Соседка

В детстве боялась – прямая, худющая, черная. Темный платок на длинном лице. Сколько лет прошло – все такая же. Не согнулась, не сгорбилась. Сад-огород – лицо ее. Ни травинки лишней, тонет в розах-лилиях, яркие пятна в картофельном поле. Строгая. Теть Нина.
Разговорились недавно – жалею, чччерт, могла б раньше узнать.
Рассказывала, в войну, сама не помнит, с маминых слов, собака у них была. Огромная, волкодав. Дом держала – любого впустит, а обратно уже – не выпустит, пока хозяева не придут. Когда оккупация шла – пришел к ним какой-то фриц. По-хозяйски зашел так, а выйти не может – пес не выпускает. Выстрелил немец в него, подранил. Пес в лес убежал. Не вернулся.
…Раз обстрел был – загудело вокруг, заухало. Теть Нине тогда года четыре было, мать закричала – беги на двор. Там блиндаж, со скамьями, вроде укрытия. Мать едва успела из дома выскочить – и накрыло, только щепки от хаты летели. Разнесло домишко, блиндаж засыпало, остальное – догорело. Потеряли теть Нину. Везде искали, завалы откапывали, головешки ворошили. Не смогли найти. Пару дней прошло. Показалось, шевелится что-то в блиндаже. Решили, псина вернулась, немцем подстреленная. Полезли – нашли девчушку. Лежит под полкой, землей засыпанная. Даже не пищит уже, только глазенками хлопает. Оглохла она тогда, ничего не слышала. Потом какой-то немец к ним приходил, из фашистов, доктор, дал матери капли для малой в уши. И капали, восстановился слух.
…А после войны клуб стоял на берегу Невы. Теть Нина туда, выпускница уже, с моей тетушкой - одногодки они - на танцы бегала. Вечером, через лес. Не боялись – хотя минами-патронами напичкано было все.
Да что говорить – теть Нинин сын два года назад, когда газ проводил, откопал ящик со снарядами у самого дома – еще с войны лежали. Шороху было! Звонили в МЧС, там говорят – нет машин, приедем через три дня, путь пока полежат. Или увезите сами. Колька прикинул, что за три дня пацаны этот ящик целиком на сувениры растащат – и увез, от греха. Самовывозом.
…На танцы бегали так - босиком, а туфельки-чулочки – в руках, чтоб не попортить.
Воду с Невы таскали, водопровода тогда не было. И раз по зиме моя тетка под лед провалилась. Теть Нина ее вытащила. И одежку тайком у соседки сушили – прабабка моя строгая была, узнала б – не сдобровать тетушке.
Там, где мой дом сейчас – был лес. Сосновый. Одна сосна осталась – из окошка смотрю. Сколько себя помню – помню сосну. Только раньше она выше была почему-то.
... А когда была сосна мелким пушистым деревцем, случилась революция. И жил тогда лихой гусар Преображенского полка Его Императорского Величества. Как все тогда жили, и он жил - воевал, и хлебнул лиха в гражданскую, и едва не расстрелян был, и мотался по всей стране… Повезло ему, живым остался. Осел тут – в Отрадном. Тогда была здесь лишь пара домов на вырубках да дача Екатерининская. Выстроил он домишко, жену нашел. И родилась у них дочка. Теть Нина.
Бредет по меже, к огороду обратно – мифические сорняки выпалывать. А я стою, глазами хлопаю. Сколько лет рядом живем, а не знала, что в соседках у меня – гусарская дочь.