Поездка по Крыму

(записки вегетарианца)

     1. Ко мне из России приехал друг Анатолий.  Вообще-то не ко мне, а так – проездом по местам своей молодости с визитом старой дружбы. У него новая семья (как и у меня) и новая машина (в отличие от моей). Он густо бородат и ещё не лыс.  Боксёр и по-крестьянски кряжист. Жена более благородных кровей. И это заметно. Елена хоть полновата, но тонкокостна. Про мою нынешнюю жену Татьяну можно сказать то же самое. Их тринадцатилетнего сына зовут Сеня. Лицом отрок сильно напоминает мне недавнее увлечение – двадцатилетнюю Гулёну, но мужественен в отца. Чувствую неловкость и стараюсь не смотреть на парня.
          Семья живёт в Воронеже. Основной источник дохода – переводы спецлитературы с английского.  Анатолий здорово знает не только английский, но и родной русский. Поэтому, когда его жена  (учёный-медик) слегка не догоняет в доходчивом изложении новостей от нанотехнологий, задача супруга и компаньона – сделать её работы более читабельными.  2010 год. Лесные пожары. Москва, Воронеж, огромные территории в дыму. И мои друзья, сбежав от бедствия, решили совместить приятное с полезным.
           Бывшая супруга, которой он когда-то оставил квартиру в крымском Щёлкино – уехала под Воронеж, продав за бесценок двухкомнатную малогабаритку у моря. Их общий ребёнок подрос и поступил в университет под присмотр отца. Анатолий там что-то преподаёт. Но Тимофея с ними нет. А с Семёном я встречаюсь впервые.
      Моя жена слегка обрадована предложением забрать меня на несколько дней в качестве сопровождающего; не надо бегать за продуктами и готовить на двоих. Да и финансы, как говорится, поют романсы уже не первый месяц.
- Пантелей, дружище, как же я рад тебя видеть! – не устаёт восторгаться старый друг.
     Мы с Анатолием познакомились в Симферополе на литературных тусовках, более 25 лет тому назад. Я поражаюсь его памяти. Он хранит в ней детали моей жизни, которые я давно растерял.
        В Щёлкино у него много знакомых. Поэтому, когда мы с ним пошли за спиртным, Анатолий меня перезнакомил с несколькими своими бывшими сослуживцами по автопарку, где ему, филологу с красным дипломом, пришлось тогда, в лихие девяностые, работать сменным автослесарем. В те весёлые времена мы с ним переписывались на английском, а если на русском, то – стихами:

- Ты починил «Феррари» свой? –
Беспечный повелитель трассы!
Уж не один городовой,
Тебя узрев, от страха трясся…

- Обращался друг по поводу техсостояния моего рыжего «Запорожца». На что я отвечал адекватными текстами.
Он очень сочувствовал мне, когда я стал разводиться со своей первой женой. И его душа помогла мне справиться с ситуацией, возможно, взвалив на себя часть моей тогдашней боли.
Затем развёлся и он. Но перед этим Анатолий успел поработать в Польше. Туда мы с ним отправились вдвоём в 1994 году сразу после дефолта.
          Осенняя Варшава встретила нас не слишком дружелюбно. Нашу группу «заробитчан» попытались развести уже в первом трамвае, где мы с двумя тридцатилетними попутчицами не  успели сообразить как проплачивать проезд. И развели-таки. Всех троих. Кроме меня. Я упёрся и предложил этим двум парням часть керамики, которую прихватил из своей домашней мастерской. Профессиональные контролёры берут лишь деньгами. Но эти повелись на то, что дают. Видя, что платить 50$ я не намерен и готов следовать не только в полицию, но и в консульство, они отпустили меня за пару недорогих сувениров.
    Я свернул манатки и тут же ретировался на родину, где выгодно распродал керамику ещё в поезде. 
   Анатолий отбатрачил тогда на панщине почти полгода и привёз оттуда чистыми всего 300$.
