11. О родне и о себе. Петюшка

Редкое сохранившееся фото: Маслов Пётр Максимович с женой - Матрёной Степановной.

     *****

     Петюшка
 
     Был случай, когда волки пытались съесть хозяина прямо в его хате. А было это с Петром Максимовичем Масловым — Петюшкой. Зимой приехал он в свою летнюю хату на бакенах. Строились такие жилища просто — вырезались лопатой бруски дёрна в виде кирпичей, только размером примерно с полметра. Укладывались эти кирпичи растительностью вниз, каждый слой (щели) засыпали сухим песком, то есть, никакой связующей субстанции нет. Стены ложились в полтора таких кирпича, толщина стены доходила до одного метра. До двух метров высотой такие стены держались прочно и служили по двадцать и более лет. Особенно ценились при кладке стен дерновины, взятые из старых развалившихся построек. Они обладали особой прочностью и не проседали в первые месяцы после кладки.   

    Стоял ветреный день со снегом и морозом. Протопил печку Пётр Максимович и остался на ночь. Заночевал. Проснулся ночью от страшного волчьего воя, стоящего вокруг его дерновой халупы. Чувствует, отпевают его волки. Подумал: «Неужели кинутся крышу разрывать?» В Казахстане волки часто разрывали крыши кошар. Так что специализироваться волкам в раскопке крыш было незачем. Это передавалось от одних к другим, как вершина волчьей технологии при добыче овец. А почему бы ни съесть двуногого «барана», который заночевал в этой заброшенной богом хижине? 

     Смотрит Петюшка в окно — сидят два пенька против окошка, которое забыл закрыть вечером деревянным щитом. Стукнул по раме чем-то — не испугались и не отпрыгнули. Чувствует, по крыше стали бегать. Потом начали копать крышу сразу в двух местах. Зажёг керосиновую лампу, видит, волки к самому окну подошли. Сунул один волк нос в стекло — дзинь — и нет одной шибки*. Петюшка с лампой к окошку — отскочили серые дьяволы. Чувствует, в одном месте саман с крыши разрыли, солому скребут — ну всё, хана: через минуту-другую сожрут и «рахмат»** не скажут. Потом уже и солому разрыли, по тальнику скребут. Крышу в таких жилищах покрывали следующим образом. На стены вдоль постройки клали толстое бревно — матку. Затем через полметра на матку от боковых стен клали тонкие жерди — сволоки. Затем вдоль стен ложился тальник. Сверху слой сена, и поверх укладывался один слой дёрна также вниз растительностью. Затем поверхность заливалась раствором глины с песком и после просыхания таким же раствором гладко замазывалась, чтобы не протекал дождь.

     Пахнуло вверху духом человеческим — взбесились волки, пытаются драться друг с другом. Бросились вторую дыру разрывать, сбежались к светлому пятну. Раз — и морда между прутьями просунулась, пытается прутья раздвинуть. Да что волку эти прутья, если он кости ног коня с одного нажатия может дробить. Сунул Пётр лампу под самый нос волку. Ударили тепло, свет и керосиновый запах в нос — взвизгнул предводитель стаи и шасть с крыши. А тут видит Пётр — морда в окно прилаживается, в разбитую шибку. Он с лампой к окну — отскочили волки. Снова на крыше завозились, опять появился чёрный нос, снова хозяин с лампой к потолку, а тут уже появились две дыры. Ветер на улице — в доме сквозняк, трепещется лампа, того и смотри, потухнет. «Только бы не потухла, только бы до утра дотянуть» — думал Петюшка. Так и прыгал он с лампой от окна к дыре часов пять. Слава богу, в конце концов, рассвело, волки решили, что пора сматываться. Раз ночью не съели Бога-человека, то днём надо двигаться подальше от жилья.

     Раз уж про Петра Максимовича написал, скажу, что он сын Максима Ивановича, одного из моих дедов, а тот — сын прадеда, Ивана Семёновича. Вся родня называла его Петюшкой. Он был женат на Матрёне - красивой и своенравной женщине. У них родилось двое детей: Андрей и Мария.

     Матрёна — жена Петра, была женщиной с претензиями. Петру по хозяйству ничем не помогала. Считала только своим долгом в нарядах с накрашенными губами показываться на людях. Пётр был у неё как раб. Считая себя сверх несчастной, приняла яд — стрихнин или сулему — и умерла, оставив двух малолетних детей на руках у мужа. Муж с горя стал выпивать. Постоянно рыбалка, охота, бакены — простыл, заболел воспалением лёгких и умер. Маленькие дети, Мария и Андрей, воспитывались в Ермаке у сестры Петра — Феодосьи Максимовны Черенковой.

