Осколок

                ОСКОЛОК.
Взрыв упруго крутанул и подбросил вверх не меньше пятисот килограмм изумительно белого снега, перемешанного с комьями мерзлой земли и раскаленными осколками металла. Я отшатнулся от него и чуть было не попал в эпицентр взрыва второго, который взметнул гигантский столб всё того же снега чуть левее от меня. Следующий взрыв швырнул вверх снежный фонтан впереди. Мне стало страшно. И страшно не оттого, что кругом стремительно летала смерть, а оттого, что я ничего не слышал и не понимал. Я разучился воспринимать звуки. В одно мгновение разучился!
- Где я?! – орал я во всё горло и не слышал себя. – Где я?!
Еще мгновение назад был тихий летний вечер, и я сидел на обросших светло-зеленым мхом камнях. Это камни много лет назад приготовил мой дед, чтобы построить из них фундамент для сенного сарая. Он возил эти камни с реки на скрипучей ручной телеге и складывал их за домом. Сарая построить  дед не успел. Ему помешала война. Дед надеялся, что сорок пять лет и ранение в ногу на гражданской войне, достаточно для того, чтобы не пойти воевать еще раз. Он считал себя старым. Но он ошибался. Война не согласилась с ним.
- Ты еще мужчина хоть куда, - насмешливо прошептала она, оторвала морозным декабрьским утром от груди моего деда его десятилетнюю дочь и швырнула  на прелую солому  солдатского вагона-теплушки.
- То ли под Ленинградом погиб он, то ли под Сталинградом, - часто говорила мне мать, вспоминая, как провожала она своего отца на войну. – Он и письмо-то всего одно с войны прислал.  Утонул он, наверное, он ведь плавать не умел.
Моя мать была почему-то уверена, что её отец утонул. Когда я узнал, где погиб мой дед матери уже в живых не было. Он не утонул. Моего деда в начале марта 1942 года убил осколок тяжелого немецкого снаряда во время наступления на Волховском фронте.
Я упал лицом в снег, желая не видеть больше этого ужаса и забыть о нем, но это было не так-то просто. Ужас поднял меня со снега за шиворот шинели и заставил бежать вперед. Рядом со мной, по правую руку бежал невысокий сутуловатый незнакомый мне солдат в порванной шинели. Он что-то кричал мне, но я его не слышал. Я только смотрел на него. Костистое лицо солдата было изрядно покрыто седой щетиной, на кончике его острого носа обосновалась крупная и черная болячка, а над глазами незнакомца висели лохматые сросшиеся брови. Я не знал этого солдата, вот только глаза ….. Я их уже видел! Много раз видел!
Следующий взрыв рванул впереди, метрах в десяти от нас и солдат яростно взмахивая руками, широко раскрывая рот, показывал мне, что нам надо бежать к свежей воронке. И я понял его маневр. Снаряд два раза в одно место не падает. Понял маневр и вспомнил, где я видел эти глаза. Это были глаза моей матери! Я рванулся за солдатом, и тут что-то сильно сдавило мне голову. Сдавило до светло-синего мерцающего сияния. Сдавило и отпустило сразу же. Я не потерял сознания, но мир вокруг меня изменился. Все замедлилось во много-много раз. И я видел парящий над нами черный снаряд. Он должен был упасть рядышком с нами. И вот он упал, покрылся мелкими трещинками, а потом распался на сотни металлических осколков. Самый крупный осколок полетел в голову бегущего впереди меня солдата. И я вдруг почувствовал, что могу спасти незнакомца. Да и не незнакомец он вовсе. Это же был мой дед. Это был он! А иначе, откуда же у него глаза моей матери? Я могу его спасти! Мне стоит только немного толкнуть его, и осколок пролетит мимо.
- Держись дед! – орал я, не слыша своих слов. – Я спасу тебя!
Между нами было уже меньше полуметра. И я вдруг стал слышать.
- Не делай этого? – сквозь грохот сумасшедших разрывов хрипел чей-то настойчивый голос. – Если ты оттолкнешь его, то тебя уже не будет.
- Плевать! – отвечал я незримому гласу, уже почти касаясь рукой дедовой спины. – Мне сейчас главное спасти его, а остальное ерунда.
- Если ты сейчас оттолкнешь его, - продолжал донимать меня голос, - другой осколок попадет ему в ногу, и он через три месяца вернется домой. Через два года его позовут работать на завод, он продаст дом в деревне и уедет вместе с семьей в город. Твоя мать не встретит твоего отца. А дальше ….. Рождение человека – это же такая случайность. Кстати сказать, тогда не будет ни твоего сына, ни дочери. Ты понял?
Я остановился, а осколок продолжал мчать к своей цели.