Пленяющая Джоконда

Пленяющая Джоконда

Она старше скал, среди которых сидит, как вампир, она умирала множество раз и познала тайны гробницы.
Уолтер Пэйтер

– Ха-ха-ха, - отрывисто рассмеялась профессор D.
– Мона Лиза, сложно найти более изъезженный образ… Это тема нескольких солидных диссертаций, миллиарда статей и тучи дешевых изданий, различного уровня безграмотности, роящихся около искусства и всякого рода бульварных изданий, как не прискорбно. Вы собираетесь, как я понимаю, написать одно из них. Зачем только было тревожить меня? С литературой в наше время проблем нет.
– Меня интересует «ваша версия». О ней мне не удалось прочитать.
– Полагаю, что удалось, раз вы нашли меня. Я думаю вам и так всё известно. Вы ведь репортер – полувопросительно произнесла почтенная дама, которая, несмотря на свою болезнь, выглядела величественно как ренессансная фреска.
– Я искусствовед. Когда-то я учился у вас, – эти слова она словно не заметила. – Мне известно лишь то, что вы считаете Мону Лизу из Лувра подделкой, и о том, что вы как-то сказали, что вам известно, где подлинник.
Профессор негодующе фыркнула и посмотрела на меня как на болвана.
– Я такого никогда не говорила, это вы начитались идиотов-журналистов, они с их куриными мозгами переврали весь мой двадцатилетний труд! Я никогда не писала, что картина из Лувра – подделка, хотя я и не отрицала возможности, что это не авторское повторение, а более поздняя копия. Таких копий в мире предостаточно: американские – из веронской коллекции и балтиморская, римская из зала депутации, мюлеровская, или та, что в Прадо… Некоторые считают что их тоже коснулась рука мастера, - женщина снова засмеялась.
– Я видела Подлинник лишь однажды, - продолжила она после новой паузы, – это было в Неаполе. И подлинник поразил меня! А работа из Лувра – с утраченными лессировками, записанная и переписанная – пленяет разве что своей возвещенной композицией, находками… - она замолчала, словно припоминая что-то.
– Я слышал, что существует специальный клуб… или ложа хранителей этой Картины, где даже состоял Бернсон…
– Кто там состоял и состоит секретно, и точно никому не известно (иначе это не было бы секретно), - перебила меня D, снова как-то глухо рассмеялась и закашляла. Мне стало непомерно жаль этого мудрого человека и, вероятно, она почувствовала это.
– Вы и так многовато знаете, - сказала громко старая профессор.
– Я устала!
Она взяла с белого столика большой бронзовый колокольчик и позвонила.

Тут же пришла санитарка, которая увезла D. с просторной террасы.
Ко мне подошел ее лечащий врач, который лично проводил меня до ворот.
Таков был мой последний разговор с D., моей преподавательницей.
 О том, что архив и вся ее двадцатилетняя работа сгорела дотла, сразу после того как ее поместили в клинику она так и не узнала.
Через неделю после нашей беседы ее не стало.

Написано на пути из Ялты в Гурзуф 13.09.2010