Чехарда

[Четырёхчастное членение чужой чистоты]

* 1 * Реклама * 12.09.2010 *

- Добрый день, дамы и господа. Мы рады приветствовать всех в тёплых и, хо-хо, мягких стенах нашей психиатрической больницы №“2798 НН”. Мы рады приветствовать и родственников, и всех новых случайных зрителей, наших новых друзей, и гостей, и даже охрану. Да откроется наша конференция по делам житейским! У нас нет границ свободе самовыражения, и ведь только у нас люди порой могут найти, наконец, себя… Здравствуйте, уважаемые! Теперь поприветствуем наше сегодняшнее жюри.
С этими словами раздвигается огромный титановый засов главных дверей зала, открываются двери и, чётко маршируя, к подножию пьедестала, стоящего посреди первых рядов, вошли: некто в большом манто, с чёрными солнцезащитными очками, обтягивающем фиолетовом трико и сигаретой в зубах – первым; некто в пыльном, изъетом ржавчиной морей, скафандре пятидесятилетней давности – вторым; переводчик последнего, с явно видом невыспавшегося человека – третий; и дама с короткой стрижкой в строгом деловом костюме с галстуком, со стороны почти не отличаясь от мужчины, если бы не бюст 4 размера – четвёртой. Все промаршировали до своих мест перед пьедесталом, больше напоминающим электрические стулья, подвинули идущие от них провода, чтобы, видимо, не споткнулись другие зрители, и устроились в своих местах поудобнее.
- Поздороваемся же по очереди с нашим жюри! Добрый вечер, Акация! Доброй ночи, Флюрудж! Доброе утро, уважаемый господин Толкинг! И добрый день, госпожа Секста! Сегодняшняя конференция по делам житейским представлена весьма необычной и зажигательной программой. А начинает её больной Пётр Селинев с цитатой: “Вы все умрёте, суки поганые”. Итак, аплодисменты! Встречаем.
На сцену вышел с виду ничем не примечательный больной. Непримечательный в том смысле, что он особенно не отличался от огромной массы других больных, а в сравнение с теми, кто, например, сутками не переставая пел фальцетом или кто постоянно пытался запрыгнуть на потолок, выглядел настолько примерным, что у невольного зрителя возник бы вопрос: а что этот милый человек здесь забыл? Но подождите, дайте же ему сказать первое слово.
- ТВАРИ!!!
Резкий дикий крик. В зале гробовая тишина.
- Эй, почему меня никто не слышит?
Гробовая тишина.
- Я двенадцать лет работал над рецептом, - уже шёпотом, отойдя от микрофона, продолжил больной. – Рецептом вечной молодости. По ходу исследований я задумывался над смыслом своего проекта, над тем, стоят ли люди его воплощения. Я был уверен в успехе, потому что я поставил на этот проект все свои жизненные силы. И вот, задумываясь снова и снова, я приходил сотни раз к одним и тем же вопросам, и однажды вдруг понял, что хожу по кругу, а значит, пора дать однозначный ответ. И вот мой ответ: никто ничего не стоит! Прочтите же его по моим глазам, я открыт. Каждый стоит ровно столько, сколько он сам себе даст, безумство есть всё, что есть правда чужая, и солнце есть правда своя, единственная. Человечество…
- Простите, вы что-то сказали? – обращается ведущий к больному. – Я вижу лишь лёгкое шевеление Ваших губ. Думаю, жюри согласится, что вы не сказали ни слова.
- О, нет, я ничего не сказал.
- Знаете, - начала вдруг низким басом Секста,- Ваша последняя фраза отражает суть всего сущего. Я ставлю 10.
- What the f… - послышалось из-под стекла шлема скафандра.
- Превосходно – молниеносно перевёл Толкинг.
Акация – будь то он или она – курило и не обращало даже внимания на сцену. Что означало…
- Поздравляем Вас, больной! – спохватился ведущий. – Вы стали шестисотым больным, которого выслушивает Акация. Реакция Акации – это выражение глубокой признательности…
- ГЛУХИЕ ТВАРИ!!!
С этими словами Пётр сам позволил надеть на себя чёрную смирительную рубашку, после чего под “This Is The War” группы Vader покинул сцену, даже не посмотрев на остальные оценки: 3, 2 и 5 от Толкинга, оценку которого по личным причинам автора этого рассказа не засчитали.
- Встречаем нашего второго больного – Сигизмунда XVI! Низкий Вам поклон.
На сцену вышел человек в костюме клоуна с огромной шапкой фаната “Манчестер Юнайтеда” в виде короны, с поясом, на котором по обеим сторонам висят лазерные мечи.
- Красный, жёлтый, зелёный… Я могу начинать?
- Да, конечно!
- Внемлете мне! О, люди Земли. Сколько грязи и материальности в ваших глазах, в ваших действиях, в ваших чувствах. Сколько грязи, взаимного недолюбия, откровенной и бессмысленной ненависти в ваших словах. Но не будем заострять внимания на этом сегодня. Ведь сегодня я хотел рассказать вам немного о том, чему вы верите больше, чем собственным матерям или самим себе – о рекламе.
Почему именно рекламе? А вы не боитесь правды? Реклама проникает обрывками бессмысленных фраз по словам во всё пространство жалкого подобия мышления, разбивает многолетние знания о статистике, рушит веру в личный опыт и направляет людей по ложному пути, а всё ради чего? Ради денег! Вот этих…
Достаёт из кармана купюру в 10 долларов, сжимает её в кулак, после чего рвёт на кусочки, сворачивает их в маленький мяч и швыряет в район головы Толкинга.
- Вот этих проклятых денег! Но ближе к примерам. Акции вроде “Зачем платить больше”, фразы типа “Спросите у своей простуды” или “Если бы ваш унитаз умел говорить, что бы он сказал” – вершина человеческой Идеи, несомненно! Сколько ещё мы будем доверять…

