***

    Олег Воронин
    Модернизация: «Историческое измерение»
   Дмитрий Гузевич, Ирина Гузевич «Великое посольство: Рубеж эпох, или начало пути 1697 – 1698», Спб., Издатель «Дмитрий Буланин», в 2-х тт.,2008-2009
     Яз бо есмь вчину учимых i учащих мя требую»
    Надпись на печати Петра I в Великом Посольстве

    Первый номер журнала «Эксперт» за 2010 г. - еженедельника претендующего ныне на лидерство в сфере общественно – политических инноваций, полностью посвящен историческому и географическому измерениям модернизации. В редакционной преамбуле справедливо отмечается: «Бессмысленно рассуждать об успешности или пагубности того или иного варианта модернизации вне реального исторического контекста…Модернизация как прорыв к некоему идеалу современного государства, словно вектор, имеет начальную и конечную точку. Начальную - конкретную страну с ее проблемами и возможностями, историей и географией. Конечную - идеал современности, который зачастую подвержен переменам, иной раз стремительным. Да и прошлый исторический опыт может быть полезен, только если четко понимать, где мы находимся относительно этого самого прошлого».

    Санкт-петербургская историческая школа, несомненно, имеет приоритет в изучении эпохи грандиозных петровских реформ, это обусловлено, в частности и доступом к богатейшим архивам и библиотекам «культурной столицы России». А список петербургских/ленинградских  исследователей петровской эпохи от купца Голикова до академика Михаила Богословского и д.и.н. Евгения Анисимова насчитывает не одну сотню имен. Что же нового внесли молодые исследователи в концептуальное понимание переломного для России рубежа XVII-XVIII вв.?   Социолог Игорь Клямкин делит российские модернизации на две группы: технологические и социально-политические. Технологическая модернизация Петра, с его точки зрения, была «сугубо принудительной и предельно милитаризированной», но исследователь подчеркивает: «Она…была достаточно успешной в рамках тех целей, которые перед ней ставились. В результате, удалось создать достаточно современную, по тем временам индустрию, на порядок увеличить количество мануфактур и перейти на современный для того времени технологический уровень, прежде всего в производстве вооружения, в тех сферах, которые обслуживают непосредственно армию и страна практически управлялась так, как управлялась армия. Да, эта модель позволила России стать военной европейской державой. Это была модернизация, которая сводилась к заимствованию уже готовых инноваций за рубежом и их переносу. Поэтому такая модернизация (как, впрочем, и все прочие) приводила к тому, что эта попытка догнать сменялась новым отставанием. Потому что не выходили из экстенсивного способа развития, а переводили экстенсивность на новый технологический уровень».

    В целом, разделяя эту концепцию, авторы двухтомника на почве конкретно-исторических исследований, опираясь на богатейший документальный материал европейских и российских архивов и давая обширный критико-библиографический анализ (2-й том исследования – 800-страничная библиография истории Великого посольства (далее ВП) на английском, немецком, голландском, польском и французском языках), реконструируют историю двухгодичного путешествия нескольких сотен русских людей во главе с царем и ведущими дипломатами Московского государства в Германию, Нидерланды, Англию, Австрию и Венецию с целью…

    Вот тут-то и начинаются проблемы! Профессор Анисимов утверждает: «ни новые,  ни старые публикации не дают  удовлетворительного ответа на вопрос, зачем поехал в Европу Петр и что он там так долго делал?» Большинство исследователей XIX – XX вв. как в России/CCCР, так и за рубежом главной целью ВП считают поиски союзников для продолжения войны с Турцией и Крымским ханством, после успешного взятия Азова. Это же повторяет Алексей Толстой в романе «Петр I», известном всем старшеклассникам и названным литературным секретарем Толстого Олегом Волковым «гениальной компиляцией». Но если это так, то историки международных отношений должны признать, что эти планы потерпели полный крах, а антитурецкая коалиция Австрии – Польши – Венеции и Московии распалась меньше чем через два года. Так в чем же  историческое значение ВП о котором даже классик исторической мысли  Томас Маколей сказал «Его <Петра I > путешествие – эпоха в истории не только его страны, но и нашей, и всего человечества».

