Нелегалка 2009-2010. 1-13 в каждой избушке свои ст

Первая глава: http://www.proza.ru/2015/07/19/189
Предыдущая глава: http://www.proza.ru/2010/10/21/1587

Вечером молодые синьоры пришли раньше обычного. Я, воспользовавшись моментом, отпросилась за сигаретами. Андреа сказала – конечно. Я сказала, что я быстро. Андреа сказала, что я могу не торопиться. А чего тут торопиться или не торопиться, если до табачной лавки и ползком за 5 минут доберёшься?
Туда я иду спокойно. Продавец меня давно запомнил. Я желаю ему доброго вечера, высыпаю монетки на кассу, беру сигареты, поблагодарив, бегу назад.
К дому улица идёт под углом вниз. Тепло, но уже не так одуряющее жарко, как днём. Небо синее, солнце светит. Я подпрыгиваю на ходу, смеюсь и напеваю. Кто сказал, что мне 48 лет? Я ощущаю себя на 10.
В этой стране я чувствую себя как в детстве, даже лучше. Потому что в детстве меня наказывали за плохое поведение, синяки и ссадины. Здесь меня наказывать некому.
Наверное, на фотографиях я выгляжу немного (или совсем) идиоткой. Я радуюсь. Радуюсь солнцу, окружающей красоте, беззаботности и свободе.
Моя жизнь напоминает пионерские лагеря, из которых я любила сбегать за территорию.

Вообще-то, это была последняя пачка сигарет, которую я разрешила себе купить. Мы с Алиной решили бросить курить.
Алина сказала, что она никогда раньше не курила по пачке в день. А я даже в курильщицы занести себя не могу. Я курю редко, под настроение. Или по ситуации. Где-то я вычитала, что никотин стимулирует мозг.
Согласна, здесь мои мозги отдыхают от всего, стимулировать их лень, даже изучением языка.
Да и как не лениться – у нас который день под 40 градусов. По телевизору не устают предупреждать, чтобы до вечера без нужды из дома никто не выходил.
У Алины в доме есть кондиционер. У нас есть, но сломан. Вентилятор не спасает.
На улице ветер дует как из печки – жаркий, медленный. Агата сипит: «Afa…» (Духота). Я соглашаюсь: «Si, не просто afa, troppo afa!» Я сочувствую старушке краем уха, но помочь не могу.
Днём смачиваю водой футболку и, когда она подсыхает, снова снимаю её и засовываю под кран.
Ночью достаю из морозилки бутылки со льдом, обворачиваю их полиэтиленом и полотенцами, чтобы не намочить бельё конденсатом, и кладу в постель. Я не позволяю себе прикасаться к соблазнительному холоду. Накрываю бутылки простыней, залезаю под простынь сама и балдею от прохлады. Время от времени передвигаю бутылки и ложусь на холодные островки. Лёд тает небыстро, я довольна.

В Италии некому работать. Из трёх утренних автобусов, на которых мы могли уезжать в Катанию, остался один.
Это объяснила подсевшая к нам пенсионерка с Украины, девять лет живущая в Сант Мариа, уже не работающая и находящаяся в статусе «фиданцаты» - невесты. Невеста жеманничала, напуская на себя вид превосходства над нами, неопытными и убогими.
Мы на поводу не пошли, говорили больше между собой, и она перестала ломаться. Мы узнали, во-первых, что второй месяц ездим не на том автобусе. В том смысле, что билеты у нас куплены на автобус компании АСТ, а надо АМТ.

Я сгоняла в табачный киоск и купила два билета по евро, на проезд 90 минут. Система такая: входишь в автобус, компостируешь билет и в течение полутора часов можешь ездить на автобусах этой фирмы. Я спросила: «Полтора часа – это как? В течение дня?» Итальянская невеста пояснила: «Нет, всего полтора часа. Вот в 10-00 прокомпостируешь и до 11-30 можешь ездить». Мы с Алиной переглянулись. Я сказала, что не буду компостировать свой билет. Невеста поджала губы: «Будет контроль на линии, стыдно!» Я сказала, что мне не стыдно.
Невеста подсказала, на каком автобусе доехать до пляжа – по этому же билету, причём, с той же площади, куда мы прибываем. Ладно, прокатимся на городском автотранспорте.