     Мать моя в молодые годы работала вместе с Петром Максимовичем на бакенах на том самом перекате, где хозяина зимой чуть было не съели волки. По окончании навигации, после ледостава, бакенщики, как правило, покидали свои посты и всю зиму находились в длительном отпуске без содержания, до наступления новой навигации. В апреле бакенщики возвращались на свои посты и начинали заниматься ремонтом лодок, плавучих и береговых знаков: бакенов, перевальных столбов. Одновременно апрель — это сезон подлёдного лова плотвы. В это время плотва набирает силы к весеннему икромету и хватает крючок с любой наживкой. Так что пост привлекал бакенщиков не столько работой, сколько возможностью откормиться после долгой зимней спячки. В это же время начинался массовый прилёт водоплавающей птицы и особенно уток и гусей. Да и зайцами ранней весной никто не брезговал. Хотя в апреле зайчихи давно уже покрытые, но до появления приплода ещё оставался месяц-полтора.

     Пётр Максимович привозил на пост собак. Иногда две, три, а в один год завёз пять штук. До разлива Иртыша собакам на лугах было привольно. Всякая живность пробуждалась от спячки. Собаки не могли дождаться, когда хозяин соберётся на охоту, и с раннего утра убегали на луга в поисках добычи. Вечером все возвращались к постовому домику. Хозяин идёт с рыбалки с хорошим уловом, а псы с раздутыми боками. Но вечером, после того как хозяин сам насыщался до отвала, он чисто символически выносил своим стражам и помощникам в охоте остатки рыбы, кости и часть ухи. Несмотря на раздувшиеся бока, собаки с удовольствием поедали варёную пищу.

     Но были для собак и лихие времена. Они наступали после того, как вода в Иртыше поднималась всё выше и выше, и к началу мая лёд срывало. Наступало время весеннего ледохода и последующего за ним весеннего половодья. Иртыш разливался во всю ширь и затоплял сплошь все луга, всю пойму реки, оставляя сухими только высокие сопки. На одну неделю собакам хватало водяных крыс, которые полчищами обрушивались на такие островки. Затем новые порции корма переставали прибывать и собаки начинали чувствовать большое неудобство от постоянного голода. Да и хозяину некогда становилось заниматься рыбалкой и охотой, так как наступало время навигации.   

     В один из таких дней Петюшка застрелил двух зайцев, ободрал, заложил в казан***, закипятил и оставил вариться прямо на улице. Пищу на улице бакенщики варили очень часто. Котёл установлен был на три камня, которые обычно служили грузом для установки бакенов. Поехали зажигать бакены. Возвращаясь, когда уже стали подплывать к стану бакенщиков, увидели драку собак. Пётр пригляделся к собачьей свалке и говорит:
     — Уж не серый ли схватился с нашими собаками в драку.
     У матери глаза были позорче: 
     — Нет, Петя, это они, наверное, твоих зайцев делят.
     — Что ты? Они же кипят в казане! Не может такого быть. Ну, либи иху мать, если только зайцев сожрали  — всех перестреляю!

     Когда возвратились на пост, то обнаружили перевёрнутый котёл и полное отсутствие зайцев. Дрались же собаки из-за того, что каждая пыталась съесть зайца первой. А когда обжигалась, то явно думала, что боль ей причиняет не горячий заяц, а соперник и тогда, бросая зайца, с остервенением начинала грызть другую. Как же всё-таки перевернулся котёл? По-видимому, когда огонь стал стихать, ароматный запах довёл голодных псов до полоумия, один из них сделал невольное движение в сторону котла. Другие, видя перемещения одного, кинулись, чтобы опередить собрата. Произошло столкновение одного из них с котлом и котёл, имеющий шаровидное дно, скользнул по камню и наклонился. Крышка слетела, а вкусная задняя нога зайца замаячила на видимой стороне кратера. Дальше не трудно было, уцепившись за одну из ног зайца, вытащить всю тушку и окончательно свалить котёл набок. Таким же образом был извлечён и другой заяц. Петюшка выскочил из лодки и побежал к постовой будке за ружьём. При этом стал выкрикивать такие словечки, что приводить их здесь нет никакой возможности. Затем раздался выстрел, другой, и собаки не дожидаясь окончательной расправы, разбежались по острову.

     Долго потом сожалел он, что застрелил самого хорошего пса, длинноухого водолаза, который был менее расторопным, чем другие, и который был, по-видимому, менее всего повинен в случившемся.
     __________________
     *Шибка — оконное стёклышко.
     **Рахмат (каз.) — спасибо.
     ***Казан — большой котел.