    Д. и И. Гузевичи в своей монографии, изданной на базе двух диссертаций, защищенных в Парижском университете (PhD) и Парижской школе высших социальных исследований (DEA) дают неожиданный ответ – главная задача ВП – промышленный шпионаж и  «перенос технологий и знаний» под легальной дипломатической «крышей».

   «ВП изначально мыслилось как информационно-технический силовой прорыв, осуществляемый по дипломатическим каналам под личным руководством царя…или как массированная акция по захвату и переносу в Россию технического знания в невиданных ранее масштабах, причем невиданных не только в истории России, но и в истории Европы. Вместе с промышленной, технической и военно-технической информацией ВП захватило единым «ковшом» огромный массив знания по всем сторонам европейской цивилизации…», и, следовательно этот «массив» перенесенный в Московию, может быть без особых натяжек охарактеризован именно как «европейская цивилизация» (или, точнее, слепок с нее). С современной точки зрения: шла осмысленная подготовка фундаментального переворота технократического характера, чьей основой должна была стать смена господствующего в стране технического режима».         

   Авторы в первом томе монографии выделяют несколько важнейших смысловых блоков, подкрепляя выводы обширной фактической аргументацией:
- кому принадлежала идея посольства?
- дипломатические или какие-то иные задачи были для ВП приоритетными?
- реальная расстановка персоналий внутри ВП (а следовательно в руководстве политикой Московского царства);
- деятельность ВП в Европе;
- итоги ВП и его ближние и дальние последствия;
- современные уроки этого грандиозного мероприятия и их актуальность.   

     Идея миссии в Европу и авторы здесь не расходятся с предшественниками, вызрела под стенами турецкой крепости Азов в устье Дона. Как известно русская армия под командованием ряда петровских генералов и при непосредственном участии царя дважды осаждала Азов и за полтора года (1695-1696) даже при морской блокаде взять крепость не смогла. По информации Н.Устрялова «осада…велась каким-то фантастическим способом, напоминавшим осаду Херсонеса великим князем Владимиром в Х в. (а точнее, методом осады персами греческих городов в V в. до н. э. – Авт.). Параллельно стенам Азова возводился земляной вал, который засыпал ров и поднялся выше стен. Ежедневно на строительство этой «пирамиды» выгонялось не менее 15 тыс. человек». (Напоминаем, что Устрялову – в XIX в. столпу концепции «официальной народности» унижать царскую Россию нужды не было – Авт.)  Наконец 9-11 июля в армию пребывают 13 австрийских специалистов: три инженера, семь канониров и три минера.  12-14 июля они «устраивают» новую батарею. 16 июля ключевой угловой бастион крепости разрушен. 18-го турецкий комендант Азова начинает переговоры о сдаче, 21 июля русские занимают крепость. Исследователи формулируют это жестко: «…использование привезенного технического знания позволило за шесть дней достичь цели, которой домогались полтора года». Факты говорят сами за себя.

    Непосредственным инициатором ВП и его главным деятелем конечно же был любимец Петра генерал и адмирал Франц (Франсуа) Лефорт. Уже в январе он пишет родным в Женеву: «Московия будет вознаграждена тем, что ее государь приобретет здесь знания < …> нет никакого сомнения, что его страна получит большую пользу». В ходе работы ВП именно Лефорт является главным «мотором» важнейшей сферы деятельности посольства - закупками и наймом специалистов. Авторы, работая в женевском архиве с письмами Лефорта, доказывают это каждой строчкой документов. И это явно не соответствует мнению советских историков, что Лефорт выполнял только «представительские функции». И вообще, реальный облик «русского швейцарца» явно не походит на имидж «дебошана и дамского угодника», каким предстает Лефорт на страницах романа Алексея Толстого. Авторы, основываясь на документах, в том числе и медицинских того времени  убедительно доказывают, что причиной его смерти стала открывшаяся рана, полученная в Азовском походе.