…И пусть весь мир подождёт!
- Простите, Ваше Величество, не могли бы Вы как-нибудь покороче, не пора ли закругляться?
- Да, да… Что я хочу добавить… Я не люблю телевизор. Не люблю пульт от телевизора, хотя он так напоминает рукоятку от лазерного меча. Я… выдохся…
Настала пауза. Сигизмунд XVI взглянул печальными глазами куда-то в зал, потом опустил голову и закрыл глаза… Как вдруг, подняв глаза через десять секунд, обнаружил совершенно другой мир вокруг себя: зрители в зале превратились в зомби; Акация пустила корни и превратилась в огромное живое растение; Флюрудж, словно находясь в невесомости, вспарил над залом; Толкинг, как собака на поводке, вспарил вслед за “хозяином” и вскоре был задушен; Секста щёлкнула пальцем и стала невидимой, и лишь каждые полминуты можно было услышать, как где-то в зале она в сексту аккомпанировала играющей над залом “Innuendo” группы Queen; а ведущий изображал из себя единственного адекватного человека, но он ещё не знал, что он тоже уже был заражён…
Вот она, свобода!..
В реальном же мире после слов “Я выдохся…” клоун – он же Сигизмунд XVI – на сцене опустил голову, после чего упал замертво.
- Э-э… дамы и господа… Антракт!



