Судьба

Можно ли обмануть Судьбу? Перехитрить, обойти, повернуть иным путем?

Одни ответят, что это возможно, другие скажут, что этого сделать нельзя категорически, потому как попытки изменения Судьбы собственной заденут судьбы многих других…. И кто знает, в лучшую ли сторону?

Я так думаю, что Судьбе нужно просто покориться… Ни изменить, ни обмануть свою Судьбу нам не дано. Просто прислушиваться, присматриваться к ее знакам, корректировать свою жизнь – и просто жить. Но вот парадокс – свою судьбу изменить не в силах, но что-то мне говорит, что чужую – вполне возможно. Опять же – в лучшую ли сторону…

Поэтому говорить о Судьбе можно лишь после ее свершения, а уж там поди ты разберись, шел ли человек по жизни, управляемый неведомым кормчим – Судьбой, или противостоял ей – все одно, она свершилась. И кто бы что не говорил и не делал каких – никаких умных выводов – судьба подвела черту именно там, где было предначертано человеку, несмотря ни на какие попытки ее изменить.

А нужны ли эти попытки?  Если человек их не предпринимает?  Живет так, как живется? По принципу – не иди против течения, не иди по – течению, а чтобы достичь противоположного берега иди поперек течения? Это является выражением покорности Судьбе? Все-таки, поперек, это хоть и не против, но уже не «по течению». Вся наша жизнь – не хождение ли «поперек»? Или «вопреки»?

Мое короткое, и быть может не совсем умное (никоим образом не претендую на «умность») предисловие к истории, посторонним свидетелем которой я был, навеяно событиями, произошедшими во временном отрезке в сорок лет с хвостиком, и рассказывает о  судьбе одного конкретного человека...

Впервые историю эту я узнал в середине восьмидесятых. Почему впервые? Потому, что у нее было продолжение, и второй раз – именно продолжение, я  услышал много позднее, когда Судьба поставила точку.

В ту пору, в восьмидесятые, в связи с учебой пришлось несколько лет проработать в пассажирской службе портового флота. Моря ограничивались сутками, после которых трое можно было отдыхать, или работать в другом месте, или, как в моем случае, учиться.

Рейсы были в пределах местного побережья, самый длинный – бухта Троицы, часов шесть хода. Но в основном на внутрипортовых линиях – рядом, по мелочам.

Экипаж – люди морские, проходившие в моря не один десяток годов, многое повидавшие, многое пережившие, и я – молодой, зеленый. Если честно, здорово комплексовал по этому поводу. Не потому, что молодой, а потому, что зеленый.

Я, имевший за спиной всего лишь один рейс, пусть суперпродолжительный (шестнадцать месяцев), по опыту работы и, следовательно, и авторитету, был определен  в «зеленые», а потому и очередь моя была первым…  Ну чего греха таить и выпендриваться тут, все мы когда-то проходили через это… Очередь первым бежать в магазин за водкой иль еще какой бурдой.

«Первый» до меня Саня Коновалов, бывший «молодой», двадцати восьми годов от роду, имеющий кличку «Малыш» за свои внушительные размеры, с моим приходом вздохнул  облегченно и торжественно передал «вахту» самого молодого мне.

Кто-то вспомнит о таком термине как «годковщина», но я бы не стал это понятие в данном случае рассматривать с негативной точки зрения. Все-таки меня окружали действительно «деды» (в том числе и в прямом смысле), по возрасту которые мне, и даже Малышу, годились в отцы. Это во-первых…

Во-вторых, эти самые «деды» были еще и «зубры». Таких специалистов своего морского дела далее я редко где мог встретить. Я учился у них специальности, а они передавали мне свой годами накопленный опыт. Бесценный опыт!!! Даром… Не в смысле «на шару», «на халяву», а в смысле «хочешь научиться – учись, мы поможем, подскажем, научим».  Пусть они, эти «деды», и не сделали из меня «зубра», но «зубренка» - это точно!!! «Зубром» мне предстояло стать самостоятельно…

И еще… Молодой-то молодой, но и берегли они меня как самого молодого. Самая опасная работа – выполняют всегда сами, и чтобы духу моего рядом не было. Иногда было даже обидно, лез сам, выгоняли, порой даже пинка давали… Но не обидно. За мою жизнь переживали. «Тебе еще детей родить надо, потом еще воспитать, вырастить, а мы… типа пожили уже» - говорили…

Огромное спасибо им…

Ну так вот… дальше, ближе к теме.