   Но сейчас он вращает спортивный руль новенького бумера. И с деньгами у его семьи всё окей.
 Итак – поездка.  Впереди – 2 цели: Севастопольские и Ялтинские достопримечательности.
  Панораму и океанариум Севастополя описывать не буду; лучше съездить туда самим, хотя… в океанариуме меня удивило излишне большое скопление белуг и прочих чёрноикорных разновидностей. Громадные осетровые теснились в относительно небольшой ёмкости и напоминали мне сочинскую форелевую ферму, где, указав на понравившуюся рыбёшку, можно было через 20 минут отведать её в жареном виде. На эти мысли меня навел широкий ассортимент сравнительно недорогих лакомств из осетрины в соседнем ресторане, где мы только пообедали. От Севастополя до Ялты вдоль ЮБК  ехать – одно удовольствие.
       Под вечер, уставшие, но довольные, мы припарковались на территории ялтинского санатория неподалёку от домика Чехова, посещение которого было в плане   на утро. С этим санаторием меня связывают особые воспоминания. В 2007 году я  провёл здесь три чудесных дня и четыре ночи, одна из которых оказалась незабываемой.
      Мы приехали сюда в первых числах ноября на шаляпинский фестиваль-конкурс вокалистов.
… Она подсела ко мне с самоуверенностью красоток, которым отказывать у мужчин просто не принято.
     – Алие - представилась двадцатипятилетняя  стройная блондинка ростом с мои метр восемьдесят и сочным меццо-сопрано. Оказывается, караимки бывают не только брюнетками.  Шел отборочный тур. Мы болели друг за друга и оба попали в финал. А вечером оказалось, что наши номера расположены рядом и слышимость через стенку такая, что, репетируя романсы, можно попутно объясняться друг другу в любви. После «Ноченьки», исполненной мной под Шаляпина, я, сквозь тонкий резонирующий бетон, услышал её отчётливое: «Это то, что надо» и – через минуту - а капельное  «Не уходи».
 Не буду вдаваться в детализацию дальнейших событий, поскольку меня и так упрекают за излишнюю любвеобильность, но мне этот отель запомнился тепло и надолго.
      Поэтому я  сделал всё возможное, чтобы снова оказаться в благодатном для меня месте. 
     Наш двухкомнатный номер расположен на восьмом этаже дома, стоящего на высоком холме. Приняв на грудь во время ужина по четыреста массандровской мадеры, мы с Анатолием вышли полюбоваться ялтинским пейзажем на балкон. Слышно, как Елена с сыном играют в лото в соседнем номере люкс.
Нашу десятиэтажку, стоящую на вершине предгорного холма,  окружает спускающийся к воде хвойный парк. Далее -чёрная линза моря, которую пересекает лунный путь, зовущий на пробежку к Луне.
Вдалеке справа в обрамлении звёздного неба просматривается часть махины ай-петринского кряжа.
   - Море, горы, сосны, лунный след на воде, рядом старый друг – чего ещё желать? – подумал я, втягивая хвойный запах.
     И вздрогнул, услышав отчётливое: - Море, горы, сосны, лунный след на воде, рядом старый друг – чего ещё желать? – Фраза прозвучала будто эхо в горах. –
- Анатолий, это ты сказал?
- Что сказал?
- Ну, про море, горы, лунный след на воде?
- Нет. Я не произносил это. Только подумал: - Море, горы, сосны, лунный след на воде, рядом старый друг …
– Чего ещё желать? – добавил я.
- Да.. а …, ну, Пантелей! Кто-то из нас продвинутый телепат, твою медь.
- Продвинутые да просветлённые мыслеформами соображают, а не отдельными словами, как мы, простые смертные.
- Человечество когда-нибудь всё просветлённым станет. Сравни докомпьютерную эру и эти последние двенадцать лет - Анатолий развел руками в удивлении – как две разные жизни.