* 2 * Глухие * 13.09.2010 *

- Добрый день, дамы и господа. Мы рады приветствовать всех в тёплых и, хо-хо, мягких стенах нашей психиатрической больницы №“2798 НН”. Мы рады приветствовать и родственников, и всех новых случайных зрителей, наших новых друзей, и гостей, и даже охрану. Да откроется наша конференция по делам житейским! У нас нет границ свободе самовыражения, и ведь только у нас люди порой могут найти, наконец, себя… Здравствуйте, уважаемые! Теперь поприветствуем наше сегодняшнее жюри.
С этими словами раздвигается огромный титановый засов главных дверей зала, открываются двери и, чётко маршируя, к подножию пьедестала, стоящего посреди первых рядов, вошли: некто в большом манто, с чёрными солнцезащитными очками, обтягивающем фиолетовом трико и сигаретой в зубах – первым; некто в пыльном, изъетом ржавчиной морей, скафандре пятидесятилетней давности – вторым; переводчик последнего, с явно видом невыспавшегося человека – третий; и дама с короткой стрижкой в строгом деловом костюме с галстуком, со стороны почти не отличаясь от мужчины, если бы не бюст 4 размера – четвёртой. Все промаршировали до своих мест перед пьедесталом, больше напоминающим электрические стулья, подвинули идущие от них провода, чтобы, видимо, не споткнулись другие зрители, и устроились в своих местах поудобнее.
- Поздороваемся же по очереди с нашим жюри! Добрый вечер, Акация! Доброй ночи, Флюрудж! Доброе утро, уважаемый господин Толкинг! И добрый день, госпожа Секста! Сегодняшняя конференция по делам житейским представлена весьма необычной и зажигательной программой. А начинает её больной Пётр Селинев с цитатой: “Вы все умрёте, суки поганые”. Итак, аплодисменты! Встречаем.
На сцену вышел с виду ничем не примечательный больной. Непримечательный в том смысле, что он особенно не отличался от огромной массы других больных, а в сравнение с теми, кто, например, сутками не переставая пел фальцетом или кто постоянно пытался запрыгнуть на потолок, выглядел настолько примерным, что у невольного зрителя возник бы вопрос: а что этот милый человек здесь забыл? Но подождите, дайте же ему сказать первое слово.
- ТВАРИ!!!
Резкий дикий крик. В зале гробовая тишина.
- Эй, почему меня никто не слышит?
Гробовая тишина.
- Я двенадцать лет работал над рецептом, - уже шёпотом, отойдя от микрофона, продолжил больной. – Рецептом вечной молодости. По ходу исследований я задумывался над смыслом своего проекта, над тем, стоят ли люди его воплощения. Я был уверен в успехе, потому что я поставил на этот проект все свои жизненные силы. И вот, задумываясь снова и снова, я приходил сотни раз к одним и тем же вопросам, и однажды вдруг понял, что хожу по кругу, а значит, пора дать однозначный ответ. И вот мой ответ: никто ничего не стоит! Прочтите же его по моим глазам, я открыт. Каждый стоит ровно столько, сколько он сам себе даст, безумство есть всё, что есть правда чужая, и солнце есть правда своя, единственная. Человечество…
- Простите, вы что-то сказали? – обращается ведущий к больному. – Я вижу лишь лёгкое шевеление Ваших губ. Думаю, жюри согласится, что вы не сказали ни слова.
- О, нет, я ничего не сказал.
- Знаете, - начала вдруг низким басом Секста,- Ваша последняя фраза отражает суть всего сущего. Я ставлю 10.
- What the f… - послышалось из-под стекла шлема скафандра.
- Превосходно – молниеносно перевёл Толкинг.
Акация – будь то он или она – курило и не обращало даже внимания на сцену. Что означало…
- Поздравляем Вас, больной! – спохватился ведущий. – Вы стали шестисотым больным, которого выслушивает Акация. Реакция Акации – это выражение глубокой признательности…
- ГЛУХИЕ ТВАРИ!!!
С этими словами Пётр сам позволил надеть на себя чёрную смирительную рубашку, после чего под “This Is The War” группы Vader покинул сцену, даже не посмотрев на остальные оценки: 3, 2 и 5 от Толкинга, оценку которого по личным причинам автора этого рассказа не засчитали.
- Встречаем нашего второго больного – Сигизмунда XVI! Низкий Вам поклон.
На сцену вышел человек в костюме клоуна с огромной шапкой фаната “Манчестер Юнайтеда” в виде короны, с поясом, на котором по обеим сторонам висят лазерные мечи.
- Красный, жёлтый, зелёный… Я могу начинать?
- Да, конечно!
- Внемлете мне! О, люди Земли. Сколько грязи и материальности в ваших глазах, в ваших действиях, в ваших чувствах. Сколько грязи, взаимного недолюбия, откровенной и бессмысленной ненависти в ваших словах. Но не будем заострять внимания на этом сегодня. Ведь сегодня я хотел рассказать вам немного о том, чему вы верите больше, чем собственным матерям или самим себе – о рекламе.
Почему именно рекламе? А вы не боитесь правды? Реклама проникает обрывками бессмысленных фраз по словам во всё пространство жалкого подобия мышления, разбивает многолетние знания о статистике, рушит веру в личный опыт и направляет людей по ложному пути, а всё ради чего? Ради денег! Вот этих…
Достаёт из кармана купюру в 10 долларов, сжимает её в кулак, после чего рвёт на кусочки, сворачивает их в маленький мяч и швыряет в район головы Толкинга.
- Вот этих проклятых денег! Но ближе к примерам. Акции вроде “Зачем платить больше”, фразы типа “Спросите у своей простуды” или “Если бы ваш унитаз умел говорить, что бы он сказал” – вершина человеческой Идеи, несомненно! Сколько ещё мы будем доверять…

