Сказка о летнем дождике

Ее привезли рано утром и поставили на набережной возле кафе. Рабочие аккуратно выгрузили ее из машины, прислонили к холодной решетке с завитушками, немного подвигали из стороны в сторону и оставили одну: новую, красивую, чистенькую, с барельефами в виде львиных голов.
          Солнечные блики качались на мелкой водной ряби. Дома сверкали огромными окнами. Редкие автобусы весело несли еще непроснувшихся пассажиров.
          Она чувствовала себя счастливой… ровно две секунды, пока пробегавший мимо мальчишка не выплюнул в нее кусок недожёванной ватрушки…
          Она вздрогнула. Она даже подскочила немного и, точно, упала бы в обморок, если бы не ее низ - широкий и квадратный.
          Не успела она обдумать происшедшее, как в нее, звякнув, влетела пивная жестянка, затем – жирный пакет из-под пиццы, скомканная газета, спревшие носки…
          Ежеминутно в нее кидали и заталкивали всякую дрянь, ее пинали ногами, на нее плевались какие-то люди и мочились какие-то собаки…
          А вокруг все так же стояли прекрасные здания, по каналу деловито сновали катера и лодки, уставшее солнце томно гладило раскаленные спины домов и прижималось теплыми нежными боками к облезлым кошкам. Ленивый вечер выглянул из подъезда напротив.
          Посвежело, и она немного пришла в себя. «Да что же это такое? - наконец, смогла подумать она, - Почему меня все так не любят?!»
          Рядом остановилась мама с малышом. «Мама, что это?» - спросило дитя. «Это – урна.» - «А зачем?» - «Затем, чтобы в городе было чисто. Видишь, какая  красивая! И вокруг так красиво! И видишь, сколько в нее мусора набросали? Без урн улицы были бы неприбранными и некрасивыми».
          Урна?
          Урна!!!
          Все сразу встало на свои места. Она обрадовалась  пользе, которую приносит человечеству. Конечно же, если бы не она – вокруг царил бы хаос. Все было бы усыпано мятыми пакетами, битыми бутылками, окурками и огрызками. А она – она спасает эту улицу, этот город, да что там – всю Землю! – и помогает населению оценить красоту окружающего мира, учит  культуре поведения, предоставляет возможность наслаждаться жизнью, не отвлекаясь на пустяки.
          К урне, сморкаясь, подошел старик. Он наклонился и запустил руку внутрь… Урне стало щекотно и неприятно. Охотнее всего она сейчас убежала бы прочь от цепких скрюченных  пальцев с заскорузлыми поломанными ногтями, по-хозяйски шаривших по самому дну и выщупывавших что-то между глухо постукивающих стенок. Старик вытащил несколько банок, положил их на тротуар, спрессовал пыльными башмаками, уместил в ободранной сумке и ушел.
          Суетливо оглядываясь, покашливая и смущаясь, подошла бабулька. Взяла лежавший на самом верху стаканчик с надписью «Ряженка», заглянула внутрь, и лицо ее осветилось тихой улыбкой. Бабулька достала из кармана кофты кусочек хлеба и стала жевать, запивая остатками ряженки.
          «Бабушка! – охнула про себя урна, - Что же ты делаешь, бабушка?!» А бабушка уже семенила дальше, промокнув губы беленьким платочком, поправляя косынку на маленькой седой голове и мелко крестясь на купола храма, возвышающиеся над длинным, тяжелым дворцом.
          Прилетели бестолковые голуби. Их спугнула молодая женщина в черном пальто. Женщина схватила в горсть пестрые фантики и обертки, внимательно их рассмотрела, но так ничего и не выбрала. Она пошепталась с зеркальцем, повздыхала надрывно и скрылась в соседнем сквере.
          Появился дворник и подмел вокруг, ругаясь грязно и безостановочно. Но вот ушел и он.
          Прямо на урну надвигалась ночь и компания пьяных подростков.
          Урна поняла, что не хочет больше жить. И умерла. Стала простой конструкцией из железа и бетона с вынимающимся бачком.
          Городу было все равно. Утренний дождик обмыл ее остывшее тело, поплакав немного для приличия. Ему тоже было все равно, просто работа была такая: мыть всё и всех, живых и мертвых, красивых и страшных, деревья и камни.