Был среди «дедов» моторист, Николай Франкович, отличный специалист, знаток машины и неутомимый рассказчик. Действительно неутомимый, потому как утомить своими рассказами мог любого. Впервые с его рассказами я познакомился на первой же пожарной вахте спустя неделю после прихода на катер. Стояли тогда в ремонте, на катере была организована суточная пожарная вахта после работ до утра следующего дня. Экипаж, расходясь по домам, сочувственно прощался со мной, загадочно говоря про «новые, свежие уши».

В чем заключалось сочувствие я понял сразу после ужина, в пять вечера, когда мы остались на катере одни. Николай Франкович набросился на меня со своими рассказами, выключив перед этим телевизор (чтобы не мешал), словно коршун на добычу. «Свеженький»!!!…

Он терзал меня до ноля часов. Я как только, что пришедший в новый коллектив, послать его, как это советовали сделать другие перед своим уходом, понятное дело не мог…Да и разница в возрасте, опять… Приходилось слушать. Хотя, впрочем, Николай Франкович очень интересно рассказывал… Но в таком количестве!!!...

Собственно речь о Николае Франковиче и пойдет…

То что он рассказал мне, много позднее, года два спустя после нашего знакомства, касалось лично его и изложено было сухо, коротко, без излишних прикрас и дополнений, присущих мастерам пересказа. И история, рассказанная им, поначалу показалась невероятной и неправдоподобной…

…В период подготовки к ремонту, который у пассажирских судов бывает раз в год, нам предстояло подойти для зачистки топливных танков и сдачи всякой жидкой судовой нечисти в виде льяльных вод к танкеру «Егорьевск».

«Егорьевск» – старый-престарый танкер, стоял на приколе, ни в какие моря  уже давно  не ходил и  выполнял функции сбора всякой разной бяки с пароходов в виде отработанных масел, сточных вод, других опасных и не подлежащих скачиванию за борт жидкостей. Требования такие – приходишь в ремонт – танки должны быть пустыми, чистыми и пропаренными. Так вот «Егорьевск» и принимал всю жижу к себе на борт, затем как-то перерабатывал, в общем, поддерживал экологию на уровне. Иначе, заверяю вас, все бы было за бортом…..

Идем на швартовку к танкеру. Медленно-медленно. «Егорьевск» стоял кормой к причалу, места было мало, маневр ограничен, какие-то маломерки тут же стоят, концы, кабели в разные стороны заведены. Не задавить бы кого, не оборвать бы чего…  Поэтому капитан лично у штурвала, работает неторопливо, спокойно. Реверсы нечастые, больше на погашение инерции, даже как бы ленивые. Капитан умеет так…  «Лучше медленно, да лучше». И еще – берег близко. А у кэпа еще присказка: «Слишком близко к берегу – недалеко до прокурора». Поэтому куда спешить… «Егорьевск» никуда не денется…

Мы с Николаем Франковичем стоим, ждем. Шланги готовы, наша задача пришланговаться. Никто никуда не торопится, и Николай Франкович между делом рассказывает историю про то, как когда – то в молодости работал на «Егорьевске».

Вот что он мне поведал.

Было это в начале шестидесятых. Николай Франкович работал  на «Егорьевске» донкерманом. Не знаю сколько ему было лет, - ну молодой был еще, типа меня, салага, в общем….