…И пусть весь мир подождёт!
- Простите, Ваше Величество, не могли бы Вы как-нибудь покороче, не пора ли закругляться?
- Да, да… Что я хочу добавить… Я не люблю телевизор. Не люблю пульт от телевизора, хотя он так напоминает рукоятку от лазерного меча. Я… выдохся…
Настала пауза. Сигизмунд XVI взглянул печальными глазами куда-то в зал, потом опустил голову и закрыл глаза… Как вдруг, подняв глаза через десять секунд, обнаружил совершенно другой мир вокруг себя: зрители в зале превратились в зомби; Акация пустила корни и превратилась в огромное живое растение; Флюрудж, словно находясь в невесомости, вспарил над залом; Толкинг, как собака на поводке, вспарил вслед за “хозяином” и вскоре был задушен; Секста щёлкнула пальцем и стала невидимой, и лишь каждые полминуты можно было услышать, как где-то в зале она в сексту аккомпанировала играющей над залом “Innuendo” группы Queen; а ведущий изображал из себя единственного адекватного человека, но он ещё не знал, что он тоже уже был заражён…
Вот она, свобода!..
В реальном же мире после слов “Я выдохся…” клоун – он же Сигизмунд XVI – на сцене опустил голову, после чего упал замертво.
- Э-э… дамы и господа… Антракт!



