Незабываемое

   (Отрывок из повести "Байстрюки")


          Летом основной нашей заботой было ожидание мамы «с базара».  Она уходила  с самого раннего утра на рынок, чтобы – «купыты дитям поисты», а возвращалась всегда поздно вечером, иногда уже темной ночью, как правило, пьяной и иногда  даже ползком. Однажды, сидя под домом в ожидании мамы (а вдруг что-нибудь принесет поесть), мы усмотрели в темноте двигающуюся в нашу сторону, разговаривающую собаку. Большеголовая, с длинным туловищем, она напоминала скорее льва, чем собаку, так как имела прекрасную черную гриву и еще она умела говорить. Мы знали, что львы живут в далекой жаркой Африке, но раз они появились у нас, то должны были выучить русский язык, иначе как бы мы догадались, что это русский лев. Собака-лев двигалась в нашу сторону, лапой пыталась убрать с глаз гриву и при этом тихо материлась, ну совсем как наша мама. Я, полусонная от ожидания и голода, заорала не своим голосом, подхватила немую Юлю и Вову и  кинулась во двор (именно кинулась, а не побежала).  Собака-лев за нами.  Мы заскочили в квартиру,  успели закрыть дверь на крючок, а чудовище маминым голосом говорит:
          – Га,  … мама вам исты  прынэсла, а вы мэнэ до дому нэ пускаетэ.
 С трудом мы поверили, что это мама, открыли ей дверь и увидели, что она стоит на четвереньках и  в передней лапе, то бишь в руке, держит несколько кусочков колбасы и хлеба. Это был праздник. Где бы ни была наша бедная мама, она всегда закуску приносила нам. Это и было ее  «прынэсты с базару дитям исты». Вечер, когда мы приняли маму за собаку-льва, не прошел  бесследно. Мы стали бояться всего: темноты, людей, криков, Вова начал заикаться, все мы начали писаться в постели. На семейном совете (мама и тетя Маша) решили найти бабку и «выкачать у нас переляк».  Я уже не помню, мы ли пошли к бабке или она к нам пришла, но предсказанные нам судьбы, помню до сих пор. Выкачав яйцом «переляк», бабушка-ведунья набирала в стакан воды и разбивала туда яйцо.  Оно показывало наши судьбы в картинках. 
         Юле  было предсказано, что она погибнет  в дороге.  Действительно, в 1993 году, выехав из Тирасполя в Козьмодемьянск с грузом детского питания, Юля без вести пропала где-то  на бескрайних дорогах Украины.
         Вове выпало, что погибнет он в огне. Мой любимый братик, курилка мой милый, он жив и, молю бога, чтобы жил  еще много-много лет.
         Мне же бабушка-ведунья нагадала смерть в воде. С тех пор я не могу научиться плавать. Я панически боюсь воды, семь раз тонула. Ухитрилась утонуть в Днестре, где  воды мне было по пояс. Специально записалась на курсы обучения плаванию. Неделю простояла столбиком в воде, простыла и тренер, измучившись  бороться с моим диким нежеланием лечь на воду, сказал: – Не мучайте себя и меня. Ваш случай один из тысячи –  он безнадежен.
           Каждый раз, уходя «на базар», мама нам давала домашнее задание: мне кизяком (лошадиный навоз) помазать пол в доме и убрать, Вове – нарубить дров (это в 6-7 лет), Юле – никуда со двора без Вали не ходить. Не успевала мама  выйти со двора, а я заняться уборкой, как топор переставал тюкать по сухим веткам. Я, свирепея, выскакивала во двор, заранее зная, что Вовки уже нет, что этот маленький паразит побежал на Днестр купаться и теперь мне самой придется еще и дрова рубить.  Дрова готовились на всякий случай. Вдруг действительно мама принесет что-нибудь  «с базара» и мы сварим суп, а может и постный борщ.
         – Утопишься, паразит, домой не приходи, – кричала я вслед Вовке свирепым визгом. Уже взрослым Вова мне рассказывал, как смешили его эти слова:  утопишься, не приходи. Убегая на речку, он каждый раз смеялся и думал: – вот мама говорит, что Валя умная, а она дура, не может понять, что если я утону, то домой уже  придти не смогу. Мой крик действовал на него как дополнительное ускорение, только пятки сверкали в конце квартала и, конечно, домой он приходил поздним  вечером.

         Наступила весна 1952. Я заканчивала четвертый класс. Вова подрос. Юля заговорила. Речь ее была невнятна и картава. Она не произносила звуки «р», «л»  и другие, часто заменяя их  в словах на звук «г». Вместо «не брала» она говорила «не бгага»,  вместо «не знаю» – «на знага», вместо «не была»  произносила «не буга». Будучи от природы хитрой, увертливой, шкодливой, Юля понимала, что будет за проступки наказана. Каждый раз, увертываясь от подзатыльников заботливых старших брата и сестры, кричала в ответ (на наши упреки или допрос  с пристрастием), сразу на все обвинения: –  Не бгага, не буга, не знага».
          Так мы ее и звали дома, так называла ее вся улица, несмотря на все ее выходки с юмором и без злобы: – не бгага, не буга, не знага. Юля была удивительным человеком. С малых лет самостоятельная, упрямая до наглости, безрассудно смелая, она никогда ничего не прощала обидчикам. Она никогда не давала в обиду себя и, более того, ухитрялась в уличных разборках, заступаться за меня и Вову.  Когда Юля училась в четвертом классе, один из  учеников старших классов, недавно переведенный в нашу школу, возмущенный наглостью этой малявки, предложил:
         – Давайте  конопатую подловим и зададим ей леща.
         – Нет, она нас потом по одному отловит и прибьет, – рассудительно заметил один из одноклассников.
         Тяжело сложилась Юлина жизнь. Неудачное первое замужество. Краткое возвращение в Тирасполь из Воркуты. Переезд в Горький, а затем в Козьмодемьянск – не принесли ей ожидаемой свободы и достатка. Оставшись одна, без работы, с четырьмя детьми на руках, Юля вынуждена была заняться на Волге браконьерством. Одолжила, а затем выкупила моторку, сети и начала промышлять. Из каждой поездки она привозила осетров, икру, другую ценную рыбу и ни разу не сумели ее догнать, тем более с уловом, речные патрули.  О ее смелости, отваге, настырности, о ее умении отбрить нахала таким матом, что тот только головой крутил от изумления, ходили легенды.  Маленькая, рыженькая, веснушчатая, картавая, с живыми карими глазами, Юля в свои сорок лет напоминала ртуть. Дотронуться дотронешься, а в руки не возьмешь. За неделю до родов она могла по-быстрому сбегать в лес, набрать ведро малины  или смородины, продать  и уже часам к двум сварганить обед на всю свою голодную капеллу, включая мужа – ленивого представителя Козьмодемьянска. Две дочери и трое сыновей.  Она по-своему любила своих детей, но заботы не оставляли ей времени на ласку и детям своим,  их мама казалась жестокой пьяницей. Коротенькой и горькой оказалась жизнь нашей сестрички, разлетелись по России ее дети и внуки. Потеряна связь времен, утеряны родственные связи.  Если мы и встретимся, то уже не узнаем друг друга.