«Егорьевск» работал во фрахте у рыбаков в Охотоморской экспедиции. Зима, за бортом минус по температуре, штормит. Танкер в грузу, сидит низко, до воды рукой подать в прямом смысле – 50-60 см, может чуть больше. Медленно перекачивается с борта на борт, черпает краями бортов воду, она перекатывается,  свободно гуляет от борта до борта по танковой палубе. Постепенно схватывается сначала корочкой льда между трубопроводами и на палубе, затем обрастает все больше и больше льдом с каждой новой волной…

Кругом вода, лишь палуба временами выскальзывающая из пены и опять скрывающаяся в ней. Со стороны танкер похож на подводную лодку – торчат над водой только надстройки.

«Егорьевск» имел две надстройки, одну посередине, другая в корме. Значит, в первой (та, что посередине) живет комсостав, радиорубка, ходовой мостик, под надстройкой насосное отделение, ну а в корме – все остальные плюс куча подсобных помещений типа камбуза, столовой, спуска в машинное отделение и т.п. Между надстройками переходные мостики - понятно зачем, для перехода «туда-сюда».

В штормовую погоду за какой – то надобностью Николая Франковича понесло на танковую палубу. Танковая палуба – основная палуба танкера, где расположены горловины танков, масса различных трубопроводов, в общем, много всяких разных конструкций. Ну и рабочее место донкермана во время выдачи/приемки топлива (или еще чего жидкого). Но только не в штормовую погоду.

Существуют инструкции по технике безопасности, и спуск на танковую палубу по время волнения определенной силы вероятнее всего запрещен. Но теперь кто ж знает какой была ситуация в тот момент… Быть может рыбаки, которые как известно слывут самыми хорошими мореходами и им погода роль играет только тогда, когда штормит так, что ходить приходится по переборкам, или существует опасность потери трала и они прекращают лов, потребовали топлива… И танкер подготавливался к его выдаче…

В общем, Николай Франкович спустился на танковую палубу… и при очередном накате волны его смыло за борт. Он оказался в Охотском море. Декабрь месяц… Что может подумать человек в первые секунды, оказавшись в подобной ситуации? Не знаю, придумывать не хочу, а что говорил по этому поводу Николай Франкович – не помню. Вероятно жизнь проносится одним махом, потому как ситуация с Николаем Франковичем предполагала только летальный исход, если человека не вытащить из воды в первые три – четыре минуты.

Но… В шторм?! Зимой?! Чем?! Спустить шлюпку?! Но сначала надо поставить танкер с наветренной стороны. А это уже не три – четыре минуты, а как минимум полчаса при известном мастерстве капитана. Да и… всякий ли капитан решится на спуск шлюпки в такую погоду? Рисковать людьми… Хочу сказать, если бы капитан решился на спуск шлюпки – это был бы мужественный человек…

Но Николаю Франковичу повезло!!! Волна, смыв его перед первой надстройкой, каким-то чудом протянула вдоль борта и забросила его опять на пароход, но уже между первой и второй надстройками, метров на пятьдесят – шестьдесят ближе к корме, прочно и надежно утрамбовав  в переплетении трубопроводов. Он был спасен!!!

Но!!!... Обреченный утонуть – должен утонуть… Находясь на борту он захлебывался водой, гулявшей по палубе, едва успевая вдохнуть воздуха в коротких перерывах между накатами. Самостоятельно освободиться он не мог – был в телогрейке, ватных штанах, сапогах, на шапке-ушанке каска. Его одежда конечно смягчила удар о железо, но с другой стороны этим же железом, всякими острыми закорючинами наглухо его расклинило и держало за начинающий набухать ватник, не давая возможности освободиться.

Холода в первые минуты не чувствовалось, сто одежек, плюс ватник задержали поступление ледяной воды к телу. Гораздо труднее было дышать, вернее, дышать приходилось через раз, с каждой минутой понимая, что он скорее тут утонет, нежели погибнет от переохлаждения…

Положение усугублялось еще и тем, что его смыва за борт никто не видел…

По переходному мостику над ним ходили моряки, не замечая, что внизу среди трубопроводов борется за жизнь их товарищ. А он пытался кричать, растрачивая силы и воздух, но очередная волна все чаще и чаще накрывала его, воздуха уже не хватало на то, чтобы просто отдышаться… Куда ж тут кричать громко и долго…

Николай Франкович тонул уже на борту танкера… По его словам, такая ситуация между жизнь и смертью продолжалась минут пятнадцать. Одежда окончательно промокла и он уже начал замерзать…

Наконец его хватились.