* 3 * Свобода * 14.09.2010 *

- Добрый день, дамы и господа. Мы рады приветствовать всех в тёплых и, хо-хо, мягких стенах нашей психиатрической больницы №“2798 НН”. Мы рады приветствовать и родственников, и всех новых случайных зрителей, наших новых друзей, и гостей, и даже охрану. Да откроется наша конференция по делам житейским! У нас нет границ свободе самовыражения, и ведь только у нас люди порой могут найти, наконец, себя… Здравствуйте, уважаемые! Теперь поприветствуем наше сегодняшнее жюри.
С этими словами раздвигается огромный титановый засов главных дверей зала, открываются двери и, чётко маршируя, к подножию пьедестала, стоящего посреди первых рядов, вошли: некто в большом манто, с чёрными солнцезащитными очками, обтягивающем фиолетовом трико и сигаретой в зубах – первым; некто в пыльном, изъетом ржавчиной морей, скафандре пятидесятилетней давности – вторым; переводчик последнего, с явно видом невыспавшегося человека – третий; и дама с короткой стрижкой в строгом деловом костюме с галстуком, со стороны почти не отличаясь от мужчины, если бы не бюст 4 размера – четвёртой. Все промаршировали до своих мест перед пьедесталом, больше напоминающим электрические стулья, подвинули идущие от них провода, чтобы, видимо, не споткнулись другие зрители, и устроились в своих местах поудобнее.
- Поздороваемся же по очереди с нашим жюри! Добрый вечер, Акация! Доброй ночи, Флюрудж! Доброе утро, уважаемый господин Толкинг! И добрый день, госпожа Секста! Сегодняшняя конференция по делам житейским представлена весьма необычной и зажигательной программой. А начинает её больной Пётр Селинев с цитатой: “Вы все умрёте, суки поганые”. Итак, аплодисменты! Встречаем.
На сцену вышел с виду ничем не примечательный больной. Непримечательный в том смысле, что он особенно не отличался от огромной массы других больных, а в сравнение с теми, кто, например, сутками не переставая пел фальцетом или кто постоянно пытался запрыгнуть на потолок, выглядел настолько примерным, что у невольного зрителя возник бы вопрос: а что этот милый человек здесь забыл? Но подождите, дайте же ему сказать первое слово.
- ТВАРИ!!!
Резкий дикий крик. В зале гробовая тишина.
- Эй, почему меня никто не слышит?
Гробовая тишина.
- Я двенадцать лет работал над рецептом, - уже шёпотом, отойдя от микрофона, продолжил больной. – Рецептом вечной молодости. По ходу исследований я задумывался над смыслом своего проекта, над тем, стоят ли люди его воплощения. Я был уверен в успехе, потому что я поставил на этот проект все свои жизненные силы. И вот, задумываясь снова и снова, я приходил сотни раз к одним и тем же вопросам, и однажды вдруг понял, что хожу по кругу, а значит, пора дать однозначный ответ. И вот мой ответ: никто ничего не стоит! Прочтите же его по моим глазам, я открыт. Каждый стоит ровно столько, сколько он сам себе даст, безумство есть всё, что есть правда чужая, и солнце есть правда своя, единственная. Человечество…
- Простите, вы что-то сказали? – обращается ведущий к больному. – Я вижу лишь лёгкое шевеление Ваших губ. Думаю, жюри согласится, что вы не сказали ни слова.
- О, нет, я ничего не сказал.
- Знаете, - начала вдруг низким басом Секста,- Ваша последняя фраза отражает суть всего сущего. Я ставлю 10.
- What the f… - послышалось из-под стекла шлема скафандра.
- Превосходно – молниеносно перевёл Толкинг.
Акация – будь то он или она – курило и не обращало даже внимания на сцену. Что означало…
- Поздравляем Вас, больной! – спохватился ведущий. – Вы стали шестисотым больным, которого выслушивает Акация. Реакция Акации – это выражение глубокой признательности…
- ГЛУХИЕ ТВАРИ!!!
С этими словами Пётр сам позволил надеть на себя чёрную смирительную рубашку, после чего под “This Is The War” группы Vader покинул сцену, даже не посмотрев на остальные оценки: 3, 2 и 5 от Толкинга, оценку которого по личным причинам автора этого рассказа не засчитали.
- Встречаем нашего второго больного – Сигизмунда XVI! Низкий Вам поклон.
На сцену вышел человек в костюме клоуна с огромной шапкой фаната “Манчестер Юнайтеда” в виде короны, с поясом, на котором по обеим сторонам висят лазерные мечи.
- Красный, жёлтый, зелёный… Я могу начинать?
- Да, конечно!
- Внемлете мне! О, люди Земли. Сколько грязи и материальности в ваших глазах, в ваших действиях, в ваших чувствах. Сколько грязи, взаимного недолюбия, откровенной и бессмысленной ненависти в ваших словах. Но не будем заострять внимания на этом сегодня. Ведь сегодня я хотел рассказать вам немного о том, чему вы верите больше, чем собственным матерям или самим себе – о рекламе.
Почему именно рекламе? А вы не боитесь правды? Реклама проникает обрывками бессмысленных фраз по словам во всё пространство жалкого подобия мышления, разбивает многолетние знания о статистике, рушит веру в личный опыт и направляет людей по ложному пути, а всё ради чего? Ради денег! Вот этих…
Достаёт из кармана купюру в 10 долларов, сжимает её в кулак, после чего рвёт на кусочки, сворачивает их в маленький мяч и швыряет в район головы Толкинга.
- Вот этих проклятых денег! Но ближе к примерам. Акции вроде “Зачем платить больше”, фразы типа “Спросите у своей простуды” или “Если бы ваш унитаз умел говорить, что бы он сказал” – вершина человеческой Идеи, несомненно! Сколько ещё мы будем доверять…

