Город, который придумал не я
Иван и Алексия, брат с сестрой, двумя настырными муравьями тащили коробку из-под компьютера через лужайку. Пыхтели маленькими паровозиками и вместе облегчённо выдохнули, когда мальчик скомандовал:
- Всё… Бросай…
Коробка глухо ударилась о газон, местами вытертый до землистых проплешин. Алексия выпрямилась и, улыбнувшись, тыльной стороной ладони, совсем как мать, отёрла лоб. Веснушки запрыгали по носу и щекам, пытаясь ухватить лучистый взор её зелёных глаз. Иван был серьёзен - старший брат всё-таки, но и он не мог скрыть радости – тяжёлый груз, готовый для игры, покоился у ног. Мальчик вытер влажные ладошки о линялые джинсовые шорты, облизнул губы и стал открывать коробку.
Я сидел в плетёном кресле на террасе, пил воскресный день, будто чай с липовым цветом, и качался на волнах умиротворения. Солнце сквозь щели в навесе стекало в чашку золотистыми струйками.
Город, что беззастенчиво дырявил опаловый шёлк неба шпилями стеклобетонных высоток, затаился на другом берегу реки. Притих нашкодившим котёнком, и ничто в нём не выдавало монстра, каковым он являлся. В будни мегаполис заманивал людей огнями неоновых реклам и посулами о лучшей жизни, а приворожив, пил их энергию. Высасывал через соломинку, словно женщина-вамп бокал мартини. И лишь по выходным выпускал пленников на природу.
- Что будём строить? – тонкий голосок Алексии камушком ударил в выплавленную моим воображением картину, и она осыпалась стеклянной пылью. Девочка поправила помочь комбинезона, с интересом заглядывая в раскрытое чрево коробки.
- Город.
- Какой?
- Наш город.
- В нём можно есть мороженое и не болеть ангиной?
- Да.
- И рисовать мелками на стенах?
- И пить по утрам лимонад вместо молока.
- А как мы его назовём?
Иван задумался, взъерошил чёрные смолянистые волосы.
- Так и назовём – «Наш город».
Я не раз замечал: игрушки, которые покупаем мы, дети не жалуют. Они предпочитают выбирать сами. Помнится, мистер Ховард [2] любил говаривать: дети принадлежат к совершенно иной расе… «Вы не люди, вы – дети», - выносил приговор учитель.
Старые кубики с аляповатыми рисунками, привезённые прадедом из Гуанчжоу, выкладывались на деревянный стол. Мне было три года, когда их подарили, но я ими не играл. За странными арабесками, казалось, скрывается нечто большее: стоило отвернуться – как они оживали и подглядывали за тобой. Дети слишком чувствительны к фальши, а потому много лет кубики пылились на чердаке, пока Иван и Алексия их не нашли. Неподдельный восторг! И новая игрушка перекочевала к дочери в комнату.
Кубики и сейчас казались странными. Чересчур холодными для дерева и слишком тяжёлыми для пластика. Узоры на гранях кривились, то сплетаясь виноградными лозами, то распадаясь на отдельные фрагменты. И где-то там, за сетью витиеватых линий, скрывались неведомые монстры.
Несколько рядов легли на шершавую поверхность стола, и начали вырисовываться первые контуры небоскрёбов. Алексия старательно выкладывала кубики, высунув от усердия кончик языка. Иван не отставал.
Я погрузился в полудрёму, сквозь её тюлевую пелену возводимые детьми здания начали сливаться с небоскрёбами по ту сторону реки.
Взрослые зачастую не замечают тех вселенных, которые дети возводят для себя. А ведь и мы были такими: придумывали нелепые игры и страшные миры, но в них не верили наши родители. Куда всё уходит? Похоже, отправляясь по проторенному взрослыми пути, мы должны за это расплачиваться своими фантазиями, как за проезд по автобану.
- Землетрясение! – с криком Ивана меня выбросило из грёз.
- А-а-а, помогите! – вторила брату Алексия.
Дети раскачивали стол. Мгновение и первый кубик сдвинулся, за ним второй. Разноцветные здания утратили чёткие контуры и осыпались. Синие, красные, зелёные кирпичики падали на стол, спрыгивали с него на скамейку и в траву, точно пытаясь укрыться в ней от разбушевавшейся стихии.
Иван и Алексия смеялись, глядя, как исчезает придуманный ими город. Я сглотнул, зажмурился, а открыв глаза, окунулся в промозглое серое утро. Белёсый туман втекал в прорехи полуразрушенного дома и смущенно жался по углам, не веря до конца, что стал хозяином покинутого людьми жилища.
Я вышел на покосившуюся террасу и вдохнул осеннюю изморось с привкусом пожухлого газона и бензина. Рассвет топил в бледно-розовом киселе город на том берегу реки. Здания походили на изломанные чёрные зубы бродяги, который щерился в серое небо. Столь привычная плавность линий нарушалась разрывами и обвалами… Оскал издохшего монстра.
Закурил. Струйка дыма полупрозрачной нитью потянулась к туману и в нём растворилась. Будто воспоминания человека, затёртые жерновами всемирной истории. Но и она не ведала о землетрясениях в наших краях. Их никогда не было. Раньше.
Смахнул с лица солоноватые капли росы и бросил окурок в сваленные у крыльца разноцветные кубики. Огонь жадно впился в прошлое, заурчал и стал его пожирать. Вместе с городом, который придумал не я.
Бишкек, 23-28 октября 2010 года.
--------------------------------------------------------
1 – по мотивам картины Роба Гонзальвеса «Дети».
2 – герой рассказа Рэя Брэдбери «Поиграем в «отраву».
Свидетельство о публикации №210111000431
Удачи вам во всем!
С теплом,
Марина Фадеева 30.08.2011 12:09 Заявить о нарушении
Спасибо за такой отклик. Есть у меня вещи, к которым очень трепетное отношение.
Эта миниатюра из их списка. Идея появилась в один момент и почти не возникло
проблем с написанием. Правда, потом несколько раз переделывал, но все равно
работалось легко, в удовольствие.
Удачи вам, с уважением.
Арсений Лайм 01.09.2011 10:31 Заявить о нарушении