Во-вторых, как оказалось, в Сант Мариа по субботам приезжает с Украины грузовик с продуктами: колбаса, халва, конфеты и т.п. В это время там тусуется русскоязычное население провинциального городка. С водителями можно передать посылку – 2 евро за килограмм. Молодцы, хохлы – везде пристроятся и извлекут выгоду!
Алина свой билет прокомпостировала, я не стала. Ну, не сдадут же меня в полицию контролёры – им что, делать больше нечего? Зато посмотрю, чем поездка по городу лучше пешеходной прогулки.

Городской автобус шёл до пляжа ровно час, кружа по улицам и застревая в пробках. Пешком до пляжа – меньше полутора часов. Я сказала Алине, что впредь на автобусе ездить не буду. В такую жару, в толпе, целый час! Контролёров не было. Алина спросила: «Обратно поедем на автобусе? Устанем же!» - «Поедем. Только у меня есть билет, а у тебя нет». Решили идти пешком.

На общественном пляже творились чудеса: были открыты туалеты и работали душевые. Но сломанные двери кабинок так и не починили. Переодевались по очереди, подпирая двери снаружи.
Алина, скинув шлёпанцы, поспешила к морю напрямик, по песку. Я пошла было по дощатому настилу, но свернула за ней. Через десять секунд мы, повизгивая от боли, заскочили на настил и обулись. Песок был невыносимо горячим. До узкой полосы у воды на нём даже никто не загорал. Зато на нескольких метрах вдоль моря люди лежали бок-о-бок, так близко к воде, что волны слизывали чьи-то тапки, панамки и игрушки.

Многие девушки загорали топлес. И мужчины, и женщины, независимо от возраста, щеголяли всевозможными татуировками: на ногах, руках, спинах, шеях, животах и груди.
Мы сели перед водой, закурили. Волны обдавали ступни. Алина спросила: «Кто идёт купаться первой?» Глупый вопрос. Конечно же, я.
Я вошла в воду и чуть не выскочила обратно – вода была горячее воздуха!!! Такое явление наблюдалось на самом мелководье. Через несколько шагов температура воды и воздуха сравнялась. Чем дальше – тем легче, вода даже стала чуток прохладнее, чем ветер.

Мы купались по очереди, зарывались в песок, ели, пили и фотографировались.
Алина раньше была на море, в Сочи, но плавать не научилась. До такой степени не научилась, что даже не знала, что человек может просто лежать на воде. Для неё это стало открытием.
Я позвала её в воду, велела меня сфотографировать. Сама легла, закинув руки за голову, закрыла глаза и закачалась на волнах, как в колыбели.
Алина чуть фотоаппарат не утопила от изумления: «Как ты это делаешь?!» Я приоткрыла один глаз. Вытянула руки вдоль тела, потом сложила их на груди: «Я делаю это так же, как все. Ложусь и лежу. Попробуй сама!» - «Нет! Я утону!» - «Смешно, однако. Здесь воды по пояс. Если утонешь, попадёшь в книгу рекордов. Итак, - ты не утонешь. Ляг на спину, расслабься и получи удовольствие!»
Алина передала мне фотик и, со второй попытки, - после того, как я рявкнула: «Не задирай голову и не шевелись!» - устроилась на воде. Её восторгу не было конца. Я спросила: «Как, ты думаешь, выживают в океане потерпевшие кораблекрушение? Не каждому везёт прихватить спасательный круг. Люди плывут, а когда устают, отдыхают таким образом. Или спят. Спать-то всем надо!»
Всю обратную дорогу я слушала, как через неделю Алина скинет в контакт фотки, где она лежит на воде, чтобы все удивились.

В начале пятого пошли в душ. Вода текла прохладная и пахла болотом. Деревянный пол душевых покрылся зеленью. Я подумала, что в следующие разы обойдусь без этой бесплатной услуги.
Возвращаясь из душа, я нашла целый билет, как раз на нужный нам автобус. Билет пригодился Алине. Она спросила: «Почему ты не взяла его себе?» - «У меня есть. Теперь мы можем ехать, не боясь контролёров».

Автобус ждали более получаса. Салон брали штурмом. Крикливые подростки сбились возле дверей и не хотели никого впускать. Мы заталкивали их внутрь, нам помогал загорелый парень. Вместе с нами на переднюю площадку вбились ещё человек пять. Подростки ругались, Алина огрызалась на чисто русском.
Ехали в такой давке, как в родном Питере. Только у нас в автобусах висят объявления: «Автобус резиновый – влезут все!» Здесь – никакого юмора, лишь надписи: «Вход», «Выход», «Остановка» на четырёх языках: итальянском, французском, английском и немецком.