    Список приобретений ВП в Амстердаме и Лондоне поражает не только разноообразием, но и функциональностью покупок: инструменты для черчения («квадрант медной…, линею, что мадели чертят») и «бомбардирские» инструменты, судовые чертежи и модели судов (сразу по возвращении Петра в Воронеже был заложен 58 – пушечный фрегат «Предестинация», явно по английскому «рецепту») и компасы (которых приобретено более 100), «инструмент, чем изо рву землю таскают» (всего же куплено в Голландии, Англии и Саксонии более 50 наименований), часы, причем все послы и вельможи приобретают «часы аглицкие», т.е. впервые встает вопрос соотношения «цена – качество». Иногда даже в юмористическом плане. За «чучела «каркодила» и меч-рыбы», подавец просил 125 рублей, можно было купить дешевле, но меньшего размера» (невольно вспоминается Жванецкий с его: «сегодня по три, но очень большие, завтра по два, но очень маленькие»). Список купленных членами ВП и лично Петром вещей читается, как увлекательный роман (вспомним, что Юрий Олеша в своем «Дневнике…» писал, что не мог оторваться от списка найденных Робинзоном Крузо инструментов). Кстати, автор «Робинзона» был современником Петра и авторы делают вполне обоснованный вывод, что Дефо мог видеть Петра во время его встречи с английским королем Вильгельмом III, чей парадный наряд едва не испортила петровская мартышка. Надо отметить, что в советской «Истории дипломатии» сбор и перенос информации как одна из целей ВП не указан вообще.    Интереснейшие страницы исследования посвящены описанию процесса «контрактации» специалистов. Авторы отметили здесь совершенно новую тенденцию: ранее «…специалисты ехали в Московию, уповая на милость царскую, сейчас же глупые венецианцы, не поддались на посулы: «пожаловав их нашим Цар.Вел-ва жалованием…», а хотели заранее знать: «на сколько лет тех мастеров Цар. В-во желает для дела судов иметь и какое им давано будет жалованье и почему на месяц…и как будут отпущены в отчизну свою…и с каким удовольствием…». Т.е. статус «государевых холопов», именно в работе ВП по найму специалистов был заменен статусом специалистов работающих по контракту и находящихся под защитой своих консулов. Авторы утверждают, что именно это и спасло Джона Перри – руководителя неудавшегося строительства канала Волга-Дон. А рассказ А. Платонова «Епифановские шлюзы» о страшной казни англичанина – художественный вымысел (однозначно проводящий параллели со сталинской «модернизацией»). Кстати, даже наказания собственных подданных Петру приходилось смягчать в соответствии с «европейским» правом. Один из голландских очевидцев пребывания Петра в Голландии вспоминает: «Один князь и один вельможа его государства говорили с царем, по его мнению, слишком смело; они, как передают, советовали ему…побольше думать о своей славе и репутации. Но он за это так сильно рассердился, что велел обоих заковать в кандалы и посадил их под арест в старый Герен-ложемент в Амстердаме, решив отрубить им головы; но бургомистры Амстердама объяснили ему, что в нашем государстве этого сделать нельзя. Они приводили разные доводы, стараясь отговорить его от исполнения этого жестокого намерения…,однако они достигли лишь того, что он повелел одному отправиться в Ост-Индию, а другому в Суринам, и, говорят, это, в самом деле, было исполнено. Речь идет о замене 14/24 сентября 1697 г. казни четверых стольников ссылкой «для учения» в Батавию и Суринам (А.А. Нестеров, Ф.П.Леонтьев и князья И.С. Шаховской и Т. Шаховской) Сам Петр отвез их на корабли на подаренной ему яхте. Таким образом, абсолютизм, даже и «просвященный» очень специфический инструмент модернизации. Символично и то, что первой покупкой посольства еще в Митаве был…топор палача (мамура).

