Не сказка о детстве фрагмент 6

Нужно было искать работу. Не сидеть же на шее у Миркиной матери, они и так еле сводили концы с концами. Она мне и помогла. У нее был какой-то знакомый,  который открыл в подвале мастерскую. Там поделывали Гжельский фарфор. У этого мужика, звали его тоже неплохо – Всеволод, даже был штамп «Гжель».
        Мы с Мирославой пришли к нему, получили товар в коробке и раскладной столик. Целый день мы приплясывали от холода возле метро «Царицыно» и что-то все –таки продали, а вечером Всеволод посчитал выручку и выдал  процент.
Я промерзла до костей, но еще могла шутить. Деньги в кармане придавали оптимизма. Когда мы вышли, я не удержалась.
- «Всеволод – Большое Гнездо»!
- «Тихо ты»! – прошипела Мирослава. Глаза ее смеялись.
- «Большое-пребольшое гнездо»!

   Так у меня появилась вроде как работа. Мирка, померзнув вечерок, разочаровалась и засела дома, у меня же выхода не было. Клятый алюминиевый столик примерзал к рукам, когда я волокла его до метро, иногда Всеволод оплачивал такси в одну сторону, но это когда торговали рядом я и еще двое – муж и жена. Разрешение на торговлю Большое-пребольшое Гнездо» давал им, а я так обходилась.
               Когда таксист нас привез  в парк «Царицыно» , высадил их у входа а меня повез немного дальше, не стоять же рядом с одинаковым товаром, то  вдруг обратился ко мне :»ты скажи своему папе, что от него ужасно пахнет перегаром»!
- «Это не мои родители, я сама»- Ответила я.
Машина дернулась, таксист обалдело посмотрел в зеркальце. Когда он высадил меня, то сказал на прощанье :»счастливо, дорогой мой человек».
И долго-долго не уезжал, сидел в машине ,  видимо, смотрел вслед.
         Разрешения на торговлю, как я уже сказала, мне не дали, и вот  подошел милиционер.
- «Разрешение есть».
- «Нету. Там еще двое с Гжельским фарфором, наш хозяин отдал эту бумагу им».
Милиционер внимательно оглядел меня и произнес:»в мое дежурство торгуй, в другие дни – не советую».
- «Ой, спасибо, спасибо»!
- «Валяй»!
  День был  накануне пасхи, раскупали все, как никогда раньше. Когда я уже заканчивала торговлю, за мной приехала одна из наших девок.
- «Ну как, я смотрю, у тебя сегодня наваристо»!
- «Ага, Жень, да».
- «Это я убедила Всеволода отправить тебя сегодня, пожертвовала собой, могла бы и я пойти, понимаешь»?
- «То есть? И что»?
- «А то, что  ты мне должна и еще скажи спасибо»! Она выхватила у меня из большую часть моего процента, на мою долю остались копейки. Во рту стало кисло от разочарования. Но меня ведь воспитывали послушным ребенком, я не могла спорить. Не сметь говорить «нет», не сметь плакать, окружающие всегда правы! Молчать!...И так далее.
              Однажды я получила зарплату по ведомости, это было в первый раз в жизни. Всеволод дал мне задание – выкрасить целый поднос фарфоровых подсвечников, чтобы они стали перламутровыми. Для этого нужна такая штука – люстр называется. Растворяют ее какой-то  зверской химией, я надышалась до того, что мне стало очень весело и смешно, потолок надувался как тесто, а я безудержно хохотала.
 
            Я даже научилась делать эту самую роспись на по фарфору, не ахти, конечно. Большое Гнездо посмотрел и сказал, что это надо выбросить, в переводе означает : денег не получишь, и не мечтай. Свой же шедевр я затем обнаружила на складе готовой продукции, а еще через пару дней он оттуда исчез вместе с очередной партией, видимо, был продан. Действительно, Большое Гнездо, Гнездец полный, каких мало!
          Я еще жила у Мирры, но  ее долготерпеливая мать стала намекать мне, что пора и честь знать. Я заехала к своей бабушке, она передала мне для Миры и ее мамы коробку конфет. Вечером за ужином я открыла коробку, но никто конфеты есть не стал. Я грызла  их в молчании, в этой тишине отчетливо билась мысль хозяйки дома :»проваливала бы ты уже, не нужны тут твои конфеты»!
Я  вот-вот собиралась получить паспорт. Одна из наших девиц дала мне адрес еще одного такого подвала, в доме под снос, где делали такой же фарфор, и , по слухам, не хватало рабочих рук.
            Странное это было место. Брошенное бомбоубежище, заваленный ход в Московские подземелья, на завале жила кошка с котятами. Начальник Гусаков представил меня еще одному работнику – Леше Маркеру.
Маркер с ударением на последний слог – фамилия гагаузская и означает – бухгалтер. Но он был в основном разнорабочим.
            Я все еще жила у Мирры. Погиб ее отец, и они с матерью уехали в его квартиру, нужно было организовывать похороны, заболела от всех дел его мать. Мне оставили ключи, кошачий корм и адыгейский сыр. Как ни странно, кошки, а их было две, предпочли сыр. Мне достался корм.
            Ко времени бомбоубежища все уже заканчивалось, и мне постоянно хотелось жрать. Но денег все не было. Что-то мы с Маркером  наработали, появился начальник Гусаков, взял товар, отвез и вернулся в подвал еще с каким-то мужиком. Примерно через час, дойдя уже до кондиции, Гусаков и второй мужик сидели в обнимку и дуэтом исполняли :
«Жил старик в одном селеньи,
На-ни-на, на-ни-на…»

      Денег не было.

Открыв  люк в стене, я обнаружила идеально чистый коридор, по стенам которого были аккуратно составлены штабеля каких-то ящиков, довольно тяжелых с виду. Видимо, вся эта фарфоровая чушь была для отвода глаз.