…И пусть весь мир подождёт!
- Простите, Ваше Величество, не могли бы Вы как-нибудь покороче, не пора ли закругляться?
- Да, да… Что я хочу добавить… Я не люблю телевизор. Не люблю пульт от телевизора, хотя он так напоминает рукоятку от лазерного меча. Я… выдохся…
Настала пауза. Сигизмунд XVI взглянул печальными глазами куда-то в зал, потом опустил голову и закрыл глаза… Как вдруг, подняв глаза через десять секунд, обнаружил совершенно другой мир вокруг себя: зрители в зале превратились в зомби; Акация пустила корни и превратилась в огромное живое растение; Флюрудж, словно находясь в невесомости, вспарил над залом; Толкинг, как собака на поводке, вспарил вслед за “хозяином” и вскоре был задушен; Секста щёлкнула пальцем и стала невидимой, и лишь каждые полминуты можно было услышать, как где-то в зале она в сексту аккомпанировала играющей над залом “Innuendo” группы Queen; а ведущий изображал из себя единственного адекватного человека, но он ещё не знал, что он тоже уже был заражён…
Вот она, свобода!..
В реальном же мире после слов “Я выдохся…” клоун – он же Сигизмунд XVI – на сцене опустил голову, после чего упал замертво.
- Э-э… дамы и господа… Антракт!



* 4 * Антракт * 15.09.2010 *

- Добрый день, дамы и господа. Мы рады приветствовать всех в тёплых и, хо-хо, мягких стенах нашей психиатрической больницы №“2798 НН”. Мы рады приветствовать и родственников, и всех новых случайных зрителей, наших новых друзей, и гостей, и даже охрану. Да откроется наша конференция по делам житейским! У нас нет границ свободе самовыражения, и ведь только у нас люди порой могут найти, наконец, себя… Здравствуйте, уважаемые! Теперь поприветствуем наше сегодняшнее жюри.
С этими словами раздвигается огромный титановый засов главных дверей зала, открываются двери и, чётко маршируя, к подножию пьедестала, стоящего посреди первых рядов, вошли: некто в большом манто, с чёрными солнцезащитными очками, обтягивающем фиолетовом трико и сигаретой в зубах – первым; некто в пыльном, изъетом ржавчиной морей, скафандре пятидесятилетней давности – вторым; переводчик последнего, с явно видом невыспавшегося человека – третий; и дама с короткой стрижкой в строгом деловом костюме с галстуком, со стороны почти не отличаясь от мужчины, если бы не бюст 4 размера – четвёртой. Все промаршировали до своих мест перед пьедесталом, больше напоминающим электрические стулья, подвинули идущие от них провода, чтобы, видимо, не споткнулись другие зрители, и устроились в своих местах поудобнее.
- Поздороваемся же по очереди с нашим жюри! Добрый вечер, Акация! Доброй ночи, Флюрудж! Доброе утро, уважаемый господин Толкинг! И добрый день, госпожа Секста! Сегодняшняя конференция по делам житейским представлена весьма необычной и зажигательной программой. А начинает её больной Пётр Селинев с цитатой: “Вы все умрёте, суки поганые”. Итак, аплодисменты! Встречаем.
На сцену вышел с виду ничем не примечательный больной. Непримечательный в том смысле, что он особенно не отличался от огромной массы других больных, а в сравнение с теми, кто, например, сутками не переставая пел фальцетом или кто постоянно пытался запрыгнуть на потолок, выглядел настолько примерным, что у невольного зрителя возник бы вопрос: а что этот милый человек здесь забыл? Но подождите, дайте же ему сказать первое слово.
- ТВАРИ!!!
Резкий дикий крик. В зале гробовая тишина.
- Эй, почему меня никто не слышит?
Гробовая тишина.
- Я двенадцать лет работал над рецептом, - уже шёпотом, отойдя от микрофона, продолжил больной. – Рецептом вечной молодости. По ходу исследований я задумывался над смыслом своего проекта, над тем, стоят ли люди его воплощения. Я был уверен в успехе, потому что я поставил на этот проект все свои жизненные силы. И вот, задумываясь снова и снова, я приходил сотни раз к одним и тем же вопросам, и однажды вдруг понял, что хожу по кругу, а значит, пора дать однозначный ответ. И вот мой ответ: никто ничего не стоит! Прочтите же его по моим глазам, я открыт. Каждый стоит ровно столько, сколько он сам себе даст, безумство есть всё, что есть правда чужая, и солнце есть правда своя, единственная. Человечество…
- Простите, вы что-то сказали? – обращается ведущий к больному. – Я вижу лишь лёгкое шевеление Ваших губ. Думаю, жюри согласится, что вы не сказали ни слова.
- О, нет, я ничего не сказал.
- Знаете, - начала вдруг низким басом Секста,- Ваша последняя фраза отражает суть всего сущего. Я ставлю 10.
- What the f… - послышалось из-под стекла шлема скафандра.
- Превосходно – молниеносно перевёл Толкинг.
Акация – будь то он или она – курило и не обращало даже внимания на сцену. Что означало…
- Поздравляем Вас, больной! – спохватился ведущий. – Вы стали шестисотым больным, которого выслушивает Акация. Реакция Акации – это выражение глубокой признательности…
- ГЛУХИЕ ТВАРИ!!!
С этими словами Пётр сам позволил надеть на себя чёрную смирительную рубашку, после чего под “This Is The War” группы Vader покинул сцену, даже не посмотрев на остальные оценки: 3, 2 и 5 от Толкинга, оценку которого по личным причинам автора этого рассказа не засчитали.
- Встречаем нашего второго больного – Сигизмунда XVI! Низкий Вам поклон.
На сцену вышел человек в костюме клоуна с огромной шапкой фаната “Манчестер Юнайтеда” в виде короны, с поясом, на котором по обеим сторонам висят лазерные мечи.
- Красный, жёлтый, зелёный… Я могу начинать?
- Да, конечно!
- Внемлете мне! О, люди Земли. Сколько грязи и материальности в ваших глазах, в ваших действиях, в ваших чувствах. Сколько грязи, взаимного недолюбия, откровенной и бессмысленной ненависти в ваших словах. Но не будем заострять внимания на этом сегодня. Ведь сегодня я хотел рассказать вам немного о том, чему вы верите больше, чем собственным матерям или самим себе – о рекламе.
Почему именно рекламе? А вы не боитесь правды? Реклама проникает обрывками бессмысленных фраз по словам во всё пространство жалкого подобия мышления, разбивает многолетние знания о статистике, рушит веру в личный опыт и направляет людей по ложному пути, а всё ради чего? Ради денег! Вот этих…
Достаёт из кармана купюру в 10 долларов, сжимает её в кулак, после чего рвёт на кусочки, сворачивает их в маленький мяч и швыряет в район головы Толкинга.
- Вот этих проклятых денег! Но ближе к примерам. Акции вроде “Зачем платить больше”, фразы типа “Спросите у своей простуды” или “Если бы ваш унитаз умел говорить, что бы он сказал” – вершина человеческой Идеи, несомненно! Сколько ещё мы будем доверять…