«Смотрю – по переходному мостику надо мной забегали интенсивнее, команды по трансляции… Ну, думаю, начали искать… Недолго осталось, надо сдюжить… Кричу из последних сил, чувствую, что еще чуть-чуть – и утону… сознание потеряю… сердце остановится…» - вспоминал Николай Франкович.

Нашли. Вытащили. Прогрели в бане. Отпоили чаем и спиртом… Спасли…

… Аналогичный случай, произошедший с Николаем Франковичем, был описан и я лично читал о подобном событии (не помню в каком журнале, книге – просто запомнился).  Только речь в нем шла об иностранном моряке, а случай произошел очень давно, т.е. задолго до случая с Николаем Франковичем. Сам Николай Франкович утверждал, что описано три таких случая, но его участия в них не было, т.е. его случай четвертый в мировой истории…

Все выглядело как-то… Неправдоподобно? Нет, я даже не знаю … необычно, что-ли… Такое чудесное спасение в жизни трудно встретить. Только в кино… Но не верить Николаю Франковичу у меня оснований тоже не было. Верю. Он конкретно показал место на палубе, откуда его смыло, и куда потом опять занесло на пароход….

Естественно, происшествие с Николаем Франковичем на борту танкера «Егорьевск» официально нигде отражено не было. Нарушение техники безопасности, последствия, выводы, санкции… Ну, все как у нас было тогда… Кому это надо? Поэтому промолчали. Жив человек – и ладно.

Казалось бы все. Конец истории… Еще не все.

Я не случайно с разговора о Судьбе начал…

Судьба у Николая Франковича была утонуть в море. Но сбой произошел. Что-то там в какой-то судьбоносной канцелярии, вершащей наши дела, было напутано… Судьба иначе распорядилась в последнее мгновение – забросила моряка обратно на борт судна… Хотя уже на борту он чуть было не утонул… Видимо, рок, предначертанный ему, запустил свои маховики еще слишком рано… Или его Судьба, единыжды испытав на прочность, поменялась?  Кто ее изменил? Сам человек? Ни в коем случае!!!

Я уже говорил, что человек не в силах менять свою Судьбу. Судьба меняет человека. Каким образом? Ну в виде подобного предупреждения, которое произошло… Он  два раза был на грани утопления – первый раз за бортом, второй раз уже на пароходе. Не утонул. Из всего этого можно сделать вывод, что вода ему уже не страшна, о чем он сам говорил, мол, если суждено было утонуть – уже бы два раза утоп…

И Николай Франкович с морями не завязал и проработал до самой пенсии. Родил детей, появились внуки…

Но задумывался ли кто, да и сам он в первую очередь, что судьба его определена и даже слегка приоткрылась?

… В конце девяностых натыкаюсь на заметку в какой-то газете – «Ушел из дома и не вернулся…». Про Николая Франковича, фамилия, фотография. «Тем кто располагается сведениями о месте нахождения» и так далее… Делаю зарубку в голове, ведь знал же этого человека…. Но спросить и выяснить все обстоятельства не у кого – из флота ушел, где искать общих знакомых – не знаю.

… В начале двухтысячных встречаю бывшего капитана катера, на котором мы вместе с Николаем Франковичем работали… Вспомнили и о нем. Вот что поведал мне Примак Георгий Иванович, немного, но более-менее ясно.

Да, Николай Франкович исчез, вероятнее всего – утонул, т.к. последний раз его видели поздней весной выходящим на лед залива. Видимо попал в полынью, рядом никого не было, чтобы помочь, а сам не смог выбраться…

Рассказал все, а рассказ никак не заканчивается… Наверное, добавлю, что свершилось то, что было предначертано Судьбой. И ничто не могло изменить ее течения… А мой рассказ – это память о Николае Франковиче. Не осталось могилы, так пусть хоть память останется…

Ведь живы мы до тех пор, пока помнят о нас…