Стимулы

Был в моей жизни период, когда я не мог жить без хорошей симфонической музыки. Бывают такие периоды в жизни, когда вроде бы всё хорошо: и на работе, и в семье с точки зрения здравого смысла, и с бабами, и с товарищами, но внутри поселилась какая-то подлая пустота, которая не идентифицируется, не осознаётся, и которая становится очевидной и понятной только через много лет, задним числом, как болезнь, от которой мучался потихоньку, не осознавая, что болен, пока врач не поставил тебе чёткий диагноз, который собрал воедино россыпь вроде бы никак не связанных между собой симптомов.

Эта пустота может показаться чисто интеллигентской выдумкой. Есть люди, которые вообще не подвержены душевным повреждениям подобного экстравагантного характера. Например, постоянная забота о повышении значимости своей персоны - гарантия отсутствия такой пустоты. Но для многих людей она хуже чахотки воздействует на организм, собственно эта пустота и привели к чахотке многих талантливых людей.
   
В этот период моей жизни музыка заполняла эту мою внутреннюю пустоту. Заполняла не механически, как вино из бутылки заполняет бокал жидкостью одинакового вкуса и запаха, что на поверхности, что на дне. Мне нужна была разная музыка и я её подбирал интуитивно. Моя душа мне давала чёткие указания на этот счёт. Я всё свободное время слушал Моцарта, восьмую неоконченную симфонию Шуберта, Баха и множество произведений других авторов. Я жил в хрущовке с её великолепной звуконеизоляцией. Как-то раз соседи обратились ко мне с просьбой. По их словам, они были не против того, что я слушаю музыку. Даже не против того, чтобы я слушал музыку на полную громкость. Они только просили меня не включать весь день одну и ту же музыку по многу раз подряд. Это меня расстрогало, и я перенёс радиолу в другую комнату. Раньше она стояла у стены, разделяющей мою квартиру и квартиру столь нетребовательных соседей.
 
Это было в советские времена, о которых меня сейчас тошнит при одном только воспоминании. Но тогда мне не с чем было сравнивать, поэтому никаких неудобств я не чувствовал, считая, что так положено: парткомы, месткомы, прочие руководящие организации и принятые правила общежития были для меня даже не объектом недовольства, а чем-то вроде шкурки от колбасы, которую нужно отодрать перед едой. Шкурка - естественная часть колбасы, которая хотя и прочно к ней приделана, но легко отделяема. Я жил своей внутренней жизнью и умудрялся сохранять девственность своего индивидуализма в условиях, в которых у кого-то другого могла бы поехать крыша. Я был неплохим специалистом и это делало меня пуленепробиваемым за пределами моей квартиры. Но, как сейчас я понимаю, не всё при советской власти было плохо. Некоторые вещи у неё получались очень даже хорошо, как бы по нечаянности. В частности, была великолепно налажена запись прекрасной симфонической музыки в исполнении лучших музыкантов. Симфоническая музыка по мнению властей усыпляла антисоветские эмоции, поэтому в магазинах был широчайший выбор пластинок, которые я скупал, не интересуясь ценой. У меня была богатая коллекция скрипичных концертов. Вивальди, Паганини, Мендельсон, Чайковский, Сарасате, Бах, Сен Санс и другие были для меня различными гранями волнительного мира прекрасного, и если бы в то время меня спросили, кто мне больше нравится, то я бы не смог ничего ответить по существу. Для меня это прозвучало бы также глупо, как вопрос о том, что мне больше нравится: нос или указательный палец любимой женщины.
 

Как-то по радио я слушал одного очень уважаемого мною человека, который сказал, что без всяких сомнений самым красивым скрипичным концертом является концерт Брамса. А надо сказать, что при всей кажущейся широте моих интересов скрипичный концерт Брамса я никогда не слышал. При первой же возможности я приобрёл и прослушал запись этого концерта: он меня совершенно не поразил. На мой взгляд не было никакого сравнения с любимыми мною скрипичными концерами. Он мне показался скучным и неинтересным.
 
Надо сказать, что меня никогда не тянуло доказывать, что я не верблюд. Соревновательность, нацеленная на конкретные победы, ни в каком виде во мне не присутствует. Во мне просто от  рождения поселилась уверенность, что я сделаю любое из того, что мне было бы интересно сделать. Что-то делать для того, чтобы доказать или даже же просто убедиться в том, что что-то я делаю лучше других, - это вообще-то не для меня. А тут, как говорится, меня почему-то заело. Я просто представить себе не мог, что я настолько туп, что не могу отличить самый красивый скрипичный концерт от всех остальных просто красивых. И я стал с упорством идиота слушать скрипичный концерт Брамса десятки раз подряд. Сейчас этот скрипичный концерт - самый мой любимый, точнее сказать обожаемый. Сколько бы я его не слушал, он меня всегда волнует своей грандиозной архитектурой, невероятной глубиной и  мелодичностью какого-то особого качества, которая принципиально отличается от природы мелодичности концертов Мендельсона или Чайковского.       
 