Когда народ подрассосался, вошли контролёры. Алина засуетилась: «Давай билет!» Пока я рылась в рюкзаке, она прокомпостировала свой, а передо мной возник толстый усатый мужик в голубой форме. Я нашла билет и дала ему. Он возмутился. Я сняла очки, наивно поинтересовалась: «Что? Не тот билет? Сейчас!» и протянула ему билет на линию АСТ. Контролёр взял билет, но тут же вернул и стал потрясать перед моим носом непрокомпостированным талончиком. Я зажала в руке билет АСТа и тоже стала трясти им, вопрошая: «Что делать? Вот билет!» Контролёр огляделся – пассажиры фыркали от смеха, прокомпостировал мой проездной и вышел.
Я сказала Алине, что в гробу видала поездки в автобусе за такие деньги. Ну, что мы выиграли? Ожидание + поездка > пешей прогулки, на свежем воздухе и бесплатно.

Как только инцидент был исчерпан, к нам подошла кругленькая, короткостриженая молодуха – Катя. Она приехала на неделю раньше меня, через то же агентство. Работает в Катании. Живёт в квартире, рядом с нашей автостанцией. У неё отдельная комната и два выходных: половина среды и половина субботы. Мы обменялись телефонами. Катя сказала, что на одной из улочек, ведущих к рынку, есть пиццерия «Alla luce del sole» («Средь бела дня»), и там в 11 утра собираются русские.
В пиццерии можно узнать новости, найти подруг, обмениваться информацией о работах, зарплате, скидках в магазинах. Мы договорились, что в следующий раз там и встретимся.

Алину хозяева учат языку. Она пишет что-то, они проверяют. Что пишет? Про свою жизнь. Я села вечером и написала, как смогла, про свою семью. На другой день отдала Алине сочинение с просьбой, чтобы её хозяйка проверила ошибки.
Алина вернулась с пакетом винограда и миской салата. Я уставилась на неё: «Гуманитарная помощь?» Мы расхохотались.
Я как раз проверяла, что мы нафотографировали на пляже, удаляя неудачные снимки. Алина съязвила: «Ты слишком придирчива к своей внешности! Вот я нисколько не комплексую – какая есть, такая и есть!»
Я не поддалась на провокацию: «Каждого человека можно заснять так, что он будет похож на урода. Вот, смотри! Я сделала несколько кадров с «Никиты». Я всегда считала, что Пета Уилсон – красавица. А тут что? Скулы кривые, нос страшный, морщины жуткие! А теперь сравни то, что ты видишь в зеркале, с фотками. Милая, тебе сколько лет? Шея, глаза, да что там глаза – всё лицо просится под нож косметолога! А руки?! Ты гордишься своей естественностью, которая называется запущенностью! Мне недоступны пластические операции, но я – за них!» Я раскрыла лупу, чтобы подруга разглядела свои портреты детально.
Алина скисла: «Да, ты права. А почему на фотках всё видно, а так, вроде, и незаметно?» - «Мы привыкли и к себе, и к своим друзьям. Ты любого человека воспринимаешь через призму своего к нему отношения. Когда человек двигается, ты не фиксируешь внимания на ежесекундные изменения тела. И когда кто-то смеётся, видишь, как ему весело, а не считаешь морщинки вокруг глаз. А морщины и синяки под глазами есть даже у детей. Фотография останавливает мгновение, проявляя все недостатки. Но человек – не фарфоровая кукла, гладкая кожа – пустые слова, её в природе не существует. Зато можно постараться и сфотографироваться так, что кто угодно украсит обложку глянцевого журнала!» - «И я украшу?» - «И ты!»
Я достала косметичку, порылась в гардеробе. Алина послушно подставляла лицо под пудру, меняла одежду. Я усаживала её в саду и в комнатах. Потом мы завалились на кровать и стали изучать, что дала фотосессия. Из сотни снимков выбрали полтора десятка. Алина сияла: «Я и не знала, что такая красивая!»
В распрекрасном настроении она засобиралась к себе. Мы покурили (да, все наши планы насчёт бросить курить были забыты) и договорились, что осенью, когда купальный сезон закончится, и мы выплатим кредит, свинтим в Рим. И то верно: полгода прожить в Италии и не увидеть Рима – непростительная глупость!

