Роспись по шелку

         

Наверное, что-то не то с часами. По скачущей секундной стрелке Ольга определила, что они все же идут. Но время не двигалось. Вернее, оно замерло для нее после того звонка…..

Голос в трубке звенел и торжествовал. Он был старческим, надтреснутым и зловредным. Женщина сообщила, что у ее мужа, ее любимого и неповторимого Димки, родился сын. Не Ольгин сын, Чужой. Ольгиного сына у него не могло быть. После того байдарочного похода, в который Дима уговорил пойти вместе с ним. Тогда он не справился с непослушной байдаркой в русле малознакомой реки, и они оказались в обжигающе холодной воде. Больше двух месяцев пролежала тогда она в “женском” отделении. Димон добросовестно таскал  неподъемные пакеты с продуктами, которых хватало на всю палату. Дежурил под окнами, утаскивал домой “на побывку”.

После того, как врач сообщил, что детей у нее теперь почти наверняка не будет, ласково гладил по голове и убеждал, что все же остается это “почти”. Терпеливо ждал больше десяти лет. И вот теперь этот звонок.

Ее уничтожило не то, что у Димки родился сын. Наверное, рано или поздно это должно было случиться. Ольга видела, какими глазами смотрел он на вечно гомонящих под их окнами пацанов, с каким нетерпением ждал соседского мальчишку, напросившегося к ним домой “на обучение”. Ее муж, великолепный программист, преподаватель в дорогом и престижном колледже, всю жизнь учивший других детей, своему сыну ничего передать не мог. Не было сына. А вот теперь он есть.

Ольга не могла понять другого - как же не заметила она, что у Димы есть что-то, что не было их общим. Она привыкла к тому, что даже чашки у них всегда одинаковые. Они с мужем были почти одного роста, и свитера умудрялись носить по очереди. И вот теперь у него есть что-то совсем свое. “Не что-то, а кто-то” - одернула она себя. Ее совсем не задело то, что должна была существовать женщина, которая родила Диме сына. Это было не важно.

Часы для нее остановились на отметке “до”. Все, что будет позже, будет уже “после”.

Дима вырос без отца. С какой завистью смотрел он в детстве на соседских мальчишек, у которых отцы были. В заводском общежитии у Димы с мамой была крошечная комнатка, разделенная пополам ситцевой занавеской. Кухня, места общего пользования, даже стулья и столы были на четыре семьи. Какие уж могли быть там секреты.

Соседские отцы регулярно устраивали коллективные “питники”, непременным условием которых был коллективный мордобой. Лупили почем зря сыновей, жен и всех, кто попадал под горячую руку. Проспавшись, извинялись, были тихими и покладистыми до очередной зарплаты или “шабашки”. И все казались похожими друг на друга, хотя во внешности их не было ничего общего.

Все равно Димка соседским мальчишкам завидовал. Когда отцы были трезвыми, они ходили с сыновьями на футбол, брали их на рыбалку, возились с ними вместе под коллективным “Жигуленком”, который вскладчину купили еще во времена, когда “копейка” была жуткой экзотикой.

Чужие отцы Димку не обижали, но они были чужими. А своего у него не было никогда. Мама была золотая. У них не существовало друг от друга секретов. Но никакого, даже приходящего, мужчины сын рядом с ней не помнил. Он никогда не спрашивал маму об отце. Понимал, было бы что сказать - сказала бы…

Ольга знала, что не станет удерживать Диму. Он сына без отца не оставит. Было непонятно одно - как же она сможет жить одна. У нее давно уже не существовало собственной жизни. Все общее - работа, друзья, увлечения. После того злополучного байдарочного похода они не раз еще сплавлялись по горным рекам, собирались на общих дачах с друзьями - вечными бродягами и романтиками.

Ольгу порой это раздражало. Она с удовольствием посидела бы в выходные дома, вытащила заброшенные краски, встала вновь к мольберту или рамке с натянутым шелком. Технологию росписи шелка она начала изучать в художественном училище, которое без раздумий бросила на третьем курсе. В ее жизнь вошел Дима. Он был хорошим учителем, и премудростям программирования обучил еще до поступления ее на факультет информатики местного “университета”.

“Университет” дал Ольге лишь кусочек картона под названием “диплом”. Всему остальному научил муж. Долгое время она считала, что так и должно быть. Что единственно правильным является то, что считает правильным Дима. И так же долго старалась не вспоминать запах красок, ощущение теплого воска на своих пальцах, восторг от прикосновения к гладкому шелку.

Она вновь посмотрела на часы. Достала из встроенного шкафа рамку. Шелк слегка пожелтел. На балконе было тепло и солнечно. Ольга машинально водила карандашом, намечая контур будущей картины. Горячий воск с готовностью растекся по шелку.

Дима появился намного раньше обычного. Она внутренне сжалась, не представляя, как сможет посмотреть ему в глаза. Она просто не успела подготовиться к разговору, увлекшись работой.

Муж подхватил ее на руки, закружил по комнате. Глаза были у него шальными и безумно счастливыми. Ольгу больно задело то, что он даже не пытается скрыть своей радости, не пытается что-то объяснить. И почему он считает, что в его безумии она должна его поддержать?

Вдруг она заметила в проеме двери Алину. Алина давно, еще десять лет назад, стала ее “дежурным” врачом-гинекологом. И почти тогда же - лучшей подругой. Почему-то у лучшей подруги были такие же восторженные глаза, как у мужа. Вдвоем они что-то наперебой орали, скакали вокруг Ольги, хватали за руки. Она из этого бреда смогла разобрать лишь два слова “Все получилось”.

Ольга обессиленно опустилась на палас и горько заплакала. Слезы бежали ручьем по щекам, подбородку. Она их слизывала и никак не могла остановить. Алина и Дима внезапно замерли, не понимая, почему она плачет. А Ольга не могла понять - чему это она должна радоваться. Дима растерянно произнес: “Девочка моя! Все уже позади. Все отлично получилось. Богатырь, 3800. Толстый такой. И женщина чувствует себя нормально. Я так за нее боялся. Если бы случилось что - никогда себе этого не простил. У нее ведь еще двое”.
 
Ольга, кажется, начинала что-то понимать. Алина почти год назад предложила ей вариант суррогатного материнства. Они с мужем прошли ряд мучительных процедур. Но затем подруга резко замолчала на эту тему и разговор больше не возобновляла. Ольга решила, что очередная попытка вновь окончилась неудачей и ненужными расспросами донимать прекратила.
 
Она сердито посмотрела на Алину. А если бы она за эти два часа сошла с ума? Стоп, а звонок? Кто же звонил? Сейчас и это уже не важно. Но откуда же Димка узнал, что она знает?

И тут ее взгляд упал на рамку с неоконченным батиком. На слегка пожелтевшем шёлке просматривались контуры детской пухлой ладошки. Она крепко сжимала бокастое, красно-розовое яблоко.