- Полагаю, что скучно станет, если все просветлятся – подвёл я черту нашей теме. Ведь кто рутину тогда разгребать будет?
- А роботы на что? – усмехнулся мой оппонент.
- Все относительно, брат. И среди роботов и среди людей есть продвинутые и не очень. Да и не доверяю я этим роботам.
   - Согласен, друже. – Положив руку мне на плечо, подтвердил приятель и добавил: - Итак, завтра – сразу к Чехову. С утра. Чтобы и в Ливадию успеть. Продвигать себя надо. Это ж царские места! Я в них всю жизнь мечтал побывать.
- А Чехов чем хуже? Я подбоченился, защищая любимого писателя. Полагаю, что общаться с продвинутой частью человечества,  даже косвенно – это уже продвижение.
- Ну, Чехов - это тоже царь, согласился друг-литератор. -Правда, в прозе.

2. От санатория до чеховского имения – 5 минут езды.
Припарковав машину, мы идём вдоль забора, где неприятно трещат и визжат инструменты строителей. Надвигается новострой. Зато внутри дома – островок быта и духа, окружавшего некогда великого мастера русской словесности. Много подлинных вещей, служивших Чехову. Однако, в те времена - и вокруг усадьбы было тихо и смиренно.  Пытаюсь представить, и – откуда ни возьмись – появляются на дорожке две дамы в плоских шляпках. Та, что постарше, узнаёт Елену и они о чём-то разговаривают.  А её двадцатилетняя  сопровождающая даже не приподняла вуаль. Она  явно смахивает на мою Гулёну. Ещё  пару минут – и обе дамы дематериализовались в дверном проёме. Я продолжаю тупо смотреть вслед загадочным экскурсанткам, ожидая закономерного появления призрака хозяина этого дома…
- Пантелей, как впечатление? – Елена, видя моё замешательство, берёт меня под локоть, возвращая в реальное время.
- Да так. Почудилось.
Подходит Анатолий с сыном: - Итак, господа хорошие, у нас остаётся время заглянуть в царские покои Ливадийского дворца и окунуться на пляже в Ливадии.
        После двадцати минут езды с ветерком наш BMV вливается в столпотворение оставленных своими хозяевами авто. Уже за километр от дворца два дородных мОлодца «стригут» с нас аномально высокую сумму за «автостоянку по-царски», которой оказывается случайно пустовавший притулок у обочины.
   Явно не мы одни решили продвигать себя, общаясь косвенно с царями – подзуживаю я приятеля.
- Пап, а самсы тандырной мы там купим? – Поинтересовался проголодавшийся после слишком спешного завтрака в гостинице отрок Сеня.
- И самсы и хамсы и сала в шоколаде. А сначала – на экскурсии по дворцу тебе задание – сделать хорошую фотосессию. – Его папа явно нервничает от такого нецарского сервиса.
- Не тратьтесь на лишний билет; мне здесь всё и так отлично знакомо. – Вяло артачусь я у входа в музей восковых фигур, который тоже расположился в царских апартаментах. – Пятнадцать лет подряд сюда мотался с сувенирами.
       Но мои друзья не принимают никаких возражений. И вот, после полуторачасового  скитания по дворцовым залам, пропитанным духом современного жлобства и совдеповского сталинизма, законсервированного в сюжетах ялтинской конференции, мы дружно направляемся к морю.
         Прекрасный вид с верхних этажей парка и лесная прохлада успокаивают. Однако, спускаться пешком с десяток километров по серпантинным аллейкам – весьма утомительно. Я вспомнил, что к пляжу можно спуститься в лифте оригинальной конструкции. Мини-вагончики, движущиеся с террасы на террасу, быстренько доставляют курортников к месту назначения.  И вот, оплатив два лифтовых пролёта, да одолев с километр пешком по сырым туннельным переходам, мы наконец оказываемся у вожделенного кусочка моря. От грубого бетонного парапета до воды – где два, где - четыре шага по крупной гальке, причем местами изрядно замусоренной.
