Не ходите... в Африку гулять

     Когда мы на «Боинге» впервые подлетали к Египту, перед нами открылась совершенно фантастическая панорама, что перехватило дух.  Африка! Вся земля под нами, глядя из иллюминатора самолета, переливалась огнями, как новогодняя елка. Какой-то Марсианский ландшафт: горы со снежными шапками и вдруг - синее море среди сплошных песков.
 
    В своей жизни я повидала много:
- весеннюю степь, усыпанную тюльпанами, когда муж служил в Казахстане;
- богатую природу Урала, с ее высоченными березами и соснами, с рекой Чусовой, в которой быстрое течение и ледяная вода летом, как в проруби зимой;
- фантастический каток «Медео» в горах Казахстана, еще до селя, от которого его спасла плотина.

    В Волгограде видела Родину-мать, от одного вида которой, сжималось сердце;
- видела Харьков, где училась, успела полюбить. Купалась в городской  реке «Вонючке", так  они её называли. Ела пойманных в ней раков, которых каждый день вёдрами набирал мой сын с хозяйским мальчишкой, у родителей которого мы жили. Вечером, гуляя по городу, любила рассматривать освещенные украинские окна, где видела расписанные ольфрейщиками потолки, как во дворцах, тогда ещё Ленинграда, необыкновенно красивые картины.

    Была в красивейшей Белоруссии, в Минске, с его широченными улицами и площадями. Понравился белорусский геройский народ, очень добрый и щедрый. Однажды не хватило билетов на самолет, и мне негде было остановиться, так сразу несколько человек, бескорыстно предложили своё жильё, чтобы я смогла переночевать. А начальник авиакасс, увидев мои расстроенные глаза, нашел выход и предложил мне транзитный рейс.
 
    В Гродно я купалась в Немане, который чуть не унес меня - настолько он был быстр;
- была и на Западной Украине, где моего малыша постоянно пытались обидеть местные дети - хотя ему было всего четыре года, обзывали  кацапом, москалем;
- Прибалтика,  Рига, Друскининкай - удивили чистотой, а Каунас потряс костелом и органной музыкой - её я услышала впервые.

    Была в гостеприимной богатой и прекрасной Грузии, пила воды Логидзе, которые и Сталин не смог перевезти в Москву, потому что воспроизвести их было невозможно - нет в Москве такой свежей и чистой горной воды. Видела Куру, поднималась на фуникулёре в гору, чтобы рассмотреть весь Тбилиси. Гуляла по Шота Руставели, наслаждалась грузинской кухней. А как там меня чествовали за столом!
Но это я видела любимый бывший Советский Союз, а пустыню - я не видела никогда.

    Египет предстал передо мной с малышом, как мираж. А Красное море открылось оазисом, окружённым песками и горами. Когда мы приземлились на самолете - это был не аэропорт, как у нас или в Европе, или в Азии, нет - это было что-то странное и необыкновенное.
Самолёты окружали огромные каменные шатры, стоящие в два длинных ряда, ярко освещенные каким-то фантастическим светом, идущим снизу вверх. Мы ехали к отелю, по обе стороны дороги возвышались разные роскошные дворцы, которые могли только присниться. Например, как в сказке про «олененка», где он бьет копытцем и из-под ног у него вылетают золотые монеты, а падишах кричит:
- «Еще, еще»!

   Они стояли, один богаче другого, как миражи пустыни, сверкая на солнце позолотой. Это были отели для иностранцев и просто дворцы шейхов или нефтяных магнатов. И наш отель сверкал настоящей позолотой, хрустальными люстрами позолоченными рамками картин, даже урны были позолочены и перила красивых витых лестниц.
Повсюду лежали восточные ковры, висели гобелены с картинами восточных красавиц. И нигде, ни в одной стране, я не видела такой резкой разницы между богатством и нищетой. В Египте это бросалось в глаза - оборванные, грязные дети всех возрастов просили подаяние, простые нищие арабы, заискивающе глядели в лицо своими большими и красивыми, но голодными глазами, протягивая к тебе руку. Все было, как в сказках «Тысячи и одной ночи», про слуг и господ. С тех пор в этой стране ничего не изменилось. (Но об этом - позже, когда поеду одна и окунусь в эту жизнь).

    Иногда я наблюдала, как черный арабчонок чистил позолоту на урне, перилах, кувшинах и на других предметах, чтобы блестели. Другой араб, постарше и посветлее кожей, стоял рядом и показывал, где надо чистить. Третий араб, совсем белый, стоял поодаль и наблюдал за ними, а четвертый - шел с салфеткой и проверял. Но стоило им отвлечься, как «цепочка рвалась», потому что главный «работник», маленький арабчонок, тут же на корточках убегал. Самый главный надсмотрщик - последний, отыскивал его, пригонял стеком назад и снова заставлял работать.
   Это могло продолжаться очень долго, становилось уже не смешно, а жалко маленького мальчишку. То же самое происходило в ресторанах, на пляжах и на любых рабочих местах - работал один, двое наблюдали и указывали, последний - проверял. Особенно интересно это смотрелось в ресторане, когда «главный» показывал глазами, а официанты ловили каждый его взгляд и бежали бегом убирать со столов, даже если было не все съедено. Туристы смеялись, вставали, снова брали такое же блюдо и продолжали есть.