Может быть со стороны это и выглядит достаточно надуманным, но, спустя некоторое время я осознал глубокую философскую природу происшедшего. Впервые я понял, что делал не то, что моя душа мне велела: посторонний человек очень сильно меня подтолкнул в правильном направлении, на которое я никогда бы не вышел сам. В дальнейшем моя облигатная зависимость от симфонической музыки сменилась ровной любовью без экстазов. Но после этого случая я  впервые начал размышлять о роли стимулов в моей жизни в частности и в человеческой жизни вообще. Чем больше проходило времени, тем больше я понимал, что это - вопрос сложнейшей природы, неразрывно связанный с индивидуальными особенностями человека: его психикой, физическими особенностями, происхождением, окружением, работой, семьёй и т.д. и т.п. Если бы мне кто-то сказал, что я ничего не понимаю в рэпе или хэви метал, то я воспринял бы это как большой комплимент. Так почему же меня так задел концерт Брамса?
   
Слово стимул происходит от латинского stimulus. Так называлась остроконечная палка, которой погоняли животных. Таксономия стимулов необычайно сложна. Стимулы могут быть постоянного действия, стимулы могут возникать в виде импульса, исчезающего быстро и без последствий. Стимулы могут на ограниченный промежуток времени индуцироваться какими-то факторами окружения и исчезать при снятии воздействия.  Стимулы могут быть чётко оценены с точки зрения моральной, но могут расплываться в таком широком диапазоне от плохого к хорошему, что практически не могут быть подвержены однозначной квалификации.

Стимулы могут быть общественно опасными или же общественно полезными, но могут быть стимулы, играющие нейтральную роль с точки зрения влияния на окружение, будучи в то же время чрезвычайно важными для психического статуса индивидуума. Например, человеку с детских лет постоянно намекали на то, что он туго соображает, и у человека появляется стимул стать профессором. Это было бы по его мнению неоспоримым доказательством того, что все вокруг были неправы. Часто такие люди достигают своей цели достаточно легко. Иногда для этого нужно иметь лишь хорошую память и уметь выкручиваться. Таких профессоров, кстати, немало. Они не очень опасны для студентов, но могут играть невероятно отрицательную роль в  динамике развития науки. Другой стремится стать профессором, чтобы вырваться из угнетавшей его нужды. Третий мог бы стать хорошим жестянщиком или мастером по ремонту компьютеров, но ему хочется и большего уважения, чем могут дать эти профессии, и постоянного заработка. О степени моральности перечисленных стимулов судить невозможно, не привлекая множество других факторов.
   
В народе, в особенности это характерно для женской половины населения, принято называть проституткой женщину, которая легко идёт на интимное сближение с мужчиной, если ей покажется, что тот знает, как правильно обращаться с её телом. Проституткой называют и ту, которая торгует своим телом за те или иные материальные блага. Хотя очевидно, что стимулы в обоих случаях не имеют вообще ничего общего. Женщина, торгующая своим телом, может иметь принципиально отличающиеся с точки зрения общечеловеческой морали стимулы: для одной в качестве стимула служит необходимость прокормить детей, для другой - возможность иметь лёгкий заработок, если только это ей действительно легко даётся. Но здесь, как и в случае с профессорами, существуют сотни вариантов модификаций стимулов, моральный статус которых просто оценить невозможно.
 
Один из примеров проституции описан в комедии Аристофана "Лисистрата". Лисистрата - выдуманный Аристофаном персонаж - призывает женщин прекратить интимную связь с мужчинами до тех пор, пока они не остановят Пелопонесскую войну между афинянами и спартанцами. Подтекстом комедии Аристофана является наделение Лисистраты чертами энергичной и умной героини, которая поставила себе благородную цель и добилась её осуществления. Но чем, интересно, Лисистрата отличается от женщины, которая говорит своему мужу, что переходит спать на диван до тех пор, пока он наконец не покрасит совершенно облупившийся забор?

Покраска забора - действие намного менее грандиозное, чем остановка военных действий между родственными народами, но с точки зрения чистой морали и метода достижения цели и то, и другое мало чем отличаются друг от друга. И Лисистрата, и жена владельца облупившегося забора и проститутка в подъезде действуют, используя идентичный принцип: "не заплатишь - не поедешь." И один из главных долгодействующих стимулов этих телодвижений чётко объяснила аристофановская Лисистрата (пер. А.Пиотровского):
- Зевс свидетель, не то - ваша старость!
Ведь мужчина вернется седым стариком, а невесту берет молодую,
А у женщины краток отрадный расцвет, и когда ты его не захватишь,
Не захочет никто и посватать ее, и сидит она, тщетно надеясь.

Другой, несколько вульгарный и примитивный, но более приближённый к реалиям взгляд на рассматриваемые стимулы, можно  выразить старой грузинской поговоркой: "После того, как кошке сказали, что её дерьмо - лекарство, она стала закапывать его в землю."
   