   Подробно проанализировав все документы найма специалистов авторы получают цифру – более 900 мастеров: кораблестроителей, артиллеристов, строевых офицеров, врачей, горных инженеров, что вкупе с обучающимися в Европе «стольниками» и «детьми боярскими» дает колоссальную для тогдашней России цифру «агентов модернизации». Это ли не переворот в технологии? И как разительно это отличается от судьбы «первых ласточек» вестернизации. Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин - один из предшественников Петровской реформы, автор «Ново-торгового Устава», уже в середине XVII в. о нем говорили в Москве: «он знает немецкое дело и немецкие нравы. Высоко ценивший его царь Алексей Михайлович писал ему: «а служба твоя забвенна николи не будет», дав ему чины «царственные большие печати и государственных великих посольских дел оберегателя» Однако  сын его Воин, получив образование под руководством иноземцев, в 1660 г., недовольный московскими порядками, убежал за границу, «уворовал, презрев неизреченную к нему милость великого государя». Побывав в Германии, Франции, Голландии и Дании и прослужив несколько лет у польского короля, он в 1665 г. вернулся в Россию, и был сослан в Кириллово-Белозерский монастырь  «под крепкое начало», и освобожден только по заключении Вечного мира с Польшей (главной заслуги его отца). Он умер, не оставив потомства в  захолустном Галиче. Петровский же боярин Б.П. Шереметьев, тесно связанный с деятельностью ВП, как «турист» проехал Австрию и Италию, получил подарок от самого папы, добрался даже до Мальты, где православный и женатый получил рыцарский «мальтийский»  крест (мальтийские рыцари давали обет безбрачия и подчинялись, естественно, папе Римскому – Авт.) и такое неслыханное «вольнодумие» не помешало ему стать фельдмаршалом и крупнейшим военачальником петровского времени. Авторы монографии не зря называют вояжи Шереметьева и будущего русского посла в Турции П.А. Толстого «легальной дипломатической разведкой». Выявив еще несколько путевых журналов и установив, в некоторых случаях, их авторов Д. и И. Гузевичи впервые оценивают масштаб «операции Великое посольство» и его итоги. Вопреки мнению М. Богословского и Е. Анисимова они считают, что миссия ВП была абсолютно успешной и в дипломатическом плане. «Официально заявленная миссия ВП по вовлечению европейских стран стран в войну против Турции и получению помощи для этой войны сокрушительно провалилась. Не афишируемая, но истинная дипломатическая цель – введение России в европейский концерт – блестяще удалась…благодаря этому в…последующие 20 лет полностью изменилась геополитическая ситуация на севере Европы».

    Заключая свое блестящее исследование, авторы отмечают: «В определенном смысле настоящая работа – признание удивительной силы «слабых связей» в истории. Но они крайне тяжело поддаются выявлению и описанию. Для этого требуется, как минимум реконструкция сетей, по которым шло взаимодействие». И такая реконструкция авторами проводится причем по таким важнейшим направлениям, как появление в Московской Руси нового (светского) книгопечатания, создании будущей Кунсткамеры (т.е. распространение на территорию России уже функционировавших в Европе сетей  коллекционеров и «собирателей диковинок»), картографии, проектирования и строительства, что великолепно и сжато сформулировано в главе «Корни Петербурга». Причем, по их мнению: «…традиционная культура великорусского этноса находилась в открытой оппозиции этому переносу, а освоением занималась мегакультура Российской империи или российская культура». Все это и есть исследование первых ростков «сетевого общества», не только в Европе, но и в России.

   Занимаясь т.н.  «слабыми связями» (в отличие от «сильных» связей в устоявшихся группах) американские социологи-структуралисты: профессор Стнэнфордского университета Марк Грановеттер и  Рональд Бэрт в своей теории «структурных дыр» говорят об их  силе. «Они предотвращают изоляцию автономных групп и целых обществ, выравнивают, насколько это возможно, уровень информированности и обеспечивают взаимопроникновение обособленных ценностных миров. Слабые связи свойственны сетевым организациям и рыночным обществам и поддерживают процессы информационного влияния. Понятие же «сетевого общества» как раз обозначает новый подход к изучению социальных явлений, находящийся на стыке информатики и социологии. Речь не идет о перенесении технических понятий в сферу социальной науки - процедуре столь же сомнительной, сколь и непродуктивной. Задача состоит в самостоятельном исследовании процесса возникновения совершенно нового качества социальной коммуникации, стремительным образом трансформирующего институты и практики современного общества. И здесь «историческое измерение модернизации» данное в книге Д. и И. Гузевичей наталкивает на любопытные выводы и аналогии. Проблема тут шире и глубже чисто исторического исследования: что происходит, когда знания и технологии нового времени усваиваются архаичной социокультурной и политической системой? И насколько эта система способна их усвоить? Особый вопрос – работают ли они на благо людей, и если да, то при каких условиях. Или для этой системы остается основным трендом  безразличие и небрежение к человеку?

    Впрочем, сам процесс переноса знаний, как «объективная реальность» (по марксистски) неостановим, как выразился один умный критик: «В сущности, человечество есть не что иное, как система переноса чего угодно куда потребуется. И в пространстве и во времени и только так обеспечивается переход всего общества на новый уровень»».