Лихо закрученный инь-янь

    Небесный Инь.

Тихое тёплое утро на пляже. Благодать. Народу ещё не много. На топчане на отшибе от основной массы отдыхающих расположилась крупная женщина средних лет. Сидит, задумчиво смотрит на воду умиротворённым взором. Рядом примостился интеллигентного вида худой невысокий мужчинка. Она вздыхает.

- Оооох!

- Вам грустно и одиноко?

- Да, одиноко и грустно, меня никто не понимает.

- Меня тоже, и мне тоже одиноко.

- Они все такие приземлённые, им бы только выжрать, налопаться и в койку затащить! А как же душа?

- Да, они все хищницы, сколько зарабатываю, есть ли машина, большая ли квартира! А о высоком ни слова. Нет бы в душу мою посмотрели!

Между крупной женщиной и субтильным мужчинкой завязывается милая неторопливая беседа, с охами, с ахами, с сочувственными кивками.

- Может быть нам предаться созерцательной медитации?

- Ах, давайте!

С минуту они, молча, любуются игрой света на воде.

- Может быть нам совместно помолиться?

- Ах, давайте!

И они одновременно, почти хором начинают. Она низким грудным голосом:

- Ом манне падне хум, ом манне падне хум, ом…

Он было начав:

- Отче наш, сущий на…

Внезапно прерывается, с удивлением и негодованием устремляет на неё свой разочарованный взор.

- Ах, вы буддистка?

- И что, вы прислужка инквизиции!

- А ты, сатанинская отродье!

Слово за слово, страсти накаляются до рукопашной. Победила масса, масса была у крупной женщины.

Поверженный с одной пощечины, спешно собирает свои манатки, и стремительно делает ноги по направлению к выходу.

Она с сожалением:

- Ооох! Как я одинока, одни фанатики кругом!

Он, на ходу:

- Во блин вляпался! От этих буддистов сатанистов нигде проходу не стало.

 

       Приземлённый Янь.

Обшарпанное купе поезда дальнего следования. В купе две пожилые, опрятно одетые, женщины. Беседуют о духовном, о Боге. Напротив, развалившись, молодой человек. Бритоголовый, накаченный, с наколками, по моде одетый, попивает «клинское», фисташками закусывает. С неодобрением смотрит на женщин. Они, изредка бросают на него косые, с укором, взоры. Парень, допивая пиво, не выдерживает:

- Да какой там бог, какая духовность? Нет ни фига, одни бредни хитрых попов, чтобы деньги из вас качать. Понимаю, вот холодильник, в нём есть бухло и жрачка, есть тачка за окном, есть дом – полная чаша, есть жена – красавица. А вы всё бог, духовность, грех! Тьфу…

И в таком роде, парень расходиться в длинный монолог, к концу которого:

- Ой, мать! Ты чего побледнела? Ты чего за сердце хватаешься? Тебе, что плохо!

И уже, открыв двери в купе, громко орёт:

- Нашатыря, люди, здесь старушке плохо! Врача!

Тут он вскакивает и выбегает из купе:

- Мать, подожди, не умирай, я счас, в секунду обернусь.

Через три минуты, парень возвращается. Впереди себя торопит женщину, дежурную по поезду медсестру. В одной руке у парня зажаты пузырёк нашатыря, пузырёк корвалола, пластинка валидола, и ещё чего-то. Другой рукой парень тащит за собой пузанчика в летнем костюме и в очках, тот отбивается:

- Да я доктор, но я уролог, чем я могу помочь этой женщине?

- Поможешь и всё, я сказал!

Процессия вваливается в купе. Парень с порога, видя что пожилая женщина приходит в себя:

- Вот, приволок! Мать, ты прости меня дурака, есть твой Бог, и духовность есть. Всё есть. Это пиво меня в грех ввело. Мы тебе счас быстро поможем. Ты только в обморок не падай. Вот, я здесь лекарств надыбал! Ты прости меня мать, я не со зла. Жарко просто, а вы заладили: бог, да бог. Есть твой Бог. Прости мать.