18. Неожиданный эксклюзив

  Резные наличники и ставни, рамки и шкатулки. Много их поделал я в свое время. Жалел только об одном – не всегда, как и в этот раз был под рукой фотоаппарат. В такой работе наступает момент, когда эйфория от законченной работы сменяется чем-то сродни апатии. Такое случается, когда готовое, вымученное ночами изделие начинаешь покрывать лаком. Не знаю, как объяснить. Это примерно, как шприцевать формалином экспонат для анатомического музея. Законсервируешь изделие и вроде и не ты его сделал.
   Давно еще выработал свой прием в лакировке. Разбавлял лак на половину скипидаром и пропитывал резные завитушки с периодичностью в десять – двенадцать часов. Лак впитывался глубоко, ложился ровным слоем, не образовывалось пузырьков. Так слой за слоем, пока не получится ровной пленки на поверхности всего рельефа. Когда спешишь отдать заказ, приходится хитрить. Одним слоем разведенного водой клея ПВА забиваешь поры в древесине. Один – два слоя нитролака – он сохнет быстро. Последний слой лака синтетического или масляного – все, изделие готово. Хотя на душе осадок неприятный – халтурить заставляет торопливый заказчик.
  Здесь меня не торопят. Делай, как знаешь, лишь бы красиво и практично.
  Едва коснулся кистью доски, как сзади шорохом прошуршали колеса по высохшей траве, застрекотали, разлетаясь в стороны кузнечики. Я не оборачиваюсь даже тогда, когда хлопнули гулко двери.
  - Бог в помощь!
  - Спасибо, и вам не хворать, - оглядываюсь и первая мысль: «Лучше бы промолчал!»
  Лицо мужчины изувечено сплошным ожогом, один глаз прикрыт повязкой, волевой подбородок, резко очерчены скулы. Еще не оправившись, извиняюсь. И тут же замечаю поразительной красоты женщину. Она осторожно ступает по тропинке, в движениях столько грации, изящества, словно ангел с неба…
  Не, ну ты хватил лишнего. Очнись, ты просто изголодался. Для всего поселка она просто баба, хоть и с шиком одета.
  А копна золотистых волос!
  Тормози фантазии, к тебе по делу приехали.
  Я стараюсь не смотреть на женщину, усиленно отвожу взгляд, пока она плывет по веранде, рассматривая плоды труда моего. Сосредотачиваюсь на просьбе ее спутника.
  О, как! Надо же? Герб!!! Эскиз прилагается. Материал? У меня только липа. Красное дерево? Пойдет, конечно, да где ж его взять? С собой привезли? Давайте посмотрим.
  Подхожу к багажнику. Ну не особо оно и красное. Махонь, видали и получше. По науке – махагони. Отобрал заготовок подходящих, договорились о сроках. Сколько? Даже не знаю… Сотню бакинских? Хватит, конечно. Что? Еще пятьдесят за срочность? Ладно, раз от моего заказчика. Клеиться будет только сутки, я не волшебник, заставить клей высохнуть быстрее могу, но скажется на прочности. Ага, еще нюанс – вставить такую штучку. Челюсть стоило подвязать. Из бархатной коробочки блеснула золотом веточка цветка с листьями. Под золотое украшение вырезать гнездо. Ладно, хотя… Ага, еще сотню. Берусь, ждите. Когда? День на склейку. Три дня, пока лак высохнет. Два дня на резьбу. Размер средний, прикидываю, что еще бы день запаса.
  Уехали. Немного смутили семь точек крепления герба, да еще пять на веточке, снизу. Спросить бы…
  Неделю задница в мыле. Ем, чай пью на веранде. Сплю по четыре часа в сутки и еще полчаса после обеда. Время от времени достаю золотую ветку. На вскидку -  грамм пятьдесят, не меньше. Никто и ничто не отвлекает, даже Николай. Я вижу его утром и вечером, всякий раз он что-то жует. Теперь они с Эскулапычем целыми днями паром строят.
  Седьмой день. Утро. Меня аж поддергивает изнутри. Места не нахожу, курю одну за другой. Должны приехать. Знать бы… Не приехали.  До вечера проторчал на веранде, вглядываясь в сероватую полоску дороги. Хоть и простая работа – лакировка, а и она из рук валится. Герб переливается в лучах солнца, играют грани. Показать бы кому… Вот только золотая ветка вульгарно смотрится. Как там у французов? Клиент всегда прав. Тогда аминь – пусть будет так.
  Восьмого дня утром наношу очередной, восемнадцатый или двадцатый слой лака на ставни. Рокот мотора издали заставил обернуться. Они.
  Все, как в тот раз. И приветствие, и крадущиеся шаги красавицы, только теперь прикид другой. Подошли, посмотрели. В руке у клиента пакет, прижимает к груди, как сокровище. По размеру… Уж не щит ли, на который герб закрепить нужно? Достает вначале винтики, спрашивает есть ли сверло под шляпку. Есть, конечно. И тут, как оглоблей по кумполу…
  Из пакета медленно на свет божий (прости Господи!) выплывает крышка унитаза из красного дерева. Я внутри весь и обмяк. Хорошо, что смолчал. В тот момент слов, окромя матюкальных, в лексиконе не нашел. Это ж как человека жизнь мучает, что последнего, чего не хватало, так это гербовой крышки унитаза?
  Дальше все, как под наркозом. Отверстия, винтики латунные, заделочки того же красного махагони – шляпки закрыть. На клей посадил, а в душу – будто в ночной горшок сходили. В полуобморочном состоянии жму руку, смотрю на две купюры на верстаке. Уехали…
  Не заметил, как два часа с крепежом провозился. Отпил холодного чаю и понял, что если сейчас не глотну докторовой настойки, то мозги точно в астрал улетят.
 
  Спускаясь к реке, издали вижу – у строителей парома обеденный перерыв. Все, как всегда – вареные яйца, картофель в мундирах, сало да хлеб ржаной. Николай пакует щеки – жировой запас на зиму готовит.
  - Док, когда домой? Помощь твоя нужна. Очень, - говорю, а на душе такое…
  Не стал всего объяснять, осветил лишь проблему. Решил в реку окунуться, пока Эскулапыч с Николаем инструменты собирает. Даже рассматривать плот -  никакого настроения нет. Что б быстрей к настойке добраться, хватаю ящик с инструментом, на плечо и быстрым шагом.
 
  Где-то после третьей, после того, как выслушал меня, Эскулапыч отрешенно произнес:
- Да-а, дела. Что тут скажешь? И сказать то нечего. Каждому свой эксклюзив.