…И пусть весь мир подождёт!
- Простите, Ваше Величество, не могли бы Вы как-нибудь покороче, не пора ли закругляться?
- Да, да… Что я хочу добавить… Я не люблю телевизор. Не люблю пульт от телевизора, хотя он так напоминает рукоятку от лазерного меча. Я… выдохся…
Настала пауза. Сигизмунд XVI взглянул печальными глазами куда-то в зал, потом опустил голову и закрыл глаза… Как вдруг, подняв глаза через десять секунд, обнаружил совершенно другой мир вокруг себя: зрители в зале превратились в зомби; Акация пустила корни и превратилась в огромное живое растение; Флюрудж, словно находясь в невесомости, вспарил над залом; Толкинг, как собака на поводке, вспарил вслед за “хозяином” и вскоре был задушен; Секста щёлкнула пальцем и стала невидимой, и лишь каждые полминуты можно было услышать, как где-то в зале она в сексту аккомпанировала играющей над залом “Innuendo” группы Queen; а ведущий изображал из себя единственного адекватного человека, но он ещё не знал, что он тоже уже был заражён…
Вот она, свобода!..
В реальном же мире после слов “Я выдохся…” клоун – он же Сигизмунд XVI – на сцене опустил голову, после чего упал замертво.
- Э-э… дамы и господа… Антракт!

//12 – 15.09.2010//
//Минск, Беларусь//