорий поднялся и сел. В открытую дверь балкона врывался ветер. Григорий вспомнил вчерашний вечер и потёр виски. Подумал о жене. Хотелось увидеть её. Надел пальто, нахлобучил на голову шапку и отправился к тёще.

На улице сильный мороз, словно первач, схватил за горло, обжигая всё внутри. Дорога была прямая и белая. В конце улицы хорошо виднелся аккуратный деревянный домик, из трубы которого густо валил дым. Григорий, толкнув калитку, вошёл во двор. Дверь открыла жена.

— Григорий… ты?

— Ну вот, я и пришёл. Ждал, ждал, да наскучило.

— Зря пришёл.

— Я муж тебе или нет! — выкрикнул Григорий.

— Был им. Сейчас я не могу за твоё гадкое поведение назвать тебя мужем.

Григорий закрыл глаза, тяжело вздохнул. Прошёл к столу, сел. У окна, вцепившись пальцами в занавеску, стояла дочь. Её взгляд заставил Григория вздрогнуть.

— Значит, развод? — промолвил устало.

— Значит, да!

— Ольга, вернись! Всё для тебя сделаю. Ведь пропадаю без тебя!

— Так ты хочешь, чтоб и я с тобой пропала? Ведь я не только счастья, но и покоя с тобой не знала! Я седая стала, когда узнала, что дочь родилась с дефектом. А ты тем временем пьянствовал. Это из-за тебя, алкоголика, она такая. Врачи говорят… — жена разволновалась, зарыдала.

Казалось, Ольга далеко отошла от мужа, хотя и стояла на расстоянии вытянутой руки. Григорий видел её подрагивающие плечи, но дотянуться до них и успокоить не было сил. Холодное бессильное отчаяние охватило его. Он встал и бесшумно, словно вор, покинул дом.

На улице бушевала метель. Григорий шёл по заснеженному тротуару. Неожиданно из темноты, вместе с острыми кристалликами снега, ветер донёс душераздирающий крик. Григорий остановился, прислушался. Мысль о том, что это новый приступ белой горячки, испугала его. Но крики были так отчётливо слышны, что в галлюцинацию уже не верилось. Григорий шагнул им навстречу. Пробежав немного шагов, он увидел женщину. Стояла в халате и в валенках, но уже не кричала, а жалобно скулила, дёргаясь всем телом. Григорий схватил её за руку и повёл к дому, из окна которого летели вещи. Григорий чувствовал, как женщина вся дрожит, и трудно было понять: то ли от страха, то ли от свирепого мороза.

Дверь в дом оказалась запертой. Григорий разбежался и вышиб её из петель. Но та не упала, а стояла, подпираемая чем-то изнутри. Они протиснулись в узкую щель и проникли в комнату. Прихожая была забаррикадирована порубленной мебелью. У стены валялся топор.

— У него горячка, вы осторожнее, —  предупредила  женщина.

— Ничего, это нам знакомо, — ухмыльнулся Григорий.

Мужчина лежал на кровати, на голой сетке. Было  что-то зловещее во всём его облике. Неожиданно он вскочил и бросился к окну. Перегнувшись за подоконник, он долго озирался по сторонам. Григорий подошёл к нему и тронул за плечо.

— Ты что, дружище, шумишь?

Мужчина резко повернулся. Глаза его с безумным выражением не предвещали ничего хорошего. Григорий отступил на шаг в испуге: дикая злоба, бледное лицо и обезумевшие глаза вызывали страх. Вдруг лицо мужчины перекосилось:

— А-аа! Пришёл! Думал, меня нет дома. А я здесь. Здесь! Здесь!

На его губах появилась пена.

— Что же ты смотришь, вали её в постель! Или я мешаю? Так я уйду. Уйду! Уйду! — он, пятясь, вышел в другую комнату.

«Какая мразь, — невольно подумал Григорий, глядя на слюнявого человека. — Неужели я тоже выгляжу таким? Боже мой, где найти силы, чтоб  затоптать всё это, чтоб ни памяти, ни следа не осталось».

Григорий сжал кулаки, перевёл дыханье и повернулся к женщине. Но та вдруг вскрикнула, хотела бежать, однако споткнулась и упала. Григорий обернулся и увидел мужчину с ружьём в руках. Тот медленно наводил ствол на жену. Григорий кинулся на него в отчаянной попытке выбить ружьё из рук. Но выстрел опередил его. Сильное тело Григория перекосилось, он свалился на пол и замер, уткнувшись лицом в полированную изрубленную мебель. Минут через двадцать он с трудом открыл глаза, попытался облизнуть сухие, потрескавшиеся губы, но слюны не было.

— Воды… — шёпотом попросил Григорий. Над ним склонилось несколько человек в белых халатах. Кто-то взял его за руку. В белом была и женщина, с состраданием глядевшая на него. Григорий хотел вспомнить её лицо, но глаза закрылись, и он снова провалился в знакомую пустоту. Он уже не видел, как вокруг него суетились сёстры и врачи, спасая ему жизнь. Они не знали, что, спасая раненого, возвращали к жизни нового человека. И только он один знал, какой дорогой ценой обошлось ему это прозрение.

 

                г. Рига, 1974 год.