Читательские впечатления Ганчара

        Начну, пожалуй, с реверансов ревнителям филологической стерильности. Я не критик. Но буду изображать из себя критика – никудышного, разумеется, как иначе.
Итак.


Сергей Сергеевич Смирнов 2, Отрывок из романа «Косой дождь», http://www.proza.ru/2010/10/24/624

        В качестве эпиграфа:

        И носило меня, как опавший листок.
        Я менял имена, я менял города.
        Надышался я пылью заморских дорог,
        Где не пахнут цветы, и не светит луна.

        Рассказ о человеке, который не вписался ни в одну из предлагаемых жизнью схем. Диссидент всюду, в том числе, внутри себя.

        Юношеская влюблённость не толкнула «наломать дров», учёба в вузе не захватила ума и сердца целиком, или, хотя бы, в значительной степени. Никаких дружеских компаний, где можно было, выражаясь современным языком, оторваться по полной (о, сколько мы накуролесили в те годы молодые). Отстранённое, ироничное отношение к государству, в котором жил. Отсутствие семьи, как в прошлом, так и в будущем. Никаких корней, привязанностей.

        Родины нет ни в чём – в малом или большом, в общем или частном, на эмоциональном или ментальном уровнях. Пожалуй, более всего герою подходит характеристика «гражданин мира».

        Легко ли это? Просто ли не брать ответственности практически ни за что? Казалось бы, да.

        Но, появляется женщина и оказывается, что зависимость - от другого – состояние более естественное, а значит, менее затратное для человека, даже если раньше жизнь представлялась оазисом умиротворённости.

        Герой, открыв для себя благо встроенности в мир, настолько дорожит им, что готов обрушить гнев на любого, кто посягнёт на этот якорь, удерживающий его в состоянии определённости. И обрушивает – на женщину, ту самую.

        После этого он опять удерживается на плаву сторонними силами, у него нет никаких финансовых забот, он свободен. И, в принципе, ничто не мешает ему повторить, заякориться ещё раз. Но не получается.

        Не берусь судить, в чём проблема, и в романе не нашёл ответа на этот вопрос. Остаётся лишь предположить: то, что было тогда – не любовь, иллюзия любви, случайный туннель, которым герой пытался прийти к себе, к зависимости от самого себя, к самости. Следующий туннель не обязательно мог быть инициирован любовью. Этого и не произошло.

        В конце концов, он убивает человека, который когда-то разрушил эту иллюзию, перекрыл туннель, и навсегда вытолкнул героя из жизни. Едва ли это месть, хотя и не без того, но, скорей, подведение итога: не-жизнь на этом свете переходит в своё логичное продолжение - смерть. Герой легко приходит к этому, поскольку зацепок, чтобы жить, как не было, так и нет.

********************


Душкина Людмила, «Полнолуние», http://www.proza.ru/2010/02/03/104
 

        Автор тщательно зашифровал, что имел в виду. Наверное, не хотел расстраивать читателя лёгкой загадкой. Что ж, получилось.

        Рассказ напоминает морской голыш - отполированный, закруглённый (не зацепишься), чрезвычайно твёрдый (и не раскусишь тоже) камешек.
Тут не обойтись без литературного коллайдера, чтобы разогнать мысль, да как врезать! Глядишь, рассказ разлетится на снопы, даже струи скрытых смыслов, общая суммарная значимость которых, может превосходить исходную, заложенную автором.

        Насколько я понимаю смысл и назначение критики, любой автор на это и рассчитывает – на хоровод впечатлений и идей, которые, так сказать, породил своим текстом. Хоровод не обещаю, но кое-какие мысли родились.

        Вход в чистилище невозможен без справки. Справку выдают после деяния, каковых два: палач и жертва. И то и другое грязно и отвратительно. У нашего героя монада такова, что ему в очередь палачей.

Монады — это живые, духообразные единицы, из которых все состоит и кроме которых ничего в мире нет. (Вычитано в Википедии)

        Но, наш герой – истинный интеллигент, такой, что если сделает гадость (или ему покажется, что сделана гадость), то будет казниться потом долго, а то и всю жизнь. Жертва-палач, палач-жертва. Он отказывается. С таким клеймом в чистилище не берут, а отправляют обратно – жить.

        Ну, с жертвой как бы всё ясно: грехи надо искупать. А вот за что назначают палачом – этого я не понял.

        Написано хорошим литературным языком, но очень уж зашифровано, оттого и не шедевр. Шедевр, на мой взгляд, должен обладать таким ассоциативным богатством, чтобы практически любой читатель нашёл там для себя понятную конструкцию. Неискушённый – простую, продвинутый – замысловатую. И всё это в одном тексте.