Не сказка о детстве фрагмент 8

            В первом классе я еще не поняла, как влипла. Как в анекдоте :» что же вы, родители, не сказали мне, что эта бодяга на десять лет»?!
           И что же вы, родители, не предупредили меня, что нужно мыть ноги и носить белье?! И что все, все будут надо мной смеяться. И что каждый день мать будет меня после школы обыскивать. Это уже во втором классе.
          Первого сентября, в день знаний, кажется, во втором классе, я теперь и не вспомню точно, семь лет мне было или восемь, я решила, что знаний с меня более чем достаточно, я знаю главное – что мне не пережить десять школьных лет. Я сойду с ума от обысков и избиений. Возможно, через десять лет все будет иначе, но это еще не известно. А такие абстракции как «жизнь прекрасна и удивительна», или «все к лучшему в этом лучшем из миров» вообще в моей голове не ночевали. Зато имелась твердая уверенность, что игра не стоит свеч.
          Так я во второй раз решила наложить на себя руки. Опыт с грибом-поганкой не удался, но нужно быть упорным. Утром первого сентября я прокралась в кухню и нашла в ящике с хозяйственными мелочами  резинку от трусов. Как сейчас помню, солнце светило во всю, а это значило, что утро в разгаре и нужно торопиться, иначе застанут и помешают, такое мне устроят!
        Я стянула резинкой горло и начала себя душить. Неподалеку стояло круглое зеркало с увеличением. оно было как раз повернуто той стороной, которая увеличивает отражение, и, затягивая резинку все туже, я наблюдала, как наливается кровью мое огромное, раздутое в этом дурацком зеркале лицо.
               Мир начал темнеть, и отражение расплылось, но тут в коридоре послышались шаги. Это проснулась мать и пошаркала тапочками в туалет. Я торопливо сбросила с шеи удавку и едва успела спрятать ее в ящик буфета. Зная, что  делаю что-то запретное, хотя никто и не говорил, что детям запрещено убивать себя на кухнях и пропускать из-за этого школу, я страшно испугалась, что мать поймает меня и будет избивать за то, что я  без спросу взяла из ящика резинку. Но она ничего не заметила, и я вздохнула с облегчением, не потому, что вынула шею из петли, а потому, что не накажут. Она ничего не заметила, не заметила, что я без разрешения лазила в ящик буфета. Какое облегчение!
              Смерть в очередной раз отступила, и никто так и не узнал, что в то утро могла раз и навсегда решиться проблема моих троек и прочей ерунды. И что мать такая дура, лучше бы проспала. Так она осталась без Подарка. А жизнь оказалась длинной, как  поезд-призрак.