В следующий выходной прямиком направились в пиццерию.
Мы нашли её быстро: русская речь была слышна издалека. Выпущенные на giornata libera девчонки уже приняли на грудь и, нарочито громко хохоча, отпускали сальные шуточки в адрес друг друга.
Наше появление внесло некоторое оживление в захмелевшие ряды. Нас спросили, кто мы и откуда, но слушать не стали. За столиками шёл свой базар. Раскрасневшаяся Нюта, хихикая преувеличенно скромно, рассказывала, как познакомилась со своим любовничком.
Хозяева послали её на рынок. День был жарким, море рядом. Она искупалась и заснула на берегу. Проснувшись через два часа, понеслась к дому, обгоняя машины. Один автомобиль остановился. Молодой парень подвёз её и назначил свидание.
В следующий выходной они купались вместе. Потом он угостил её чашечкой кофе, а потом у них случилась любовь, прямо в машине, в зарослях за пляжем.
Они встречались каждую неделю. Всё шло по тому же сценарию. Поначалу Нюта надеялась, что парень, если и не пригласит её к себе домой, то хотя бы снимет номер в гостинице. Но ничего не менялось. Она списала происходящее на его темперамент и безумную страсть к ней. Потом она заметила, что он не делает ей даже символических подарков, вроде букета цветов или какой-нибудь приятной мелочи.
Как-то возлюбленный не пришёл на свидание. Она прождала весь день, названивая ему, но он не ответил.
Он проявился через месяц. Сказал, что были дела. Сказал, что у него есть семья, и семья – это главное в его жизни.
Нюта давно оставила все надежды на то, что он хотя бы поможет ей легализоваться, но встречается с ним по-прежнему. Зачем? «Секс полезен для здоровья, - хохочет девушка и добавляет – Ох, девчонки! Они тут все такие! Хитрые и жадные! За чашку кофе или пачку сигарет поимеют вас, и при этом будут клясться в вечной любви! А заодно рассказывать про больную маму, про детей и жену, на которых они тратят все деньги. Даже не мечтайте, что кто-нибудь захочет для вас что-то сделать!»
Подошла ещё одна русская. Назвалась Алёной. Сказала, что приехала две недели назад. В России у Алёны умер муж, детей нет. Она осталась без работы. Из-за похорон влезла в долги. Чтобы как-то отвлечься от мрачных мыслей, решила сменить обстановку. Сдала комнату и уехала в Италию. Здесь она живёт в семье. Спит в комнате с парализованной старушкой. Делает ей уколы, ходит в магазин, готовит еду и следит за детьми. К ней относятся хорошо, по вечерам выдают бутылку вина. Вино ей нравится.
Это было заметно – уже в полдень язык Алёны заметно заплетался.
Разговор повернул на тему больных старушек.

Рыхлая Людмила, вскочив, возмущённо крикнула: «А я свою старуху ненавижу! Представляете, взяла моду: утром проснётся, снимет свой вонючий памперс и швыряет к моей постели – убери, мол! Я сегодня не выдержала, паннолин подхватила, да ей же на голову и напялила: сиди, обтекай! Она так орала, что я ей сказала, что в следующий раз в рот засуну, вместо кляпа. У меня – выходной. Вот пусть дети с утра вокруг неё и бегают!»
Алёна, заказавшая водки, а не пива, как все гастарбайтерши, выдавила улыбку: «Круто… А моя старушка лежит – не шевелится. А хозяева у меня внимательные такие. Они мне уже тут двух мужчин, каких-то своих родственников, приводили познакомиться. Потом спрашивали, нравятся ли они мне. А что, один мне очень даже понравился. Может быть, старушка умрёт, так дядечка на мне женится?»
Нюта скривилась: «Ага! Женится! Да у них тут все мужики озабоченные! А жёны к исполнению супружеских обязанностей не склонны. И сквозь пальцы смотрят на шашни своих кобелей. И, даже, если мужик, которого тебе подсунут, окажется неженатым, задайся вопросом: зачем ему это нужно? Наша знакомая так попалась!
Ухаживала за старичком, жила в большой семье. Стал за ней один синьор увиваться. Говорит: «Бросай работу, давай жить вместе!» Она обрадовалась, ушла к нему. И что получилось? Жены у него нет, зато есть тяжелобольная сестра. Теперь невеста наша делает всё то же, только за бесплатно, да по ночам ещё и ноги раздвигает.
Синьор поёт ей песни о любви, только вот даже документов сделать не желает. Она бы сбежала, да он её паспорт спрятал и денег не даёт вообще. «Зачем, - говорит, - тебе деньги? Всё, что надо, я и так куплю!» Она было сунулась в агентство, а ей сказали: «Ты работу бросила, решила быть самостоятельной. У тебя проблемы? А мы при чём? Без паспорта тебя никуда устроить нельзя. Сама дров наломала, сама и разгребай!»
А теперь её уже месяц из квартиры не выпускают. Ключей у неё нет, телефон отобрали. Мы её в окно на днях видели – жива, значит. Она б и сбежала, да в окно не выскочить – третий этаж».