         Скорее в воду. Побросав одежду в кучу подальше от стелющихся мыльными пузырями бурунов, я снимаю усталость в прохладно-убаюкивающем мареве моря. Но что-то полуживое чиркает по лицу. Я сосредотачиваюсь и …на секунду цепенею, обнаружив совсем рядом  в окружающем меня зелёно-синем подозрительное жёлто-коричневое. Эти плавающие кусочки напоминают сардельки… которые однажды уже съели.
Всё это ассоциируется у меня с прибрежными «пейзажами» Африки, откуда я полтора года назад вернулся из плаванья. Как известно, все экологические катастрофы начинаются в головах, а, точнее, в менталитете «царей» природы. И далеко не царские головы наших земляков здесь весьма слабо продвинулись относительно аборигенов чёрного континента.  Я буквально вылетаю на берег. Оказывается - одновременно с фыркающим другом. Он кричит сыну, чтобы тот поторопился.
     - Папа, а самсы!
     - Если здесь такой пляж, то представляю какая самса, тандыр-твою медь! Едем отсюда! Брезгливо шоркаясь полотенцами, мы спешно переодеваемся, чтобы навсегда покинуть этот далеко не царский уголок. 
Лена так и не окунулась, поскольку  подвернула себе ногу, ещё не дойдя до воды. Облокотившись на сына, она мужественно рассказывает нам институтские смешные истории. Но юмор как-то не воспринимается.
- А в Щёлкино, пожалуй, получше, чем в Ялте. – Осмелился я поддержать разговор на оптимистической ноте.
- До меня дошло, - поддержал мою мысль друг, закрывая дверные стёкла, (чтобы почувствовать кондишку) - почему народ платит втридорога за купание в этих помоях: ведь они вернутся отсюда в какое-нибудь село Гадюкино или Комсомольск-на-Памире и всем будут показывать красивые фотографии и говорить, что купались и загорали аж в Ливадии. По царским местам, так сказать. А из чего им тут самсу готовили, они так никогда и не узнают.
- Эх, на Памире бы побывать! – я, успокаивая, приобнял Толика за плечи.
- А я видел в интернете заставку про страусиную ферму. Она где-то под Керчью. Вот бы страусятину попробовать! Натуральную…– Растущий организм Семёна вновь напомнил взрослым о себе.
- Да, у нас  такая ферма есть. Народ хвалит. –
          Поддержал я дельное предложение.
- Что ж, Пантелей, уважь молодёжь. Переночуем у нас в Щёлкино, а с утра – к тебе в Керчь. Ты не возражаешь? Я ведь с твоей соседкой так и не поздоровался. (Анатолий имел в виду мою бывшую жену Анюту, с которой мы продолжаем жить по соседству, поделив жэковский финский домик на две отдельные квартиры).
- Так, мужики, всем по бутеру – и – в путь.- Елена уже оперативно нарезАла продукты. В салоне запахло копчёной колбасой.
- Ох, милая, как ты вовремя. – Анатолий, надкусив, сразу тронул машину с места. – Так что, Пантелей?, ты мне так и не ответил на мой вопрос. Мы едем к страусам?
- Согласен. – Я в приятной полудрёме ослабил ремень своих коротких джинсовых шорт. Домой меня особо не тянуло. С нынешней женой отношения сложились тёплые, но без особого энтузиазма.
    Таня ночами переселяется в одну из популярных игр и-нета и любое шевеление, отвлекающее её от этого важного занятия, она просто игнорирует. Как ни странно, но и меня такая вопиющая безответственность половинки вполне устраивает: чем бы жена ни тешилась, лишь бы не отвлекала мужа от его бесприбыльной страсти к делам литературным.
    От Ялты до Щёлкино – несколько часов напряжённой работы водителя и автО. Но все перипетии уходят на задний план, когда мы, не заезжая домой, кучно бултЫхаемся в ласковую воду притихшего к вечеру Щёлкинского залива...
