По поводу моей смерти, прошу не беспокоиться

Грузинские армяне – это отдельный пласт нашей нации. Ни один армянин (не считая ленинаканцев) не расскажет столько смешных и интересных историй, сколько выложит его соотечественник, проживший бок о бок с представителями различных кавказских национальностей, и, конечно же, с картвельцами. То ли вино Грузии, то ли атмосфера жития в этой благословенной стране (чего сейчас, к сожалению, не скажешь), вызывала в них особенное чувство отношения к жизни с искрометным юмором и розыгрышами, которые имели место быть, в том числе и в армянском Авлабаре. И то, что каждый из грузинских армян имеет в запасниках не одну смешную, легкую, как игристое кахетинское вино, историю, факт непреложный. Одну из таких историй недавно рассказал человек, чей отец сам приложил к этому руку, и непростую руку, а обремененную бокалом вина или стопкой водки. Нет, лучше вина, и соответственно, сознанием, подверженным влиянию чуднейшего напитка, древнейшего из ныне известных на земле. Кажется за право быть первыми в изобретении этого божественного эликсира могли бы схлестнуться римляне, армяне, греки, ассирийцы, и конечно же, грузины и молдаване, коих советская власть сама подняла на недосягаемую высоту среди остальных тринадцати «непричастных» республик. Однако, вернемся к нашей истории.
Акоп, был родом из маленького грузинского городка. Много лет спустя жизнь забросила его в Россию, где он довольно счастливо обитал, при этом скучая по оставленным в Грузии традициям розыгрыша. Так вот тоскуя без своих товарищей, и будучи человеком неординарным и любящим поддать вечерами, а то и по утрам, в один из дней, он, истосковавшийся, послал телеграмму другу Арчилу о собственной кончине. Семья его узнала о проделках кормильца через несколько дней, когда вечером к ним явилась удивленная соседка, работавшая на почте. Она принесла телеграмму с соболезнованиями от семьи Арчила, в которой было написано, что приехать они не могут, но «скорбят, и плачут, плачут, плачут…». Сын влетел в спальню, где, как он выразился, спал, «хорошо принявший на грудь», отец. Еле растолкав его, он прочитал содержание телеграммы и попытался поинтересоваться в чем дело. Выслушав сына, тот махнул рукой, выговорив, что «Арчил все равно приедет», снова завалился спать. На следующий день сын позвонил в Грузию к Арчилу с тем, чтобы успокоить, сказать, что с отцом все в порядке. Трубку взяла дочка и сообщила, что отец выехал еще вчера. Делать нечего, оставалось лишь ждать дорогих гостей. Накупив с матерью на рынке мяса и все, что подобает для встречи, они, вычислив, что с часу на час, выехавшие на двух машинах «скорбящие», вскорости должны объявиться, сели на крылечко и вот уже второй час ждали, что калитка откроется с причитаниями по «безвременно ушедшему». Так и случилось. Сначала был слышен резкий рев внезапно остановившейся машины, потом негромкие голоса, и калитка наконец распахнулась, скрипнув с особенным надрывом. Влетевшие гости заплакали и заголосили, тем более что Арчил захватил с собой жену и семью брата. Плачущие кинулись к супруге и сыну «покойного», при этом, как выяснилось позднее, недоумевая, где провожающие в последний путь и, самое главное, где же почивший?! На шум вышел сам возмутитель спокойствия, и некоторое время забавлялся возникшей ситуацией окаменения прибывших. Сцена, действительно была презабавнейшая: женщины застыли с искаженным от горя лицом, скорбное выражение у мужчин медленно менялось на гневное. Когда брови Арчила сошлись на переносице в крайнем возбуждении, «почивший», чувствуя, что может произойти то, по поводу чего и прибыли гости, разрядил ситуацию, предложив выпить за воскрешение. Вот, впрочем, и все, гости с хозяином гуляли дня три, обмывая внезапное обретение «потерянного» друга. Но сам виновник еще не раз припоминал своему брату, которого также не преминул уведомить о своей кончине, что тот не приехал, а следовательно не поддержал семью брата в горе. На это тот неизменно отвечал, что, получив телеграмму, сразу же позвонил кому надо и выяснил, что «умершего» видели за минут 20 до звонка в здравии. При этом брат неизменно добавлял, что прекрасно знает какие проделки можно ожидать от него, и это счастье, что оплакивать он не приехал, иначе, веселый розыгрыш обернулся бы настоящими проводами в путь, откуда не возвращаются. На застолье по поводу своего воскрешения, шутник повесил на грудь доказательство верности своего любимого друга: венок за упокой.
В качестве постскриптума добавим, что через неделю, оправившись от собственных поминок, наш юморист отправил всем не приехавшим почтить его достойнейшую память, телеграммы, гласившие: «По поводу моей смерти, прошу не беспокоиться!».