«Слушать вас не хочу! – резко поднялась с места высокая седая, на вид лет семидесяти, женщина – Я вот второй раз приехала! В первый раз три года работала. Да, тяжело, да, всякого натерпелась. А что вы хотите? Не они к нам приехали, а мы к ним! И всем работа нужна! В Россию вернулась, квартиру отремонтировала, теперь вот младшей дочке на свадьбу зарабатываю. Она институт заканчивает, ей денег едва на жизнь хватает. А тут замуж собралась. Жених – тоже студент. Только у него родителей нет. А дочка хочет свадьбу красивую и путешествие на райские острова. Я ей сказала: «Не горюй! Я для тебя всё сделаю! У меня счастья в жизни не было, так пусть хоть ты будешь счастлива!» И вернулась, и работаю!»
Я спросила: «У Вас есть permesso?» - «Нет» - «Как же Вы ездили в Россию?» - «Улетела на самолёте, штраф на нашей границе заплатила, дома написала заявление о потере загранпаспорта. Как только сделала новый, - сразу в агентство и сюда. Многие так делают – платят только за переправку через границу, а здесь уже знакомых полно, и работа находится, и ничего мы этим сукам в агентстве не должны, чтоб им пусто было! Договор с ними – вот где каторга, а работа здесь – так, цветочки. В конце концов, если совсем край – новую работу найдёшь. А от кредита не отвертишься!»
Алина заикнулась было: «А можно кредит не выплачивать? Нас же незаконно сюда привозят…» Таких смелых не нашлось. Платили все.

Да и кто говорит о незаконной переправке нелегалок? Нас везут как туристок, документы у всех в порядке, есть даже заранее оплаченные билеты на поезд. Почему туристки решили остаться в иноземщине – вопрос не к агентству. А договор составлен так, что не подкопаешься. В договоре говорится о том, что каждая из нас взяла у некой фирмы кредит, который обязуется погасить в определённый срок.
Если честно, у меня ни разу не возникало мыслей отвертеться от обязательств перед агентством. Воспитание не позволяет даже думать о таком. Если я что-то должна, я это делаю – это раз. А два – я свято верю, что обманывая кого-то, человек берёт на себя его грехи.

А разговор шёл уже о какой-то Виктории Фёдоровне. Женщины спрашивали друг у друга, куда она подевалась, почему не приходит. Одна сказала: «Виктория Фёдоровна уехала!» - «Куда?» - «До дому, в Новгород» - «Уехала?! Она же кредит ещё не погасила?!» - «Сказала, что дома эти деньги заработает и выплатит» - «У неё же работа была хорошая!» - «Да. Но она сказала: не моё это, и хоть режьте!»
Я спросила: «Многие вот так срываются?» - «Бывает. Кому-то климат не нравится, жарко очень. Кто-то тоску ничем погасить не может. Кого-то вдруг родные начинают звать так, что остаться сил нет. Кто-то условий труда не переносит. Виктория Фёдоровна очень уж интеллигентной оказалась. Она из учителок. После сокращения рванула сюда, с подругой за компанию. Как увидела свою «работу» - лежачую старуху на полтора центнера весом, чуть в обморок не упала. Двух месяцев не выдержала, сбежала. Домой. Сказала, - своего говна хватает, чтоб ещё в чужом ковыряться».
Мы просидели в пиццерии два часа, и отправились на рынок. Прочесали лотки и лавочки, но я не нашла уже крайне необходимую мне краску для волос. Каждый выходной я заглядываю во все, попадающиеся на пути, магазины, но осветляющей краски нет. Здесь что, блондинок делают исключительно в парикмахерских?
Время до вечера провели на море. На пляж снова не пошли, отправились на скалы. Нам там больше нравится.

Продолжение: http://www.proza.ru/2015/07/19/267