А дома-то лучше! – трут себя полотенцами повеселевшие экскурсанты.
    Утро выдалось что надо. Через час с небольшим после старта мы въезжаем в благословенный город Керчь, который, благодаря стараниям его администрации во главе с непотопляемым мэром, за последнее десятилетие значительно преобразился внешне. Город похорошел.
В коррупции за всю историю правления из власть имущих почти никто уличён не был. Мудрый правитель всё делает красиво. Даже ворует под аплодисменты.
     Ведь красиво жить не запретишь.
     Итак; у нас по плану первым делом – завтрак среди страусов. Полчаса до открытия кухонного заведения мы бродим по ферме.  От страусов пахнет обычным курятником, но как-то специфически. В одном из отдалённых вольеров с утеплёнными стойлами для двухметровых птиц мне посчастливилось наблюдать странный танец, совершаемый двумя разнополыми особями.
 Качая лысыми тыквоподобными задницами они, ускоряясь, переходили к совокуплению. Самец был  грозен и издавал басовый стрёкот, схожий с электро-банджо (если такое существует). Взгромоздившись на стокилограммовую самочку, он бил себя крыльями то в грудь, то по бокам - как пьяный матрос на винной бочке. Одновременно этот плэй-бой с размаху гордо откидывал свою маленькую голову на длиннющей шее, доставая ею себе до хвоста. Так, пыжась, он почти по-человечески хренел от получаемого кайфа.
          Страсти-мордасти длятся минуты три-четыре. Затем он встаёт, гордо отряхиваясь и напрочь забывает про самочку. Порядком окумаренная и покачиваясь, она вращает шеей, изогнутой вопросительным знаком, как бы спрашивая: «Ой, что это было?» Из её помятой тыковки вытекает свежий сок…
      Мне вспомнился мясокомбинат, где я отработал ещё  в советские времена несколько потерянных для творчества лет. Там непрерывно гудели и клацали тельфера, перемещающие подвешенные вниз головами туши. Две линии забоя: одна для свиней, другая – для коров. Свиньи в загаженных загонах прямо перед бойней вовсю совокуплялись, похрюкивая, визжа и давя друг друга.
    А коровы, не веря словам загонщиков: «Пошли на травку!», протяжно мычали, упирались и... плакали. Из огромных грустных глаз, как-то совсем по-человечьи, сочились настоящие слёзы, оставляя длинные следы на щеках. Они прощались с этим миром. Жуткое зрелище. Две идеалогии. Словно человечество перед апокАлипсисом.          
     За те годы я стал убеждённым вегетарианцем, хотя в дороге позволяю себе питаться, не перебирая харчами.  Главное—поголодать после таких поездок хотя бы пару суток.
        Ресторанчик стоит на возвышении и мы расположились на его летней террасе под навесом.  Неподалёку – несколько вольеров для молодняка. Их длинношеии обитатели высовывают свои  пушистые рыльца в проёмы между продольными деревянными прутьями, как бы спрашивая едока: «Ну как, товарищ царь, мы тебе понравились? Мы вкусные?» 
     Надо отдать должное хозяевам и поварам: готовят здесь качественно. Мерой качества является само бесхолестириновое страусиное мясо. Диета.
      Одну порцию везём на дегустацию моей жене. Она довольна. Затем все вместе едем на загородный пляж в Курортное.
- Чем тебе не царские места и блюда?, а всего лишь в Керчь заехали—подтрунИл я над  несбывшейся в Ливадии мечтой приятеля.
- Да, брат, всё самое лучшее, как всегда, оказалось поблизости.— согласился он.
- Но сравнить, однако, стоило?
- Однако! - поддержал меня Анатолий.
Провожая семью друга, делаю вслед несколько щелчков затвором фотокамеры.  Пришлю снимки через интернет. Вот только отпощусь и напишу этот рассказ.
2010 год. 2 декабря.