Стимулы могут быть скрыты от самого человека или от окружающих его людей. Стимулы могут быть ясно и открыто сформулированы. Например, я сделал фильм о том-то, поскольку борюсь против того-то. Классификация, обобщение стимулов - задача очень непростая, на решение которой люди, стремящиеся по возможности всё упрощать, неспособны. Прекрасным примером обобщения стимулов является высказывание Уинстона Черчилля о том, что государственный политик ориентируется на следующие выборы, в то время как государственный деятель ориентируется на следующие поколения. Или же теория, разработанная Зигмундом Фрейдом. Ветер, дующий с постоянной силой, сильно отличается от порывов ветра. Ретроспективно бывает намного проще оценить постоянно действующие стимулы, нежели стимулы, внезапно возникающие в виде импульса. Но чаще всего стимулы импульсивного характера возникают в результате накопления постоянно действующих стимулов, не имеющих путей реализации. 
   
Недавно известный английский историк Саймон Сибаг Монтефиоре опубликовал книгу "Чудовища", в которой рассказал о 101 самом знаменитом преступнике в истории человечества. Сталина он отнёс к разряду сверхчудовищ. Анализируя постоянно действующие стимулы, мотивировавшие поведение Сталина, даже такой профессионал, как Монтефиоре, по существу не смог ничего сказать конкретного о человеке, жизнь и омерзительные стимулы поведения которого, несмотря на скрытый характер кремлёвского гадюшника, были достаточно открыты для общественности. Он лишь отметил, что по его мнению эмоциональная сфера Сталина была сильно повреждена. Казалось бы, намного проще проанализировать поведение российских властей последнего десятилетия. Здесь в чистом виде проявляется злокачественная форма тяжёлого комплекса неполноценности, причём у людей, масштаб которых на порядок мельче, чем у сверхчудовища, симпатии к которому им трудно скрывать. Но импульсивные стимулы поведения этих людей, которые можно достаточно просто охарактеризовать с помощью обобщенных формулировок, часто невозможно объяснить в деталях, тем более предсказать. 
   
Возвращаясь к истории с концертом Брамса, я хотел бы резюмировать сказанное выше. Существует множество направлений в психологии, социологии, экономике, политологии и других областях науки, где анализ стимулов является важнейшим фактором, определяющим профессиональную активность учёных. Но в подавляющем большинстве случаев такой анализ является весьма субъективным и имеющим лишь сиюминутное значение, что объясняется фундаментальной сложностью объекта анализа. Можно было бы привести длинный список выводов, имеющих непреходящую ценность.

Например, агрессивное отношение мужа к родственникам жены и наоборот в подавляющем большинстве случаев может быть объяснено с позиций соционики, разработанной Аугусте Аугустинявичуте на основе идей Карла Юнга. Но для отдельно взятого человека, даже активно интересующегося наукой, существует огромное поле более благородной и полезной деятельности. Это - постоянный анализ собственных стимулов, определяющих собственное долговременное или сиюминутное поведение.
   
Развивая в себе привычку постоянно копаться в своей душе, пытаясь определить, что именно явилось причиной тех или иных действий,  мы выходим на прямой контакт с теми моральными принципами, которые лежат в основе нашего отношения к людям вообще и к близким людям в особенности. Этот путь является прекрасным способом внутреннего усовершенствования и коррекции собственных принципов морали. Не в соответствии с заветами Ильича, евангельскими заповедями, регламентациями, записанными в Коране, или желанием быть не хуже других. А в  соответствии с пониманием того, куда вас вывела жизнь, и того, насколько правильны те или иные позиции вашего внутреннего выбора. Например, вы приходите к следующему выводу: я скрываю свои симпатии к этому человеку потому, что боюсь, что меня выгонят с работы. Или - я проявляю истинно христианскую терпимость к этому человеку вопреки его хамскому отношению ко мне потому, что я его действительно люблю. Или - я изображаю из себя вспыльчивого кавказца потому, что считаю, что это нравится моей девушке. Или - я орал и размахивал руками на демонстрации, поскольку меня обуяло чувство стадности.

А причиной охватившего меня чувства стадности по всей вероятности является это или то. Или - я поступил так, потому что я в душе потребитель. Или - порой во мне вспыхивает ничем не мотивированная ненависть к этому человеку, потому что он всегда оказывается прав, а я очень хочу быть правым, но у меня ничего не получается. И т.д.
   
Во всех случаях, анализируя и формулируя, вы неизбежно сравниваете, а сравнивая оцениваете, а приходя к тем или иным оценкам, вы получаете мощный стимул к самоусовершенствованию. Ваш разговор со своей душой никто не услышит, но ваша душа перестанет безмятежно дрыхнуть и почувствует, что над ней есть контроль свыше. Это приведёт  не к двоедушию,  а к иерархической саморганизации души с целью самоусовершенствования.