    Наш отель находился на второй линии, а на первой - стояли дворцы ещё богаче. Но и наш был шикарный, с богатым убранством, дорогими барами, «он клюзив» (всё включено). К нему относился и «Аква - парк», к морю мы шли мимо него 10 минут, через «золотые» магазинчики, бассейны, бары. И оно так внезапно открывалось, что перехватывало дух от восторга. Пляж казался волшебным - я тогда мало где бывала и не встречала такой красоты. Шезлонги стояли под грибками, укрытыми огромными пальмовыми листьями, играла прекрасная восточная музыка. Каждый лежак украшали толстые махровые полотенца, которые выдавались ежедневно на пляже. Белый чистейший песок радовал глаз. Утром, днем и вечером египтяне просеивали его через сито, чтобы ракушки и галька не поранили наши босые ноги. Арабы старательно разравнивали песок граблями, становившийся от всех этих работ дорогим. Через каждые пять шагов стоял арабский кувшинчик под мусор, который освобождался моментально.

   Мы просыпались рано утром под плач-завывание муэдзина с минарета, тянущийся, казалось, с самого неба. Потом бежали купаться, прогоняя остатки сна, потом завтрак и... снова в море, а оно, такое тёплое, сразу начинало тебя ласкать. Плавая, я испытывала блаженство - разноцветные рыбки касались рук и ног, иногда пугая. На пляже находились бары с минеральной водой и соками, кофе и винами, мороженым нескольких сортов и восточными сладостями. В обед можно было не ходить в ресторан - работали кухни-рестораны, с точно такой же едой, как в отеле, со шведским столом. Вдоль линии моря дети строили песочные замки, катались на верблюдах, конях, осликах. А мы плавали в очень соленом море, и вода сама удерживала, не давая утонуть.
 
     Особенно здесь удивляли арабские женщины с огромными, прекрасными, и всегда словно испуганными, чёрными масляными глазами. Они смотрели на мир сквозь сетку чадры или узенькие щелочки хиджаба, одетые в смешные длинные шаровары или узенькие, расписанные вышивкой, шелковые с длиной по щиколотку, штанишки. Вот так, во всей одежде они и купались, прыгая в бассейн или в море, не имея права обнажить никакую часть своего тела. Мужчины - суровые и властные, со сдвинутыми к переносице бровями, иногда очень худые или наоборот, очень толстые, ходили в длинных белых платьях до земли. Иногда - в черных, тоже длинных, с разрезами по бокам и египетским орнаментом.

     Когда мой малыш захотел остаться с аниматорами, которые играли с детьми, я оказалась предоставлена самой себе, и пошла на рынок. Меня там удивило многое.
Узкие длинные улочки базара разбегались в разные стороны, как морщинки от глаз у престарелых местных торговцев. Я пошла по одной из них, избегая лавчонок с зазывалами, цепляющимися за мою одежду, и уткнулась в тупик. Блуждала по рынку до тех пор, пока внезапно передо мной не распахнулась та же самая площадь, с которой я в него вошла. Повсюду стояли белые, шоколадные, иссиня-чёрные арабы, покрикивая на навьюченных верблюдов, плюющихся вязкой слюной в своих «недоброжелателей", то есть - в нас, отдыхающих иностранцев.
 
     Но так прекрасно не могло продолжаться постоянно, кто-то сверху этим руководил. Я накупила самых интересных экскурсий: к бедуинам в пески, на сафари, в Каир, на плавание на корабле в открытом море и еще куда-то, но произошло непредвиденное...
Воду в номерах пить нельзя - она грязная, с микробами. Повсюду стояли огромные бутыли с прохладной минеральной водой, мы ее и пили. Очевидно мой малыш хлебнул плохой неизвестно когда и где. У него сразу поднялась температура под сорок, а на другой день запланирована экскурсия.
    Ему становилось всё хуже, антибиотики не помогали. Тогда я по телефону по- английски вызвала скорую помощь, которая приехала через десять минут. Стремительно влетел двухметровый красавец-араб и увез нас в больницу. Ровно через час мне вернули абсолютно здорового ребенка без температуры, не взяв денег, так как всё входило в страховку. Дали три пузырька каких-то сказочных лекарств: ярко-жёлтого, ярко-голубого и ярко-зеленого цвета, чтобы пить три дня. И мы сразу же пошли на пляж, как ни в чём ни бывало. Оказывается, они всё знают, что это такое и чем лечить - поставили укол от амфибий, от которых не помогают наши антибиотики и наши лекарства. И всё.

    Из окна нашего номера-люкса всё виделось, как на ладони: аква-парк, море, аэропорт, пустыня и горы. Мы жили на самом верхнем шестом этаже, над макушками пальм, многие их них стояли укутанные, как младенцы. Вся растительность там привозная и пальмы - тоже. И чтобы они прижились, с ними обращались очень бережно, а вечером поливали чем-то таким ужасным, что я ощущала себя в деревне у навозной кучи. Но это быстро выветривалось. За пальмами просвечивали бассейны, за ними - море с яхтами и кораблями, а за ними висело марево, сквозь которое виднелся аэродром.
Из-за дальнего расстояния казалось, что самолеты приземляются совершенно бесшумно. Всё это походило на фантастичное представление. Стояла сильная жара, и если я смотрела долго вдаль на это марево, мерещились миражи. 

    Мы продолжали просыпаться под заунывное пение муэдзина с минарета, как в Турции, и это умиротворяло душу и расслабляло. И я начинала понимать мусульман. Вечером, насладившись концертами, играми, морем, музыкой, «обжираловкой», мы выключали «кондишен», открывали настежь балкон, включали фумигатор от комаров (их там - тьма) и засыпали как убитые, приняв прохладный душ после африканской жары. Для них - это холодная зима, а для нас, в середине ноября, эта 35 градусная жара - блаженство. Мы не слышали громкую музыку, доносящуюся с танцевальных площадок, баров и дискотек, проваливаясь в волшебный сон в этой сказочной стране.

    Аква-парк оказался очень шикарным, и мы туда ходили каждый вечер. По прибытии нам на запястья нацепили кожаные ремешки зеленого цвета с логотипом отеля, пропуская повсюду без проблем. Однажды мой малыш предложил скатиться по водопаду, почти вертикально вниз с высоченной горки аттракциона, приблизительно этажа в три или выше. Не знаю, как выдержало моё сердце, оно чуть не разорвалось от страха. Это было «покруче», чем в Диснейленде на американских горках, в Германии. Потом мы резко взмыли вверх, намного выше того места, откуда полетели, затем - резко и полого вниз нырнули в  бассейн. Когда мы вынырнули, малыш спросил:
- А почему ты не визжала и не кричала, как все? Я думал, что ты «обкакаешься» от страха. Я первый раз летел, мне было так страшно, я даже... немного нервничал. А ты?
(Вот, поросёнок!)Я ответила:
- В жизни мне бывало и пострашнее.
     Но на самом деле я боялась перед ним опозориться. В закрученную трубу следующего аттракциона он полез один, я уже не рискнула, а вот в бассейн-шторм с искусственными огромными волнами, мы ходили вместе. Это - непередаваемо! Как в море, когда штормит. Я надевала на него надутые нарукавнички, мы плавали в этом кошмаре без страха, а он визжал, довольный. Вытащить из бассейна получалось с большим трудом, ведь расставаться с удовольствием всегда трудно.

  Когда мы купались в открытом море, прогуливаясь на корабле, несколько человек, увидев дельфинов, поплыли к ним. Но экскурсоводы заволновались, стали кричать, чтобы все вернулись. Оказалось, что это очень опасные свирепые акулы, а в Красном море их - тьма, всех видов. И слава Богу, что всё закончилось благополучно, корабль успел подплыть и забрать пловцов, которые сами уже мчались прочь от опасности.
 
    В наш последний день в Африке поднялся такой ветер из пустыни, не самум и не сирокко, а просто ураганные шквалы за шквалами, что когда нас вели к трапу из автобуса, мы едва удерживались на ногах. Как дошли до самолета - не описать, даже его раскачивало. Этой жуткой поздней ночью мы «вырубилась» сразу, как только оказались в креслах салона.  Соседи-пассажиры говорили утром, что самолёт сильно мотало, они не спали всю ночь, переживали, а мы спокойно «дрыхли». Но наши мытарства на этом не закончились.

    Когда все счастливые, загоревшие и довольные подлетели к Москве, вдруг я заметила, что время вышло, а мы всё ещё кружим над аэродромом. Это почувствовала не только я. Мой малыш спал, по салону прошла лёгкая паника и я услышала шепот соседа:
- Шасси не вышли.
Кто-то молился, кто-то тихонько всхлипывал... Мужчина, сидевший через проход, сделался белым как мел и вжался в кресло. Я не боялась ничего, но у меня на руках лежало моё сокровище. И вдруг зазвенел мой сотовый - это прорвался в эфир мой сын и взволнованным голосом спросил:
- Мама, в чем дело? Давно объявили, что борт прибыл, столько народу и все паникуют в зале, много скорых и пожарных машин...
Чтобы не разбудить и не испугать малыша, я тихо сказала:
- Прилетели полчаса назад, кружим над аэродромом, шасси не вышли.
Мои глаза наполнились слезами и голос дрожал.
Сын прошептал:
- Держись, мама. Пилоты вырабатывают топливо. Всё будет хорошо.
 «Я - ладно, пожила своё, а ребенок? Он-то, в чём виноват»? - подумала я и прижала малыша крепко к груди. У меня внутри всё сжалось.

      На очередном развороте «Боинга» по кругу-вверх, среди мертвой тишины раздался грохот. Последняя попытка оказалась удачной - шасси вышли, и мы тотчас сели.
Пассажиры не хлопали, как обычно в знак благодарности, никто не шевельнулся, все сидели молча. А за иллюминаторами разъезжались скорые помощи и пожарные машины.